Отпрыски Императора (антология) (ЛП)

Немногие картины будоражили его душу сильнее, чем залп целой бронетанковой центурии. Двадцать пять боевых машин изрешетили небо лазерными лучами и снарядами. Белые Шрамы ринулись сквозь шквал огня, но под таким плотным обстрелом они все неизбежно погибли бы, не успев добраться до безопасного места. По расчетам кузнеца войны, эта группа представляла собой основные силы противника здесь, на Эпсилоне Гармона II. Типичная для чогорийцев тактика налетов: применять небольшие соединения, наносящие максимальный урон врагу. Поймать их тяжело, но если все же удается, то разобраться с ними не составляет труда.
— Я познал вас! — воскликнул Ксирокл, обращаясь к самому себе. — Железо внутри, железо снаружи!
Он еще поздравлял себя с успехом своего замысла, когда рядом с командным танком взорвался другой «Лэндрейдер». Кузнец войны невольно принялся осматривать небо в поиске новых воздушных целей, однако ничего не увидел. Лишь после того, как еще одна бронемашина разлетелась на горящие осколки, он проверил ситуацию на земле.
На поле сражения неслась дюжина противотанковых самоходок Белых Шрамов. Пересекая вектор наступления центурии Мелиаса, они вели обстрел в движении. Меж тем спасавшаяся бегством рейдовая партия вновь превратилась из разрозненной стаи в плотный строй, а с замаскированных позиций выше по склону горы поднялось второе соединение гравилетов. Оно тут же разделилось: одна половина машин атаковала танковую колонну, другая умчалась на охоту за блокирующими отрядами, которые Ксирокл расположил в ущельях. Финальный хор сигналов известил его о том, что перехватчики противника запустили двигатели и пикируют с орбиты на самолеты Железных Воинов в атмосфере.
Битва закончилась через пару минут.
Вытащив кузнеца войны из горящего «Лэндрейдера», чогорийцы содрали с него поврежденные доспехи. Ксирокл униженно стоял на коленях в порванном комбинезоне, с грязным от сажи лицом. Руки ему сковали за спиной.
Он кипел от негодования, глядя, как варвары из V легиона прочесывают поле битвы, добивая его людей. Белые Шрамы расплавляли бронетехнику в груды шлака фузионными зарядами и фосфенными бомбами, и пленника окатывали волны жара от пылающих остовов машин его ударной группировки. Дикари смеялись и перешучивались на шипящем, но певучем языке. Один из Астартес, на латах которого было больше примитивных обозначений, сторожил Ксирокла. В остальном на кузнеца войны никто не обращал внимания, и он также игнорировал врагов.
Услышав особенно тяжелые шаги, пленник поднял голову и обнаружил, что смотрит в лицо самому Джагатай-хану.
Ксирокл поборол нервозность от того, что рядом оказался примарх. Даже после того, как кузнец войны годами сражался против половины сынов Императора, он с трудом преодолевал благоговение перед ними.
— Я проиграл из-за того, что здесь был ты, — сказал пленник, опустив плечи. — Белые Шрамы проводят танковую атаку? Маскируют свои войска? Совершенно нетипично для вас. У меня почти не имелось шансов.
— Неужели? — Джагатай-хан присел на корточки перед легионером. — Погляди на меня, кузнец войны.
Ксирокл вынужденно повиновался.
— Мои люди побили бы тебя даже без моей помощи, — заявил примарх.
— Я не согласен.
Каган разжал ладонь, показав пленнику то, что прятал в кулаке, — копии своих книг.
— Ты изучал мои воззрения, — произнес он. — Ты думаешь, что понимаешь меня, потому что знаешь о любви моего легиона к молниеносным ударам. Это ошибочное суждение, Железный Воин. Читая мои слова, ты не до конца постиг их смысл, иначе тебе удалось бы предугадать мои действия. Тут состоялась простая игра противоположностей. Ты позволил себе поверить, что разгадал суть моего легиона, а я изначально хотел, чтобы ты поддался гордыне. Ты верно решил сосредоточить и перенаправить мои силы, но в твоем плане уже крылся изъян: ты не подумал, что здесь могу оказаться я или что мои бойцы способны применить необычную стратегию. Мои танки ты не заметил, потому что не искал их.
Джагатай-хан улыбнулся — белая полоска блеснула на его загорелом лице.
 
