Как проиграть в любви (ЛП)

Страница в блокноте передо мной пуста.
И да, у меня блокнот, а не ноутбук — утро пошло насмарку, и я забыл бросить его в рюкзак, так что теперь использую старомодный подход, делая заметки от руки.
Вот только я ничего не записал.
Я смотрю налево.
Бросаю взгляд направо.
Снова постукиваю ручкой, отвлекаясь.
Сверяюсь с часами, чтобы узнать, сколько минут пытки мне осталось высидеть до конца лекции.
Двадцать.
Мой взгляд продолжает блуждать по комнате, что нехарактерно, учитывая, что я обычно не поднимаю голову, а просто смотрю вперед. Возможно, мое будущее уже расписано, но я не собираюсь прогуливать занятия, особенно легкие.
Дюк все еще проверяет мои оценки, хотя наша мама этого не делает.
Мой взгляд смещается влево.
В том же ряду девушка с длинными каштановыми волосами поднимает руки вверх, потягиваясь. Наклоняется влево, вправо, оглядываясь через противоположное плечо каждый раз, когда наклоняется.
Черная водолазка. Открытый ноутбук на столе.
Она водит пальцами по клавишам, но ничего не набирает.
Кладет руки на стол.
Девушка выглядит смутно знакомой, хотя я не могу вспомнить ее лицо.
Мой взгляд останавливается на высокой горловине ее водолазки, у единственной в этой комнате.
Она симпатичная, если можно судить по ее профилю.
«…не повредит, если тебя увидят с ответственной девушкой».
Я вытряхиваю это из своего мозга, переключая внимание на переднюю часть лекционного зала.
Проверяю часы.
Пять минут…
Две.
Надеваю зимнее пальто и натягиваю вязаную шапочку, прежде чем профессор официально заканчивает занятие, желая избежать давки у двери и в коридоре, но терплю неудачу, когда она говорит, что домашнего задания не будет, а в финале будет трехстраничная работа, а не экзамен.
Среди моих однокурсников раздается коллективный гул одобрения, все встают со своих мест и устремляются к выходу. Хотел быть одним из первых за этой чертовой дверью, и вот я здесь, зажатый в середине стада, как баран, смотрящий поверх голов каждого.
Перетасовка идет медленно, я столкнулся с несколькими людьми и вынужден извиняться. Одна девушка, которую я ударил сзади, поворачивается и почти ругается, когда проливает свой кофе, но потом видит, что это я, и закрывает рот.
Быть легендой кампуса имеет свои плюсы.
Я спускаюсь по лестнице, как только оказываюсь на улице. Быстро добегаю до внутреннего двора.
Задерживаю взгляд на бордово-красном пальто, длинных каштановых волосах, развевающихся на ветру.
Девушка высокая.
Длинный шаг. Уверенная в себе.
Идет в том же направлении, что и я, и кажется, что это та девушка из класса.
Вдруг она оборачивается.
— Ты что, преследуешь меня?
— Прости? — О чем она говорит?
— Я спросила: «Ты преследуешь меня»? — Ее взгляд определенно горит.
— Мы идем в одном направлении. Не знал, что это преступление. — Я прищуриваюсь на нее через солнцезащитные очки. — Кажется, ты была на моем последнем занятии.
Она закатывает глаза в ответ и поворачивается, чтобы уйти от меня, и это движение кажется мне странно знакомым.
Точно так же, как Райан уходила от меня вчера вечером.
«Я бы узнала эту сердитую гримасу, где угодно».
— Райан?
Девушка поворачивается и смотрит мне в лицо.
Изучает мое лицо, блуждает взглядом по моему телу, вниз, потом снова вверх, и, наконец, останавливается на моей шапочке.
Я снимаю солнцезащитные очки.
Она стонет.
— О, боже. Только не ты снова.
Из-под воротника ее пальто торчит что-то черное. Сегодня на ней не тот пуховик, который был вчера, не такой теплый.
— Ты — девушка в водолазке.
— Прости? — Она говорит это так, как говорят девушки, когда уже разозлены и им не терпится поспорить.
Ха!
— Ты — девушка в водолазке.
Я слышу ее стон отсюда.
— Ты такой раздражающий.
