Другие (СИ)
— Солнышко. Ты такая маленькая, а дерёшься как злой мальчишка. Ты мне всё отбила своими кулачками. Больно же.
Девочка, вырвавшись из-под руки взрослого, поднялась, посмотрела на него и вновь прижалась к его груди, обняв его, и долго-долго целовала его лицо и куда попадала своими маленькими губками.
— Ты живой… Ты живой… Ты живой… — шептала Катя.
А Олег лежал, прижимая к себе рёбёнка и… плакал от счастья… Они смогли… Они победили… Они живы…
А через несколько секунд снова оба забылись…
- -
Катя ощутила, как её буквально отдирают от дяди… Потом почувствовала прикосновение нежных женских рук, как у мамы. Её подняли, прижали к груди и прошептали.
— Пойдём, маленькая. Тебе надо поспать. Ты очень устала…
Катя, которую держала на руках удивительной красоты женщина, приоткрыла свои глазки и увидела огромный водопад белых волос, в котором она ощутилась.
— Тётя. У тебя такие красивые волосы, — протянув свою ручку, она погладила их и через силу улыбнулась. — Такие мягкие. Такие пушисты. Мне бы такие…
Сквозь густоту этих волос малышка увидела, что вокруг было много женщин. Они стояли вокруг ванны, где лежал дядя, взявшись за руки. Даже не стояли, а медленно двигались. Как танцевали. И что-то тихо пели.
Тётя наклонила своё лицо к девочке и нежно её поцеловала.
— Пойдём спать? — нежно прозвенел её голос.
— Пойдём, — ответила Катя и… отключилась…
* * *
Утром она проснулась от пения птиц. Дядя Белый её не разбудил впервые за эти дни. Она тихо вылезла из спального мешка и сползла с кровати. Тихонько расстегнула молнию на входе в свою комнатку и посмотрела на входную дверь. Та была застёгнута изнутри. Буквально на цыпочках, еле слышно, подошла к отсеку, где спал дядя. Заглянула сквозь маленькое окошко и чуть не вскрикнула, зажав в зубах до крови свой маленький кулачок.
Дядя Белый лежал на кровати под одеялом, которое было поднято почти до его носа.
Его волосы побелели, но не ровно, а какими-то полосами, а лицо его было даже не бледным, а почти белым.
Вдруг тот открыл один глаз и тихо, но, как показалось девочке, со смехом сказал.
— Ну что, Солнышонок, мы с тобой живы?
— Живы, — тихо ответила Катя.
— У тебя что-нибудь болит?
Катя, как учил её дядя последние дни, своими ручками начала ощупывать тело. Сначала плечи, грудь, потом живот и поясницу, а потом бедра и ноги.
Прошло минута и она опять появиласьв окошке.
— Не болит ничего. Я уже здорова? Совсем здоровая?
— Милая моя, Солнышко, Катюня, — с трудом сказал Белый. — Самое страшное тебя миновало. Это так. Но ты ещё не ПОЛНОСТЬЮ выздоровила. Теперь у тебя не будет болеть там, где болело. Но нам с тобой надо будет ещё потрудиться, что твоя бы болезнь не вернулась. Ты готова?
— Готова, дядя. А будет опять так же больно? Как и ночью?
— Нет, малыш. ТАК не будет. Но ты же уница. Ты же справилась с тем, что было? А теперь скажи. Ты хочешь быть совсем здоровой? Да? Тогда надо будет немного ещё потерпеть. Но это не сегодня и не завтра.
— Да, я потерплю, — не задумываясь, ответила Катя.
— Ты умничка, — сказал дядя и добавил. — Давай тогда одевайся сама и выходи на свежий воздух. И я скоро к тебе попытаюсь вылезти.
И целый день Катя, хоть и медленно, но сама ходила по острову и даже пыталась бегать. У неё ничего не болело. Впервые за долгое время. Но она просто ещё была слабенькой и сама видела, что очень похудела. Ручки и ножки стали совсем тоненькие, но её наполняло счастье, что она смогла вытерпеть самое страшное, самое больное и теперь она была здорова… А с каждым часом у неё всё прибавлялось и прибавлялось сил, и она это ощущала.
А дядя лежал на надувном матрасе, с улыбкой наблюдая за попытками девочки ухаживать за ним. Та постоянно то воду приносила, то пыталась подвернуть края одеяла, что б дяде не дуло и ему было бы тепло и удобно.