— Признаюсь, я немного впечатлен, — продолжил он. — Твои сородичи редко проявляют такую гибкость в битве. К несчастью для тебя, в этой войне бурь мой ветер сильнее. Знай, что неудача не есть грех. Ты сражался достойно.
— Зачем ты говоришь мне все это? — спросил Ксирокл. — Вы убили всех моих людей и вот-вот казните меня самого.
Хан пожал плечами.
— Возможно, твой дух запомнит мои речи и после смерти. Поразмысли над ними в следующей жизни. Пусть они обогатят твою мудрость и принесут тебе пользу — я дарю их безвозмездно.
Примарх почти бесшумно выпрямился в мастерски сработанном силовом доспехе.
Ксирокл начал смеяться, и его сдавленное хихиканье, перейдя в откровенный хохот, закончилось кровавым кашлем. Пленник сплюнул, чувствуя, как внутри него что-то отказало.
— «В следующей жизни»? Тебе стоило бы примкнуть к магистру войны.
— Почему так? — нейтральным тоном уточнил Каган.
— Мой господин, не принижай себя, изображая непонимание. Ты прекрасно знаешь, о чем речь: твои слова не соотносятся с Имперской Истиной.
— Истина моего отца — это Его правда, а не моя, — сказал Хан. — Любая истина лжива для кого-то еще. Я сын бури в той же мере, что и сын Императора. Ты не первый, кто пытается сманить меня, но если гроза в моем сердце не уступает воле моего отца, то и мой брат ее не усмирит. Я выбираю собственный путь.
Ксирокл покачал головой.
— Ты не на той стороне. Император лгал нам. Он использовал нас всех.
— Так считаешь ты, — ответил примарх. — Но правота на войне столь же относительна, сколь истина. Я решил сохранить верность идеалам Императора, хотя и не верю в Его уложения. А ты предал все человечество.
Джагатай-хан снова улыбнулся:
— В конечном счете значение имеет лишь то, что я победил, а ты проиграл. Спасибо тебе за состязание в стремлениях.
Каган слегка поклонился.
— Напыщенный лицемерный выродок! — зарычал кузнец войны. — А не пошел бы ты…
Примарх совершил настолько быстрое движение, что Ксирокл его не увидел — только ощутил прочную хватку на голове, потом резкий поворот собственной шеи. Что-то хрустнуло, и жизнь покинула его.
Боевой Ястреб аккуратно опустил тело на землю.
— Поднимай своих астропатов, пусть вызывают сюда флот, — велел он Ишигу. — Ты неплохо справился, но у нас все же осталось немного работы, и ее нужно доделать быстро. Я желаю обезвредить еще несколько таких мест, чтобы расчистить дорогу для Жиллимана, а потом мы двинемся в глубь скопления. Мы нужны Сангвинию: магистр войны собрал у Беты Гармона больше легио титанов, чем мы предполагали.
Ишигу поклонился.
— А с этим что делать, мой Хан?
Его повелитель задержал взгляд на трупе Ксирокла.
— Похорони его с почестями. Он бился хорошо, и не без утонченности. — Каган обратил взор к небесам, уже рассчитывая, куда отправиться дальше. — А утонченных врагов на этой войне надо ценить.
  
Иэн Сент-мартин. ЛУЧШИЕ АНГЕЛЫ
 
Я не знаю, почему и как был избран, мне ведомо лишь то, что выбор пал на меня.
В проходе с устланным округлой мозаикой полом раздаются мои тихие шаги.
Тогда, в те ранние дни вознесения, когда каждый новый вздох помогал осознать, как изменяется моя плоть, я двигался медленнее. И такой темп дарил мне время, чтобы впитать окружающее великолепие.
Стены покрывали шедевры, выполненные в масле, фресках и золоте, каждый из которых идеально перетекал в следующий, еще более невероятный, нежели предыдущий. От одного лишь их вида, от каждой их детали по моей иссеченной рубцами коже бежали мурашки. Любая из этих работ заняла бы почетное место в каком угодно мире, за исключением Терры.
Чудеса окружали меня и в следующем коридоре. Удивительные предметы искусства заполняли собой всю поверхность: стены, пол и потолок над головой. Я легко мог бы забыть, где нахожусь, если бы не вездесущее гудение сердца «Красной слезы».