Дети песков (СИ)

— Это Дикие тоннели. Лабиринт старинных ходов, кишащих ингурами и другими хищниками. Ходить туда без охраны отваживаются только охотники. Здесь же начинается подземный путь к Первому Бархану, используемый торговыми караванами и дипломатическими делегациями. Эти стражи у входа патрулируют врата и всегда готовы поднять тревогу, если ингуры прокопают стены, — произнесла Лантея и внимательно посмотрела на своего спутника. — А по поводу богини ты прав. Не зря мы ее зовем Многоликой Матерью, она может быть как милосердной, так и жестокой по отношении к своим детям.
Еще пару минут профессор в восхищении и страхе стоял перед проходом в Дикие тоннели и разглядывал створки. Лишь толстая каменная стена отделяла его от подземного царства, где властвовала смерть. Как хетай-ра могли столько веков существовать рядом с постоянной опасностью? Жить, зная, что только слой песка отделяет тебя от лабиринта, кишащего безжалостным хищниками, которые в любой момент могут разрушить тонкую преграду, — это верный способ стать невротиком, вздрагивающим от любого шороха. Но пустынный народ, будто, даже не думал об ингурах, окруживших город со всех сторон.
Лантея потянула Ашарха за рукав, вынуждая его двинуться дальше. Коридор все не заканчивался и больше никуда не сворачивал, а профессор стал даже как-то привыкать к постоянной темноте. Жителей вокруг стало намного меньше, но, как и прежде, некоторые из них считали своим долгом выказать дочери матриарха почтение и поднести к солнечному сплетению сжатый кулак. Как девушка объяснила своему спутнику, этот жест вежливости был очень древним, даже по меркам самого пустынного народа, и означал «центр мироздания». Жители приветствовали так члена правящей семьи, признавая его власть.
Когда Аш неожиданно разразился сухим лающим кашлем, который пропал на какое-то время после горячих источников, а теперь вновь принялся терзать ослабленное из-за болезни тело, то Лантея сразу же подтолкнула профессора в относительно небольшой зал, находившийся на стыке двух коридоров и скрытый от чужих глаз. Помещение оказалось темным и совершенно пустым: лишь под потолком виднелось широкое отверстие, уходившее куда-то вверх, в недра камня.
В маленькой пещере легко дышалось и гулял довольно сильный ветер, с гулом проникавший в подземный полис через круглую скважину.
— Это вентиляционные шахты или сардобы, — пояснила хетай-ра, прогуливаясь по центру зала. — Помнишь, вчера ты видел одну из них на поверхности? Те знаки, по которым можно найти любой из Барханов.
— То самое полуразрушенное здание, возле которого мы вчера спешились с сольпуги? — припомнил профессор. Из-за слабости, которая внезапно на него накатила после приступа кашля, Ашарх присел на одну из каменных лавок, выступавших прямо из стен и располагавшихся полукругом по периметру небольшой пещеры. Он с наслаждением вдыхал свежий воздух.
— Это был крытый колодец. Самые древнейшие сооружения моего народа. Им по три тысячи лет. Хетай-ра создавали их еще когда жили на поверхности. Но некоторые подземные озера и реки постепенно обмелели, и теперь сардобы используют как шахты для воздуха и пути на поверхность для почтовых птиц.
— Чем больше я изучаю ваш город, тем больше поражаюсь силе магии, которую вы используете, — признался преподаватель, поглаживая гладкие стены пещеры. — Из песка вы создаете вещи, здания, огромные залы и настоящие дворцы. Это действительно звучит как сказка. Если бы я не видел все это своими глазами, то никогда бы не поверил.
— Значит, те легенды о пустынных жителях, что ты рассказывал мне еще в Залмар-Афи, не такие уж и легенды. — Девушка улыбнулась и присела на лавку рядом с Ашем. — Любой из моего народа может сотворить дом из песка, но при необходимости может и обрушить целую пещеру из песчаника, такую как эта, за пару минут.
— Ваша магия столь разнообразна!
— Все гораздо проще, чем ты думаешь, Аш. Наша сила заключается лишь в том, что мы повелеваем структурой песчинок. Можем заставить их нагреться до немыслимых температур или мгновенно остыть. И песок легко принимает форму того, что мы пожелаем, будто глина. А если его очистить и закалить, то получится прозрачное стекло, — сказала Лантея и указала на фонарь с светлячками, который профессор держал в руках. — В ином же случае, если примеси оставить, то оно будет зеленым или темным.
 
