Память льда

— На нас движутся охотники К’елль, — сказал древний воитель.
Похоже, он хотел добавить что-то еще, но передумал и вместо этого вновь исчез в облаке пыли.
— Слышал? — крикнула малазанцу госпожа Зависть. — Теперь ты, наверное, рад, что я дала тебе выспаться?
На перекрестке двух мощеных дорог виднелась пара покосившихся, вросших в землю менгиров. Их поверхность была покрыта затейливыми письменами, уже выцветшими и почти стершимися.
Подперев голову рукой, госпожа Зависть разглядывала буквы.
— Любопытно, — наконец сказала она. — Корни этого языка явно уходят в имарийский. Скорее всего, это его геностелианский диалект.
Ток вытер с потного лба налипшую на него пыль.
— И что здесь написано? Дай-ка попробую угадать… «Всякий явившийся сюда будет рассечен пополам, заживо сожжен, обезглавлен и избит до неузнаваемости».
Госпожа Зависть усмехнулась.
— А у тебя богатое воображение, юноша. Твои догадки не лишены смысла. Однако надпись на менгире куда прозаичнее. Это всего-навсего дорожный столб, и потому на нем написано, что дорога справа ведет в Кель-Тор, а слева — в Оплот. Теперь я могу с уверенностью сказать: когда-то земли Паннионского Домина были геностелианской колонией. Геностелианцы славились искусством мореплавания. Увы, их времена давно прошли. Геностелианский архипелаг находится на другом конце света. Представляешь, какими отважными мореходами были эти люди?
Ток вглядывался в горбатую дорогу, уходившую в сторону Оплота.
— Наверное, эти города тоже основали геностелианцы. Но сами паннионцы изначально были обыкновенными кочевниками. Гоняли стада по равнинам. Враждовали с такими же дикими племенами гадробийцев и даруджийцев. А в один прекрасный момент напали на геностелианскую колонию и завоевали ее.
— Так всегда и бывает, — вздохнула госпожа Зависть. — Цивилизованные народы что-то строят, изобретают, преобразуют мир вокруг себя. А потом являются дикари с близко посаженными глазами и все захватывают и разрушают. Малазанской империи стоило бы иметь это в виду.
— «Недооценивать варваров опасно», — пробормотал Ток. — Это еще покойный император Келланвед говорил.
— На удивление мудрые слова. Кажется, он погиб?
— Да. Его убила женщина с близко посаженными глазами. Но она не была дикаркой… Для напанки — очень даже умная и разносторонне образованная. И она вовсе не происходила из кочевого племени, а родилась и выросла в большом городе, в самом сердце империи.
— Смотри, дорогой, что-то наша Баалджаг забеспокоилась. Надо двигаться дальше. Неизвестно, откуда появятся эти двуногие ящерицы.
— Тлен говорил, что их отделяет от нас не менее двух суток пути, поэтому пока можно не опасаться. Далеко ли еще до Оплота?
— Если надписи на менгирах не врут, завтра под вечер мы будем там.
Наверное, во времена таинственных геностелианцев ездить по здешним дорогам было легко и удобно. Но с тех пор прошла уже не одна сотня лет. Булыжники глубоко вросли в землю и покрылись густой травой. Никто не обгонял путников, никто не попадался им навстречу. На окрестных лугах желтели скелеты коров и овец, давным-давно съеденных волчьими стаями. Судя по обилию костей, стада было некому пасти. Из всех домашних животных вернуться к дикой жизни обычно удается только лошадям и козам.
В разгар дня путники остановились вблизи еще одной опустевшей деревни. Правда, храма в ней не было. Ток в который уже раз осмотрел свое оружие и сердито поморщился.
— Что тебя печалит, любовь моя? — участливо спросила сидевшая напротив госпожа Зависть.
— Бессмыслица здешней жизни. Паннионский Домин хищно расширяет свои пределы. Армии нуждаются в пище. Да и города тоже. Но если в сельской местности не осталось никого, кроме призраков, то кто же тогда кормит этих проклятых паннионцев?
— Увы, я не в силах тебе ответить, — улыбнувшись, пожала плечами госпожа Зависть. — Заботы о хлебе насущном всегда нагоняли на меня отчаянную скуку. Возможно, когда мы придем в Оплот, ты отыщешь там ответы на свои неуместные вопросы.
— Неуместные?
