Проклятие Тары. Артефакт-детектив
«Теперь понятно, отчего господин подполковник не остановился. Засек слежку, ясно дело, — потер небритую щеку Влас. — Как стемнеет, уходить надо. Жаль голубей отпустить придется, да делать нечего, не красноперым же оставлять», — прихватив бинокль, он полез на чердак. Оказавшись в голубятне, Влас нежно поворковал с птицами и, одну за другой, выпустил всех на волю. Тревожный гомон разлетевшихся голубей привлек внимание наблюдавших за избой контрразведчиков. В окулярах бинокля шорника заметались их черные фигуры, контрастно смотревшиеся на снегу.
«Да вас тут цельную ораву напригнали! — неторопливо водил биноклем Влас. — Плотно дом обложили, за околицу хрен сунешься».
Вечером госохрановцы развели костры и шорнику стало ясно, что западня захлопнулась. «Еще повоюем, за понюшку табаку я не дамся», — он достал из чулана обернутую в рогожу трехлинейку и, положив заряженное оружие на печи, устроился рядом.
С первыми проблесками зари Влас вновь забрался на чердак и навел окуляры. Костры все так же горели, а люди бодрствовали. Когда совсем рассвело, в стане чекистов началось движение. «Кажись, ко мне гости пожалуют. Надо бы их встретить с музыкой», — шорник передернул затвор и стал терпеливо ждать. Первым у ворот объявился новоприбывший Хряпов.
— Влас, открывай, потолковать надо! — разнесся по округе его зычный голос. Мертвое молчание послужило ему ответом. «Голос подам, раньше времени себя обнаружу», — рассудил шорник и затаился в избе. Мерный стук топора сотрясал ворота. Калитка поддалась, и чекисты рассыпались по двору. Шорник примерился и выстрелил из-за приоткрытой створки окна. Взмахнув по-бабьи руками, госохранник рухнул в снег как подкошенный. «За мной, к поленнице, бегом! — скомандовал Хряпов, увлекая за собой людей. Еще выстрел, и новый труп остался во дворе. — Не стрелять, берем живьем!» — вбежал первым на крыльцо главный чекист.
«Хрен тебе живьем, красноперый!» — точным выстрелом Влас сразил Хряпова в шею. Заливая кровью доски крыльца, тот застыл на мгновение и стал оседать вдоль стены. С гибелью вожака госохрановцы впали в минутный ступор, после чего в дикой ярости выломали дверь и, напрочь забыв о приказе брать шорника живым, открыли беспорядочную стрельбу. Прицельные выстрелы Власа встретили их. Один лег в горнице возле стола, другой нашел свою смерть у печки. В это мгновение в магазине Власовой винтовки кончились патроны, и он полез в карман за обоймой. Минутное замешательство, и шальная пуля перебила ему запястье, пальцы инстинктивно разжались, и упавшая на пол обойма отскочила в сторону. Прижав к груди раненую руку, шорник отступил к лестнице и стал взбираться на чердак, рассчитывая снарядить магазин другой, припрятанной в голубятне обоймой. Вломившиеся в избу чекисты, услышав скрип перил, окружили лестницу и начали палить. Две пули приняла широкая спина Власа. Он хотел было повернуться, чтоб увидеть своих убийц, но третий выстрел добил его, и тело шорника грузно скатилось вниз.
Глава 47. Обманутый военмин
Блюхер пребывал в тихом бешенстве. «Мало того, что Хряпов погиб, так еще четверых хлопцев уложил чертов шорник. И кого мне теперь допрашивать?!» — вопрошал себя он, рисуя в блокноте грудастых русалок огрызком карандаша.
— Караул аэродрома привели, товарищ военмин, — глухо доложил белый как мел, спавший в лице Юрий.
— Заводи всех сюда! — грозно просипел тот и захлопнул блокнот.
— Ну что, часовые, мать вашу, — Блюхер грязно выругался. — Объясните, как так получилось, что военлет Демидов улетел не знамо куда с неизвестным лицом, да еще без приказа?!
— Приказ был, товарищ военмин, — переминаясь с ноги на ногу, пробормотал один из бойцов, старший в карауле.
— Не понял? — гневно прорычал Блюхер.
— Военлет Демидов имел приказ доставить в Иркутск товарища Мифа, — заметно бодрее доложил караульный.
— Чей приказ?!
— Ваш, товарищ военмин, — прямым немигающим взглядом взирал тот на начальство.
