Память льда
«Мы оставим на нем свою отметину, — ответил К’рул. — Мы ведь знаем его самое сокровенное желание?»
«А какой будет его жизнь?»
«Долгой. Очень долгой».
«Мы согласны».
К’рул моргнул, устремив на Верховного Короля тяжелый взгляд своих темных глаз:
— За это преступление, Каллор Эйдеранн Тэс’тесула, ты понесешь заслуженное наказание. Ты станешь существовать вечно, но при этом жить жизнью смертного, который подвластен разрушительной силе времени, телесной боли от ран и мукам отчаяния. Твои мечты будут разрушаться в прах, твоя любовь — сохнуть, как опаленное огнем дерево. И все эти долгие годы, века, тысячелетия ты будешь страшиться призрака смерти.
— Каллор Эйдеранн Тэс’тесула, ты никогда не станешь Взошедшим, — произнес свой приговор Драконус.
— Каллор Эйдеранн Тэс’тесула, сколько бы ты ни пытался вознестись, ты всякий раз будешь падать, — сказала сестра К’рула и Драконуса. — Все твои достижения станут неизменно обращаться в прах. То зло, что ты сотворил здесь, будет возвращаться к тебе вновь и вновь.
— Три голоса прокляли тебя. Наше проклятие обрело силу, — подытожил К’рул.
Человек на троне затрясся. Его губы искривились в зловещей усмешке.
— Я расправлюсь с вами. С каждым из вас. Я клянусь в этом на костях семи миллионов своих жертв. Тебя, К’рул, позабудут, и имя твое исчезнет с лица земли. Все твои творения, Драконус, обратятся против тебя. А твое тело, женщина, растерзают на поле битвы, однако на этом твои мучения не закончатся. Таково мое проклятие тебе, Сестра Холодных Ночей. Я, Каллор Эйдеранн Тэс’тесула, проклинаю вас троих, и да обретет мое проклятие истинную силу!
Они ушли, оставив Каллора на его троне, стоявшем на груде костей. Трое древних богов объединили свои усилия, опутав незримыми цепями континент, где свершились чудовищные убийства, а затем втянули останки всех жертв внутрь специально сотворенного магического Пути. Сам континент Якуруку боги оставили пустым, чтобы время залечило его раны.
К’рул ощущал себя сокрушенным. Он знал, что никогда уже не будет прежним. Более того, он чувствовал: близится закат веры в него (проклятие Каллора все же возымело действие). Но, как ни странно, грядущее забвение тревожило К’рула меньше, чем он ранее себе представлял.
Все трое стояли возле портала созданного ими безжизненного мира и взирали на дело рук своих. Потом Драконус нарушил молчание:
— Со времен Всеохватной Тьмы я начал ковать меч.
К’рул и Сестра Холодных Ночей удивленно повернулись в его сторону, ибо ничего не знали про это.
— Моя работа продолжалась долго… очень долго. Сейчас меч почти готов. Магическая сила, вложенная в него, велика, но не безгранична, и однажды она иссякнет.
— Тогда тебе нужно исправить сей недостаток, — прошептал К’рул.
— Мне тоже так кажется. Но я хочу как следует все обдумать и взвесить.
Потом К’рул и Драконус вопросительно посмотрели на сестру.
— Я постараюсь защититься, — сказала она. — Я знаю: меня может погубить лишь предательство. Но от него не убережешься, иначе моя жизнь превратится в сплошной кошмар из вечных подозрений и недоверия. Я не намерена опускаться так низко. А пока я жива, продолжу играть в игры смертных людей.
— Только будь осторожна, выбирая тех, с кем играешь, — тихо произнес К’рул.
— Найди себе достойного спутника, — посоветовал сестре Драконус.
— Спасибо вам обоим за мудрые слова.
Больше говорить было не о чем. Они исполнили то, ради чего встретились. Правда, не совсем так, как бы им хотелось, но цели достигли. За ее достижение они заплатили дорого, разрушив свои собственные жизни. Однако их усилия того стоили: отныне Каллор познает нескончаемую ненависть. Как уже говорилось, древние боги не отличались милосердием.