Это первый раз, когда кто-то, кроме одного из моих братьев, назвал меня раздражающим — по крайней мере, в лицо. Женщины обычно считают меня противоположностью раздражительности, но не то чтобы я собирался говорить это вслух. Райан и так меня терпеть не может.
 
— Уже потратил те пятьдесят баксов на что-нибудь хорошее? — Она добавляет закатывание глаз в конце своего предложения.
— Пока нет. Есть какие-нибудь предложения? — Я самодовольно ухмыляюсь.
— Конечно. Я могу придумать целый список способов потратить их, начиная с посещения лекции о соблюдении границ.
— Ой. — Я выдавливаю из себя смех, хватаясь за сердце в притворной боли. — Это больно. Типа того. Но не совсем. Что-нибудь еще?
Однако Райан не заинтересована в светской беседе.
— Слишком холодно, чтобы стоять здесь и спорить с тобой. Я иду домой. — Поднимает руку вверх. — Увидимся.
Я не знал, что мы спорим; думал, что это игривое подтрунивание.
— Хочешь подвезу? — Как только произношу эти слова, мне хочется забрать их обратно.
Особенно когда она вскидывает руку в воздух, останавливая меня.
— Нет!
Дело в том, что я не еду домой, так зачем мне предлагать? Я направляюсь в спортзал, чтобы потренироваться с братьями, но я бы подвез ее независимо от этого.
Чувство вины поселилось в моем желудке.
Возможно, мне не следовало брать у Диего пятьдесят баксов, чтобы бросить ее. Следовало заставить его сделать это самому, заставить его быть взрослым и ответственным. Если собираешься встречаться с кем-то, то у тебя должно быть достаточно порядочности, чтобы самому сказать этому человеку, что он тебе больше не интересен…
Очевидный вывод задним числом.
Теперь мне от этого нет никакого проку.
Райан Уинтерс — единственный человек в этом кампусе, затаивший на меня обиду, и, похоже, она не может вынести вида моего лица.
Большинство девушек клеятся и умоляют.
Пытаются пробраться в мой гостиничный номер на выездных играх.
Хотят уйти со мной домой, если я на вечеринке.
Это чертовски раздражает, уровень отчаяния в желании встречаться с кем-то, кого они воспринимают как знаменитость, чтобы тоже могли стать знаменитыми. Не потому, что они сами чего-то добились, кроме того, что подцепили какого-то бедного ублюдка, достаточно тупого, чтобы не учуять охотницу за славой, когда она прямо перед ним.
Не то чтобы парни не могли быть охотниками за славой; я и таких встречаю. Парни, которые хотят дружить со мной, чтобы их видели тусующимися в моей компании, надеясь, что это повысит их статус у девушек. Парни, которые хотят трахнуть меня, и их не волнует, гей я или нет.
Вздох.
К тому времени, как прихожу на тренировку и переодеваюсь в шорты и майку, близнецы наполовину выполнили свою программу, Дрю подстраховывает Дрейка в жиме лежа.
Когда они видят меня, то останавливаются и смотрят в мою сторону, готовые разозлить меня до чертиков.
Как мухи на дерьмо, еще несколько парней пробираются ко мне, желая быть рядом с величием. Может, братья Колтеры пока и не доминируют в мире, но мы популярны, как Кардашьян, по крайней мере, по моим меркам.
Наш папа гордился бы нами, да упокоится он с миром.
Мой брат Дрю ударяет меня в грудь одной из снятых им перчаток для поднятия тяжестей, потягиваясь, пока я пристегиваю пояс с грузом.
Диего и чувак по имени Келлен стоят, как дерьмо, плавающее в чаше с пуншем, не преследуя никакой цели, кроме как раздражать меня.
Дрейк неугомонен. Брат любит посплетничать, пока мы занимаемся, и сегодня, похоже, не исключение.
— Ты уже разговаривал с той девушкой, которую подвез домой?
— С какой девушкой? — говорю я, прекрасно зная, какую девушку он имел в виду. Этот маленький стукач не может держать рот на замке, когда нас окружают другие люди.
Мой младший брат — это колоссальная заноза в моей заднице в большинстве дней.
— Да, какую девушку ты подвез домой? — Всем интересно, особенно Дрю, моему второму брату, которого не было дома, когда я чесал языком с Дрейком.