— А что этот Миф? — Блюхер потер затылок и отвел глаза в полной растерянности.
— Предъявил мандат члена Дальневосточного секретариата Коминтерна за подписью товарища Зиновьева, — в полном недоумении оправдывался старший караула.
— Ты этот мандат самолично видел?
— Так точно, товарищ военмин, самолично.
— Ну, а как хотя бы этого Мифа звали, не припомнишь?
— Павел Александрович. Кажись, так в мандате прописано было.
— А полетели они, значит, в Иркутск?
— Так точно, в Иркутск, — как заведенный отвечал караульный.
— Каков из себя этот Миф, обрисовать сможешь?
— Затрудняюсь, товарищ военмин. Они в островерхой шапке с козырьком были. А так, мужчина видный, лицо гладкое, бороды и усов нету, — напрягал память боец. — Да, взгляд у него был больно холодный, ледяной взгляд, товарищ военмин.
— Хорошо, все свободны, ситуация разъяснилась, — Блюхер в изнеможении опустился на стул и, достав платок, громко высморкался, после чего протер влажный от испарины лоб.
Запросив Иркутск, он установил, что человек с этой фамилией действительно существует и является ответственным сотрудником Исполкома Коминтерна. Только в данный момент он находится в Иркутске, куда прибыл из Москвы налаживать работу с монгольскими товарищами. «Мать твою распротак! Миф оказался мифом, то бишь Сольцем. Обвел меня сволочь вокруг пальца! Дураком выставил, контра белогвардейская! Но как он Демидова завербовал? Вроде тот сознательным парнем был, да и товарищ Островский о нем хорошего мнения», — искренне недоумевал Блюхер.
Как и фон Берг, Демидов служил у Колчака, а после разгрома войск Верховного своевременно примкнул к красным. Известие о зверском убийстве невесты и ее отца, учиненное чекистами с месяц назад, заставило военлета пересмотреть отношение к большевистской власти. Отныне он искал лишь удобного случая поквитаться с Советами. Когда Сольц открылся перед ним, превратившись в подполковника Эриха фон Берга, и поведал о плане побега, тот согласился не раздумывая.
В опустошенно-подавленном состоянии Блюхер провел рукой по ящикам стола и обнаружил, что один из них слегка выдвинут. «Мать честная!» — тотчас вспомнив про карту, он стал судорожно перебирать находившиеся в нем бумаги. Карты Самуила нигде не было. Проверив другие ящики, он полез в сейф. Все документы лежали на месте, но карты не оказалось и там.
— Юрий, мать твою! — в бессильной злобе прохрипел военмин, когда на пороге кабинета вырос ординарец. С дрожащими поджилками вытянулся он перед брызжущим слюной Блюхером. Пот градом катил по его лицу.
— Ты куда глядел, падла! Да я тебя под трибунал отдам, да какой, мать твою, трибунал, своими руками удушу! Говори, как на духу, кого в кабинет пускал, прыщавый выблюдок, а отпираться посмеешь… — не успел изрыгнуть очередную угрозу Блюхер, как страшная гримаса исказила рот ординарца.
Юношу свели судороги, на губах выступила пена, он повалился на пол, и характерно пахнувшая жидкость растеклась под ним. Распростертое ничком тело еще дернулось раз и затихло. Вскрытие, проведенное в армейском лазарете, констатировало обширное кровоизлияние в мозг, случившееся на фоне перенесенного на ногах инфаркта, происшедшего чуть ранее.
— Такие вот дела невеселые, дорогой мой товарищ Иссерсон, — военмин тяжко вздохнул. — Только фронт стабилизировали да наступление беляков остановили, так новая напасть приключилась. Как думаешь, сможешь то место по памяти найти, — как бы исподволь вернулся к однажды заданному вопросу Блюхер.
— Без карты нет, товарищ военмин, — почувствовав скрытый подвох в показной сердечности начальства, покачал головой писарь. — Разве что те бойцы, что в поход ходили, место это сообща по приметам вспомнят. Один одно припомнит, второй другое, так с миру по нитке путь к пещере и отыщем, — подарил надежду Блюхеру он.
— Дело говоришь, — приободрился тот и, отпустив Самуила, вызвал начштаба Восточного фронта, прибывшего с докладом в Читу.
— Где у нас товарищ Дягур? — выслушав обстоятельный доклад штабиста, поинтересовался Блюхер.