Память льда
Скворец поднес палец к ее губам:
— Не надо ничего говорить. Твое предложение — большая честь для меня, Корлат. Вряд ли ты это поймешь. Я постараюсь быть достойным твоего подарка.
Женщина покачала головой и опустила глаза:
— Не преувеличивай. Это жалкий дар. Загляни поглубже в мое сердце, и ты разочаруешься.
Малазанец развязал свою поясную сумку. Пошарив в ней, он извлек кожаный мешочек и высыпал на ладонь содержимое: несколько монет, связка выгоревших разноцветных ленточек и, наконец, темный речной камень-голыш.
— Я тогда подумал, что когда-нибудь сумею вернуть все это соплеменникам убитых тисте анди. Ведь любой солдат всегда носит с собой только самое ценное… Возьми, Корлат.
Корлат прикрыла его ладонь своею. А потом они сомкнули руки и пошли к шатрам тисте анди.
Мхиби спала и видела сон. Она так отчаянно цеплялась за кромку расселины, что пальцы у нее побелели. Узловатые кривые корни трещали и ломались. Земля сыпалась ей в лицо. Бедная женщина стиснула зубы.
«Удержаться! Только бы удержаться!»
Ей было бы не страшно упасть на ледяные глыбы или острые камни. Но внизу была… пропасть. Настоящая Бездна. Там бушевала буря воспоминаний, там текли реки боли, страха, гнева, ревности и самых темных желаний. Буря стремилась поглотить рхиви и тянула к ней свои щупальца. Она знала, что Мхиби беззащитна.
Руки женщины слабели.
Стонущий ветер вцепился в ноги, дернул, отрывая женщину от уступа, и… Мхиби не смогла удержаться. Ее пальцы разжались, и она стала падать, добавив свой крик к хаосу звуков, доносящихся снизу. А ветер швырял бедняжку в разные стороны, заставляя раскачиваться и кувыркаться.
Ее бедро ударилось обо что-то холодное и жесткое. Скала? Следом рхиви обдало струей ледяного воздуха. Вокруг ее талии сомкнулись чьи-то когти. Мхиби кое-как сумела повернуть голову. Она больше не падала; наоборот, неведомое существо поднимало ее все выше и выше.
Грохот бури постепенно стих, а затем и вовсе пропал.
Рхиви вновь задрала голову, пытаясь разглядеть своего спасителя.
Ее нес громадный немертвый дракон. Его высохшая чешуйчатая кожа висела складками. Крылья дракона были почти прозрачными, и их равномерные бесшумные взмахи уносили Мхиби все дальше и дальше от страшной пропасти.
Женщина глянула вниз… Под нею расстилалась унылая серо-коричневая равнина, испещренная длинными бороздами с тускловато поблескивающим льдом. На склоне холма Мхиби заметила темное пятно с неровными краями.
«Стадо. Я уже бывала здесь. Я ходила по этой равнине… в своих снах. И следы тоже помню…»
Неожиданно дракон замер, согнул крылья и начал быстро спускаться.
Мхиби услышала протяжный крик. Свой собственный вопль. Она с удивлением поняла, что кричит вовсе не от ужаса, а от радостного возбуждения.
«Духи предков, теперь я знаю восторг полета! Теперь я понимаю, почему люди завидуют птицам!»
Земля стремительно приближалась. Мхиби вдруг подумалось, что дракон сейчас упадет и придавит ее своей тяжестью. Но он широко раскинул крылья, поймал воздушный поток, плавно скользнул вниз и опустился на одну заднюю лапу. После чего начал опускать и другую, а затем, уже почти у самой земли, разжал когти, высвободив пленницу.
Рхиви мягко упала на спину, затем села. Дракон поднимался в небо.
Мхиби оглядела себя… у нее было прежнее, молодое тело. Какой жестокий сон! Она вскрикнула, потом еще раз — и упала ничком, уткнувшись во влажную глинистую землю.
«Зачем ты спас меня, дракон? Чтобы я снова проснулась?»
«Дракон просто пролетал мимо», — раздался в мозгу чей-то голос на языке рхиви.
Мхиби вскинула голову. Оглянулась по сторонам:
— Кто со мной говорит? Где ты?
