Память льда

— Неудивительно, что у слуги кошка чахнет, — едва слышно пробормотал Ворчун.
Он стал разглядывать яму.
— Командир, ты понимаешь, что видят твои глаза? — спросил подошедший Бошелен.
— Само собой. Я же не дурак. Большую яму в земле.
— Восхитительно, Ворчун. Но это не просто яма. Тут еще совсем недавно была гробница, и в ней лежал скованный цепями яггутский тиран.
— Ну, теперь-то здесь никакой гробницы нет и в помине. Была и сплыла.
— Похоже на то. Ох, сдается мне, что это дело рук посланцев некоей далекой империи. С помощью т’лан имассов им удалось освободить из заточения яггутское чудовище.
— Значит, вы всерьез верите всяким россказням, — заключил Ворчун. — Да случись такое, одному Худу известно, чем бы это обернулось.
— Вот и мы так думаем, командир. Мы ведь чужаки на этом континенте. До недавнего времени мы вообще понятия не имели ни о Малазанской империи, ни о диковинном городе Даруджистан. Но за короткое время пребывания здесь уже успели наслушаться достаточно историй о прошлом. Нам рассказали про демонов, драконов, наемных убийц. И еще про дом Азата, именуемый Финнэстом. Наверное, ты слышал про этот удивительный дом, который, хотя и недоступен для входа, уже успел обзавестись обитателями. Естественно, нам захотелось самим взглянуть на него, что мы и сделали. Более того, мы узнали про летающую крепость со странным названием Семя Луны. Говорят, она долгое время висела над Даруджистаном.
— Верно. Я и сам ее видел. Она улетела за день до выхода нашего каравана.
Бошелен разочарованно вздохнул:
— Увы, мы опоздали и не смогли стать очевидцами всех этих устрашающих чудес… Да, а еще нам рассказывали, будто владыкой Семени Луны является древний тисте анди.
— Может, и так, — пожал плечами Ворчун. — Сам я не люблю досужих разговоров. Это всего лишь сплетни.
Взгляд его собеседника сделался колючим. Заметив это, Ворчун про себя улыбнулся.
— Ну конечно, это всего лишь сплетни, — повторил за ним Бошелен.
— Так вы только за этим меня сюда и привели? — спросил командир стражников. — Чтобы я полюбовался на… дыру в земле?
Бошелен наморщил лоб:
— Ну, не совсем так. Эта дыра, как ты ее называешь, — всего лишь вход. Мы намерены осмотреть бывшую тюрьму яггута.
— Да благословят вас Опонны, — ответил Ворчун и отвернулся.
— Мне думается, — продолжал Бошелен, — что твой хозяин наверняка повелел бы тебе сопровождать нас.
— Этого он мне приказать не сможет, — возразил Ворчун. — Я нанимался охранять караван, а не лазать по грязным ямам.
— Кажется, не было речи о том, что тебе обязательно нужно лезть в грязь?
Ворчун взглянул на него и криво усмехнулся:
— Как говорят ученые люди, это просто фигура речи. Простите меня, господин Бошелен, если я неудачно выразился.
Командир стражников повернулся и сделал несколько шагов к дороге. Затем остановился:
— Вроде бы вы хотели видеть Семя Луны, господа? Пожалуйста, полюбуйтесь!
Базальтовая крепость черным облаком нависла над южным краем горизонта.
Бошелен и Брош, грохоча сапогами, подбежали к Ворчуну и тоже уставились на парящую в воздухе гору.
— Отсюда трудно определить истинные размеры крепости, — сказал Бошелен. — Сколько до нее?
— Может, лига, а может, и больше. Признаюсь вам честно: по мне, так ближе и не надо. Помнится, в Даруджистане я погулял в ее тени… да и не только я один… Ощущение не из приятных.
— Согласен, командир. А что Семя Луны здесь делает?
— Похоже, летит куда-то на юго-восток.
— А-а-а, вот почему у него один край наклонен.
— Нет, не поэтому. Просто ему досталось от малазанских магов, когда шла битва за Крепь.
— Смелые ребята эти маги, ничего не скажешь.
— Смелость стоила им жизни. Если не всем, то очень многим. Опять-таки это лишь слухи. Говорят, что, хотя чародеям и удалось вдарить по крепости, ее хозяин не пострадал. Может, желаете познакомиться с ним поближе? Тогда не теряйте времени — и вперед. Только учтите: он способен уничтожить вас еще на подходе.