— Дядя сам заболел, тихо говорила Катя себе. — Он так похудел, что все рёбра были видны.
- -
Когда Белый утром с большим трудом вылез из палатки и вытащил надутый матрац, то буквально свалился на него без сил. А чуть позже, когда с помощью Кати умылся и пытался протереть своё тело мокрым полотенцем, девочка уведела, что и спина и грудь и руки Белого — все были в шрамах. Малышка, протянув свою ручку, провела пальцами по одному из них на груди, прижалась головкой к груди, и горько заплакала. Заплакала в голос так, что дядя Белый прижал её к себе и прошептал.
— Не плачь, малыш. Всё страшное позади. Мы с тобой почти здоровы, а главное — живы.
И подул ей тихонько в красивое ушко. Раз, другой…
— Щекотно, — сквозь слезы прошептала Катя.
— Так это ж здорово, — ответил Белый и, дотянувшись губами до её шеи, начал нежно её целовать и тыкать в неё громко сопящим носом.
— Ты как ёжик сопишь, — хихикнула девочка.
— А вот так? — и Олег захрюхал, опять тыкаясь носом в её шею.
— Хрюшка. А ещё???
Игра в угадайку продолжалась ещё несколько минут и Олег понял, что ему удалось отвлёчь ребёнка.
Глянув на себя утром в зеркальце — просто ужаснулся. В его волосах была седина. Но не аккуратная, локонами, а как будто пьяный маляр брызнул на него белой краской. И он был совершенно без сил. Выжатый, худой, с ввалившимися глазами.
— Чудище. И как мне такому в город??? — подумал Белый. — А доеду я туда? Наверное, нет. Лучше поживу здесь недельку. Очухаюсь немного. Я ведь практически все свои силы отдал девочке. Наверное, больше, чем можно было.
… Он вспомнил, как Катя своим криком и слезами, своими маленькими ручками буквально вернула его назад… Он мало что помнил из сегодняшней ночи. Фрагменты сменялись фрагментами как ….
- -
… Как Руся со всей силы залепила ему пощёчину, что-то пробормотав тихо, но Белый понял, что это были не злые слова в его адрес. Как она, буквально оторва отнего Катю, взяла её нежно на руки и отнесла в палатку…
- -
… Как сквозь туман увидел призванных жриц. Они пели песню Жизни, и… они вернули его тело душу окончательно.
Белый лежал и наблюдал за суетившейся девочкой. И он вдруг поймал себя на мысле, что поступил абсолютно правильно. Ради ТАКОЙ он бы без колебаний отдал свою жизнь.
Чуть позже, после обеда, который девочка, с помощью советов Белого, практически сама приготовила, он, немного отдохнув, попросил Катю принести из палатки его телефон. Время шло, а вопрос с доставкой ребёнка домой так и не был решён.
Первым набрал Виктора Константинова.
Бувально после первого гудка тот ответил.
— Ну!!!
— Деревья гну.
— Дурак. Я волнуюсь, места себе не нахожу, не сплю нормально какую ночь, а этот гад издевается надо мной!
— Вить. Успокойся. С нами всё хорошо. Катюша почти здорова.
— А ТЫ?
— Я — живой. А остальное нарастёт…
— Что остальное? ЧТО С ТОБОЙ?!!!!
— Витя, не кричи так в трубку. Я оглохну. Успокойся и выслушай.
— А почему ты отключил трубу, гад ты этакий?
— Витя. Ещё раз прошу — успокойся. Если хочешь, я тебе перезвоню.
— Подожди…
С минуту в трубке стояла полная тишина, после чего Виктор тихо спросил.
— Ты сможешь сам добраться до станции?
— Вить. Я, если честно, не в состоянии. Попрошу Дмитрия Михайловича, что б он мне продуктов подкинул и девочку к станции довёз. Я здесь с недельку ещё отлежусь и сам в город приеду.
— На электричке?
— Да. А почем нет?
— Дурной ты, Белый. А я на что?
— А ты на что? Вить, я тебя очень хочу попросить, что бы ты завтра отвёз Катю её маме. Я понимаю, что рабочий день и тебе уехать будет проблематично. Если не сможешь — скажи. Честное слово, я не обижусь. Я ведь знаю, где ты работаешь. Знаю также, что ты хоть и большой начальник, но и над тобой сидят ещё бОльшие дяди.