Зверь сидел в отдалении и смотрел на три фигуры, расходившиеся в разные стороны. У него нестерпимо болели раны. Белый мех стал ржаво-красным, а кровь все продолжала капать. Пустая глазница тоже была мокрой от крови. У зверя дрожали и подгибались лапы. Он жаждал смерти, но знал, что смерть не наступит. Он жаждал возмездия, но те, кто его ранил, давно погибли. Оставался лишь человек на троне, который разорил и разрушил родной дом зверя.
Не сейчас. У него еще хватит времени расквитаться с этим человеком.
Истерзанную душу хищника наполнила жгучая тоска. В огне Падения и воцарившемся хаосе он потерял свою подругу и теперь остался совсем один. Возможно, она не погибла; возможно, ее только ранило и сейчас она тоже бродит по истерзанной пустой земле, повсюду высматривая его.
А может, поддавшись боли и ужасу, скрылась внутри магического Пути, созвучного ее духу.
Куда бы его возлюбленная ни исчезла, если только она еще жива, он обязательно разыщет ее.
Трое древних богов раскрыли порталы и удалились каждый в свое собственное владение. Зверь не последовал ни за одним из них. По сравнению с ним и его подругой древние боги были совсем юными, и их магические Пути не годились для поисков.
Путь, ожидавший его самого, был опасен. Уставшее сердце хищника наполнилось страхом… По ту сторону портала лежало серое пространство, полное клубящихся вихрей магической силы. Зверь немного помешкал, а затем пересек границу портала.
И исчез.
Книга первая. Искра и пепел
Пятеро погибших магов, убийство адъюнктессы Лорн, уничтожение множества имперских демонов и, наконец, разгром, учиненный в Даруджистане, — все это оправдывало в глазах народа решение императрицы объявить Дуджека Однорукого и его истерзанных войной солдат изменниками и преступниками. Таким образом, оказавшись вне закона, верховный кулак получил свободу действий и, сделавшись командиром независимой армии, вступил в новую кампанию. Подготавливая ее, Дуджек Однорукий объединился со своими недавними врагами. Результатом его сомнительных альянсов явилось продолжение ужасающих магических битв, бушующих в Генабакисе, хотя кому-то это, возможно, и покажется случайным совпадением. Но если бы Худ даровал многочисленным жертвам этих битв право высказаться, мы, скорее всего, услышали бы гневные возражения по поводу такой «случайности».
Пожалуй, самой поэтической деталью того, что в будущем назвали Паннионской войной, стало разрушение каменного моста: именно этот момент и следует считать ее предвестником. Как известно, мост сей снес пробудившийся яггутский тиран во время своего неудачного похода на Даруджистан.
Глава первая
Воспоминания — тканые ковры, скрывающие под собой каменные стены. Скажите мне, друзья мои, нити какого цвета вам более по вкусу, а я, в свою очередь, расскажу о пристрастиях вашей души.
1164-й год Сна Огни
(два месяца спустя после Празднества Геддероны в Даруджистане)
4-й год со дня основания Паннионского Домина
Телланнский год Второго Слияния
Вязкий берег был загроможден почерневшими, изуродованными кусками гадробийского известняка. Наверное, мост этот помешал кому-то из богов, и тот, скорчив презрительную гримасу, легким движением руки смахнул каменное строение в воду. Во всяком случае, так думалось Ворчуну. Он и не подозревал, насколько его мысли близки к истине.
Весть о разрушении моста достигла Даруджистана примерно через неделю. Ее принес первый караван, обнаруживший, что река и оба берега завалены каменными обломками. По городу поползли слухи о древнем демоне, которого якобы освободили из заточения.
Ворчун досадливо сплюнул на обожженную траву, окружавшую повозку. Он не верил глупым россказням. Два месяца тому назад, в ночь Празднества Геддероны, в городе хватало чудес и странностей. Вообще-то, сам Ворчун был слишком пьян и ничего такого не заметил. Да и число горожан, собственными глазами видевших драконов и демонов, а также то, как базальтовая крепость под названием Семя Луны устрашающе нависала над крышами Даруджистана, было весьма незначительным, а потому их слова особого доверия не вызывали. Уж если бы кто-то вздумал баловаться магией, способной разрушить все вокруг, то и дураку ясно, каким оказались бы в этом случае последствия. Но празднество закончилось, а Даруджистан не превратился в груду дымящихся развалин. Ну и при чем тут, спрашивается, магия?