Молчаливый спутник Бошелена наконец-то раскрыл рот и тихим, писклявым голосом спросил:
 
— Неужели нас учуяли?
Бошелен нахмурился. Продолжая глядеть на Семя Луны, он покачал головой:
— Нет, друг мой. Тисте анди не обращает на нас внимания. Но давай лучше отложим этот разговор на потом.
— Ладно. А этого стражника мне что, убить?
Ворчун схватился за оружие.
— Только попробуй! — прорычал он.
— Успокойся, командир, — примирительно улыбнулся Бошелен. — Мой компаньон человек простой…
— Ага, простой, как гадюка.
— Возможно. Но в любом случае не стоит волноваться. Тебе ничего не угрожает.
Ворчун не ответил и с мрачным видом зашагал дальше. Отойдя на некоторое расстояние, он зашептал:
— Хозяин! Керулий! Если вы видите все это — а я думаю, что видите, — мои наградные должны быть очень щедрыми. Прислушайтесь к мудрому совету: нам нужно держаться как можно дальше от этой парочки.
Продолжая тяжело вздыхать, Ворчун пошел дальше, поводя плечами, чтобы избавиться от охватившего мышцы напряжения. Добравшись до караванной дороги, он опять повернулся в сторону Семени Луны. Теперь базальтовая крепость казалась совсем маленькой.
— Эй, владыка Семени Луны, обрати внимание на этих двоих — Бошелена и Корбала Броша. Сделай с ними то же самое, что сделал с яггутским тираном… если, конечно, ты приложил к этому руку. У целителей есть одно мудреное словечко. Сейчас я его даже и не вспомню… Это когда, допустим, человеку оттяпывают ступню, чтобы не сгнила вся нога. Вот и эту парочку нужно поскорее уничтожить, дабы потом они не причинили никому вреда. Прошу тебя, не останься к ним равнодушным, не то нам всем может быть плохо.
Проходя мимо громадной повозки Бошелена и Корбала Броша, Ворчун снова увидел Эмансипора Риза. Тот сидел и гладил разлегшуюся у него на коленях кошку.
— А с чего это я взял, что она шелудивая? — вслух удивился Ворчун. — Тут все не так просто.
Огромный волк пригнул голову, обошел вокруг распластанного на земле тела, затем повернулся так, чтобы этот бездыханный смертный оставался в поле зрения его единственного глаза.
Тех, кто перемещался по магическим Путям Хаоса, всегда было очень немного. Смертный человек, оказавшийся в их пределах, — необычайная редкость. Волк слишком хорошо знал эти унылые, жуткие пространства: он бродил среди них целую вечность. Одинокий, потерянный так давно, что в его сознании уже начали складываться новые образы, рожденные одиночеством; мысли бежали по непредсказуемым, случайным тропам. Глядя на этого древнего хищника, трудно было поверить, что перед тобой разумное существо. Но разум у него, несомненно, имелся: прятался так глубоко, что только особо проницательные сумели бы заметить его в зверином блеске волчьего глаза.
Волк повернулся. Напряглись мускулы под выцветшим белым мехом. Голова зверя оставалась опущенной. Единственный глаз его остановился на лежавшем на земле человеке.
Такое безраздельное внимание обладало громадной силой, подчиняя себе того, на кого было направлено. А волк, бродя в пределах Хаоса, накопил невероятную силу.
Он мало помнил о других мирах, существовавших вне Хаоса. Он ничего не знал о смертных, поклонявшихся Хаосу, словно богу. И теперь, глядя на этого смертного, волк уловил крупицы иного знания. Ощутил неведомые возможности, таившие в себе выбор.
Тем не менее волк медлил. Мир, откуда явился смертный, был полон своих опасностей. Необходимость принять решение (по сути, выбрать одно из многих, теснившихся в его мозгу) вызывала дрожь во всем теле хищника.
Зверь подошел к бездыханному человеку ближе, потом еще ближе. Волчий глаз остановился на лице незнакомца.
Дар. У этого смертного — истинный дар. Отметина судьбы. Волку вдруг почудилось, будто он заглянул в зеркало и увидел там свое отражение. Не просто нечто похожее, а именно собственное отражение, вплоть до мельчайших подробностей. Такой возможностью он пренебречь не мог.