«Мы здесь. Когда ты будешь готова, то увидишь нас. Похоже, у твоей дочери воля под стать твоей. Она сумела повелевать величайшими из заклинателей костей. Они приходят в ответ на зов ребенка… Спешат на Слияние. Правда, немного отклонились с дороги. И тем не менее… мы удивлены».
— Моя дочь?
Голоса заговорили наперебой:
«Ее все еще обжигают жестокие слова. Мы это чувствуем. Потому мы и пришли, чтобы жить здесь».
«Тот маленький толстый человечек скрывает под своей плотью острый обсидиановый нож. Кто бы мог подумать?»
«Знаешь, что он сказал твоей дочери? „Мхиби полностью отдала тебе себя. А теперь, девочка, пришло время для ответного дара. Крупп не допустит, чтобы твоя мать осталась наедине со своей плачевной судьбой. И так думает не только Крупп, поверь мне“».
«Он открыл ей глаза. Твоя дочь была занята лишь собой и своими думами. Но коротышка-толстяк заставил Серебряную Лису прислушаться к его словам, хотя, по правде говоря, он тогда беседовал с ней только во сне. Однако она прислушалась».
«Ну как, теперь ты нас видишь?»
Мхиби поглядела на свои молодые сильные руки и закричала:
— Перестаньте мучить меня этим сном! Прекратите! Слышите?
Она открыла глаза. В шатре было темно. Как всегда, у нее ныли кости, и каждый уголок ее одряхлевшего тела отзывался тупой болью. Бедная женщина сжалась в комок и горько заплакала.
— О боги, — прошептала она, — как же я вас ненавижу! Как я вас всех ненавижу!
Книга третья. Капастан
Последним смертным мечом Тайного ордена Фэнера был Фанальд из Кон-Вора, убитый во время пленения Увечного Бога. Последним дестриантом, облаченным в плащ Вепря, был Ипшанк Корелрийский, который бесследно сгинул в битве на ледниках Стратема. Некто, ожидавший получить этот титул, оказался изгнанным из храма, а имя его — вычеркнутым из всех списков и летописей. Удалось, однако, установить, что человек тот родился в Унте и в начале своего жизненного пути промышлял воровством на грязных улочках имперской столицы, где обитала беднота. Известно также, что отлучение его сопровождалось невиданной карой со стороны Тайного ордена Фэнера…
Глава четырнадцатая
Нет ничего страшнее, друзья мои, чем оказаться в осажденном городе. Всеми силами постарайтесь избежать подобной участи.
Зал таверны, расположенной на юго-востоке Старо-Даруджийской улицы, был почти пуст. Посетителей — раз-два и обчелся, да и те в основном приезжие. Все они, подобно Ворчуну, застряли в осажденном Капастане, оказавшись в ловушке. Вот уже пять дней подряд армия паннионцев стояла под городскими стенами, не предпринимая никаких действий. Говорили, что к северу, за цепью холмов, якобы замечены густые облака пыли. Это явно что-то означало… но вот что именно? Так или иначе, с тех пор прошло уже несколько дней, однако все оставалось по-прежнему.
Никто не знал и другого — почему септарх Кульпат медлит с началом штурма. Чего выжидает паннионский полководец? Как всегда, недостаток правдивых сведений обильно восполнялся слухами, по большей части самыми глупыми и нелепыми. По реке к городу подплывали все новые и новые лодки с тенескариями. Казалось, половина империи Провидца влилась в ряды его крестьянской армии.
— Даже если нас всех здесь съедят, каждому дикарю достанется лишь по маленькому кусочку, — пошутил кто-то.
Ворчун был единственным, кто посмеялся, оценив зловещую шутку по достоинству. Командир стражников вспоминал сейчас об этом, привалившись спиной к грубо оштукатуренной стене. Его столик стоял почти у самого входа, что позволяло обозревать весь зал с низкими закопченными потолочными балками. На земляном полу копошилась мышь, деловито подбирая крошки. Попировав в одном месте, она перебиралась в другое, опасливо огибая башмаки сидящих людей и стараясь не вылезать на свет. От нечего делать Ворчун следил за перемещениями грызуна.
«И чего бы мышке не двинуть в кухню?» — лениво думал он. Судя по запахам, доносившимся оттуда, еды там хватало. Пока еще хватало. Если осада затянется, то этому изобилию быстро настанет конец.