— Да, мой дорогой. Ты прав: Паннионский Домин стремительно расширяет свои пределы. У него есть армии и города. Этого никто не станет отрицать. Но откуда солдатам и горожанам поступает пропитание… Оставь эти заботы здешним чиновникам Паннионского Провидца. Не стоит ли нам сейчас подумать о более важных вещах? Например, о собственном выживании?
 
Малазанец долго смотрел на женщину своим единственным глазом, потом печально улыбнулся:
— Я и так уже, можно сказать, ни жив ни мертв. К чему мне об этом думать?
— Глупые слова! Ты мне очень дорог, и я не допущу, чтобы ты бесследно сгинул в этих страшных краях. Любовь моя, научись уже мне доверять.
Ток отвернулся. И промолвил:
— Из ответов на вопросы, которые, по-твоему, должны заботить исключительно чиновников, можно почерпнуть массу ценных сведений. Из таких вот осколков слагается целостная картина. Главный закон войны: досконально изучи своего врага. — Он помолчал, а затем продолжил: — И кстати, когда выбираешь себе союзников, тоже важно приглядываться к мелочам. Они способны рассказать гораздо больше, чем все слова и заверения.
— Понимаю твой намек. И что бы ты хотел узнать?
Ток поймал ее взгляд:
— Прежде всего: что именно ты здесь делаешь?
— Какой же ты забывчивый, Ток-младший! Твой дружок т’лан имасс говорил, что секреты Разрыва в Морне можно узнать только в Паннионском Домине.
— И тебе позарез нужно выведать эти тайны? — сердито спросил малазанец. — Не верю. Это лишь повод. Ты ловко манипулируешь всеми нами. Мною, сегулехами, даже Тленом. — Кивком он указал на Гарата. — И наверняка способна превратить своего любимого песика в Гончую Тени.
— Да, способна, — согласилась она. — Только вот ему самому этого очень не хочется.
— Разве тебя волнуют чьи-то желания?
— Дорогой, как же ты легко раздражаешься и приходишь в ярость. Если тебя бросили, словно листок, посреди широкой и глубокой реки — перестань дрожать, расслабься и плыви по течению. Мне эта заповедь всегда помогала, хотя тебе, наверное, и трудно поверить. А что касается «манипулирования», как ты изволил выразиться… неужели ты и впрямь считаешь, что я могу командовать т’лан имассом? С сегулехами дело обстоит несколько по-иному: у нас схожие интересы, а посему ни о каком помыкании не может быть и речи.
— Это пока. А потом… как знать.
Она пожала плечами:
— Честно говоря, у меня нет власти и над Гаратом с Баалджаг. Уверяю тебя, милый.
— Прекрасно. Стало быть, остаюсь только я.
Госпожа Зависть легонько коснулась его плеча:
— А здесь, дорогой, я просто женщина.
Ток-младший резко сбросил ее руку:
— Все твои чары насквозь пропитаны магией. Не пытайся меня уверить, будто это не так.
— Магией? Что ж, можно назвать это и так. А еще — тайной. Чудом. Сердечным трепетом. Надеждой. Новыми возможностями. Желание, мой дорогой, — самая удивительная на свете магия. И против нее у меня тоже нет никакой защиты. — Госпожа Зависть наклонилась к нему ближе и прищурилась. — Я ведь не пытаюсь насильно тебя поцеловать, Ток-младший. Выбор остается за тобой, иначе мой поцелуй и впрямь тебя поработит. Ну, что скажешь?
— Пора двигаться дальше, — ответил Ток и встал. — Надо понимать, честных ответов я от тебя так и не услышу.
— Я только что ответила тебе абсолютно откровенно, — возразила женщина и тоже поднялась.
— С меня хватит! — Юноша подхватил с земли свой мешок. — Я больше не хочу играть в твои игры, госпожа Зависть. Поищи себе для этого кого-нибудь другого.
— До чего ты мне не нравишься… вот таким!
— Отвяжись! — грубо бросил ей малазанец и зашагал прочь. Пройдя немного, он обернулся. — До наступления темноты нужно преодолеть еще несколько лиг. Советую не рассусоливать и поторапливаться.
Госпожа Зависть досадливо топнула ногой:
— Ну и характер! Ты совсем как Аномандер Рейк!
Единственный глаз Тока округлился. Потом малазанцу стало смешно.