— Знаешь, довольно полезный талант эта ваша власть над песчинками, — заметил преподаватель. — А особенно примечательно, как широко вы его научились использовать.
— Не поспоришь. Чтобы выжить в этих пустынных пещерах хетай-ра выжали максимум из своей магии и окружающей среды. А теперь представь, как я была удивлена, когда попала в Залмар-Афи, — с неожиданной грустью в голосе призналась Лантея.
— Чем удивлена?
— Я будто оказалась в ином мире… Где люди спокойно проживают каждый день, не опасаясь, что им на головы обрушится лавина песка или через стену их жилища выроет проход стая голодных тварей. Где кругом трава, леса и реки, в которых водится масса вкусной рыбы, сладкие ягоды растут у порога дома, а на небе сияет теплое солнце. Не такое, как в пустынях, от которого кожа покрывается волдырями и слезает через пару дней, а мягкое и нежное… Ласковое…
— И ты хочешь показать своему народу именно это, не так ли? — догадался Аш.
— Да! Они просто боятся, пойми. Все, что они видели за свою жизнь, — это темные коридоры Бархана и бескрайние пески пустынь. Хетай-ра не верят, что там, за горизонтом вообще может существовать что-то лучше. И их все устраивает здесь… Я же лишь хочу открыть им глаза.
— Тебя нельзя винить за это желание. Но они прожили так три тысячи лет, им каждый тоннель под песком известен, а ты провела на поверхности всего два года, побывав лишь в паре городов одной страны. Ты практически ничего не видела в мире и совершенно не понимаешь, насколько опасные края, твари и расы есть на этом материке.
— Пока ты не начал путь, любой шаг кажется рискованным и тяжелым. Когда уже сошел с места, то сама дорога ложится под ноги. Тут главное начать, Аш.
— Я все понимаю. Вот только твои предки веками строили Барханы, десятки поколений сменились, а ты совсем одна против устоявшейся системы. И неверие твоего народа выглядит вполне оправданным.
— Именно поэтому я и нуждаюсь в твоей помощи. Пусть они не верят мне, хоть я и не последняя хетай-ра в этом Бархане, но ты чужеземец. Ты отличаешься буквально всем. Живое доказательство моих слов о том, что внешний мир уникален, и хетай-ра следует изучить его.
Глаза девушки вспыхнули внутренним огнем.
— Намерена выставить меня перед толпой, как убогого в клетке, чтобы каждый мог вволю наглядеться и подивиться? — фыркнул Ашарх, выгнув бровь дугой.
— Нет! Как ты только мог такое подумать?.. Ты — образованный человек, повидавший мир побольше моего, и знающий о нем достаточно. Я хочу видеть тебя оратором, рассказчиком, учителем — называй, как хочешь! В моих силах предоставить тебе слушателей, от тебя же зависит, захотят ли они еще что-то узнать о внешнем мире, захотят ли увидеть его хоть одним глазком.
— Тея, я сделаю все возможное, — искренне пообещал профессор, сердце которого сжималось от тягостного ощущения грядущей беды. — Но ничего не обещаю…
Еще какое-то время они просидели в темном зале. Лантея молча, прикрыв глаза, раздумывала над чем-то, отстукивая ногтями по скамье легкую однообразную мелодию, а Ашарх смотрел на профиль своей собеседницы и пытался понять, откуда же в этой хрупкой девушке было столько отваги. Хотя, быть может, это была обыкновенная глупость, но преподавателю хотелось верить, что дочь матриарха знала, что она делала, и заботилась о последствиях. Вряд ли он мог так серьезно ошибаться в своей спутнице.
 
Вскоре Лантея легко и бесшумно поднялась на ноги и поманила за собой профессора, покидая зал с сардобой. Стены опустевшего помещения, где царил шепот незримых воздушных потоков, сплетавшихся с оброненными здесь нелегкими мыслями, проводили спутников величественным молчанием.