Tobeus (СИ)

Я заметил, как Муса выходит из того большого дома, который я посчитал за больницу, решив не тратить силы на крик, я целенаправленно, как мог быстро, поковылял к нему, а когда нагнал, то хриплым и тихим голосом сказал:
— Извините, — он обернулся, а я почему-то растерялся, — мне надо поговорить.
— Давай попозже, не сейчас, да и со дня на день будет командир, он лично хотел поговорить с тобой, а нас попросил не трепаться до его приезда.
— Мой сын, — прервал его я резко прорезавшимся голосам, — мне срочно нужно в Новосибирск, как мне отправиться туда?
Его веселый тон чуть сменился, он покачал головой из стороны в сторону, а потом сказал то, что чуть не свалило меня на землю:
— Ты в ничейной земле, знаешь где это, да? — он увидел по мне, что знаю, — Новосибирск сейчас и не в приоритете, да и ты слаб, чтобы отпускать тебя за почти шестьсот километров, машину, извини, дать не можем.
— Вы дезертиры что ли, что это за место вообще и на ничейной земле, я подумал, что это эвакуация была, я слышал там шум какой-то, перед тем как очнулся здесь. — Выпуливал я и сам слабо понимал смысл того, что говорю.
— Тебе все расскажет капитан, но могу тебя заверить, что единственные не дезертиры оставшиеся верными изначальной цели, защищать граждан России — это мы.
Он резко развернулся и ушёл куда-то, а я, не зная, что мне делать, побрел обратно на свою койку, в тот день я встретил ещё и Анну, она разносила еду, очень удивилась, когда я с ней почти нормально поздоровался, усевшись рядом она решила поболтать:
— Ну здравствуй, может терпеть скажешь, как тебя зовут?
— Тобиас, — грустно ответил я, — рядовой боевой армии ЦРР. А вы кто такие?
— Тоже боевая армия, — улыбнулась Анна, головой забрасывая косу ржаного цвета назад и отдавая мне тарелку.
— Чья боевая армия?
— Ну России конечно, — так же полусмеясь отвечала она.
Вот это конечно удивительно, а я уже почти подумал, что Франции, но только подумал и ничего не ответил ей, вместо этого задал ещё один вопрос:
- Вам тоже запретили со мной говорить?
— Не говорить, а отвечать на вопросы про это место, помимо этого, что хочешь спрашивай.
— Скажите, кто ваш командир и почему мне нельзя ничего рассказывать, — я почему-то обращался к ней на вы, хотя она похоже была на пару лет младше меня, Анна же говорила на ты, имела право, после всего что ей пришлось для меня делать.
— Потому что он сам с тобой хочет побеседовать и всё рассказать. — Анна опять улыбнулась, а я только сейчас заметил, что она сидит на стуле рядом, а не стоит надо мной
— А когда меня в дом поселят?
— Муса говорит, что у тебя и инфекция не прошла и ты слишком слаб от антибиотиков, можешь там подцепить новых болезней, — она уперлась в свои колени и так встала, и не в тему продолжила, — самое, большее командир будет через пять дней. Ну я пойду, а ты ешь, это лучшее, что восстановит тебя сейчас, пока.
И Анна ушла, а я хлебал суп, довольно скудный, но после отходов свинарника казался мне блюдом, которым с нами поделились боги. И до приезда этого командира я считал минуты, даже не зная, как он выглядит и что это за человек, он был для меня самым желанным на Земле, помимо сына, только разве что его я мечтал увидеть больше, но тут одно без другого было невозможно. Именно командир мог отправить меня туда, чтобы забрать единственное существо, которое нуждается именно во мне, как-то раз я уже предал одно такое, а горечь от предательства осталась до сих пор.
  
Глава XXX
 
Я понемногу набирался сил, разговаривал с людьми, но все были отлично предупреждены о том, что не стоит мне сильно растолковывать о нашем местоположении и том, кто же всё-таки этот загадочный командир, чьё имя нельзя называть. Анна была занята, Мусу я вообще не видел за это время, естественно и все мои попытки договориться с теми, кто водил машины о том, что меня нужно доставить в Новосибирск проваливались. Я всё списывал на то, что мне пока не доверяют и если я сбегу вдруг, то чтобы не мог сказать откуда же именно я пришёл, естественно отвезти меня самостоятельно в таких условиях было бы очень большой глупостью. Но тогда у меня сердце билось с такой скоростью, что за день, наверное, выдавало месячную норму ударов. А за пару дней до приезда командира в лагере снова как из ниоткуда появился Муса, который смотрел на меня так, будто он тут всю жизнь ждал меня, мне даже неловко было посмотреть встречно, его взгляд просто на просто пугал меня, но ответить какой-либо грубостью человеку, который тебя вырвал из лап смерти было ещё более неудобно. Ближе к вечеру он всё же подошёл ко мне:
 
— Пошли сядем где-нибудь, где потише, — сказал он, оглядываясь в поисках места, как бы смотря сквозь меня.
— Пойдём, — пожав плечами ответил я и поковылял за ним.
Мы дошли до одного из многих заброшенных домов, ещё не захваченного лесом, дверей не было, как и окон, но до остальных людей было далековато.
— Анна как-то рассказывала о тебе, называет тебя Тобиасом, мол ты ей рассказывал, что ты не в России родился, приехал сюда, а родители померли потом. — как-то боясь говорил Муса, — ты не подумай, просто мне надо всё уточнить у тебя, правильно ли она говорит.
— Ну да, меня зовут Тобиас, и я родился не в России, и родители уже давно умерли.
— И это я своими руками тянул тебя из свинарника, своими руками колол лекарства, следил за тобой, — вздыхая и будто не веря своим словами говорил он, — Анне там командовал, чтобы поаккуратней с тобой.
— Я не так что-то сделал? — Спросил я, не понимая к чему он клонит, — я тут уже несколько недель, сам не помню и не знаю ничего, я никак вас подвести не мог, если бы даже хотел.
— А в какой город вы приехали с родителями, когда из своей страны прибыли?
— Из Германии мы в Смоленск поехали, — не понимая зачем Мусе это, отвечал я, видя, как ему важны эти ответы, — отец там работу долго не мог найти.
— А, если в Смоленск, может тогда… — Муса опять задумался.
— Потом отец нашёл работу на атомной станции в Печоре, ну и там же они…, - тут уже Муса не дал договорить мне.
— В Печоре? И что ты не помнишь меня?
Я не понял почему я вдруг должен его помнить, я подумал, что никогда в жизни не видел этого седого смуглого деда, и вот слово смуглый как-то громом прозвучало в голове, а шум от этого грома отозвался в сердце, которое резко стало выскакивать из груди. Теперь уже я, потеряв дар речи пялился на него, а он видимо понял, что я его узнал, растерялся не меньше моего. Он стоял и глубоко дышал и пытаясь уравновесить своё дыхание длинными и глубокими вдохами пошёл на меня. Зрелище не из самых умиротворяющих, и был бы я здоров на все сто, я бы пулей вылетел из этого дома, но дверной проём закрывал сам Муса, а окна были слишком высоко от земли, чтобы я безболезненно выпрыгнул в них.
— Узнаёшь? — спросил он.
Я молчал, не зная куда мне скрыться от этого Смуглого, чью жизнь я собственноручно отправил туда, откуда он меня вытянул пару месяцев назад. Между нами было всего несколько метров расстояния, которое он преодолевал, как мне казалось час, но всё же неминуемо Муса приблизился ко мне, его глаза наполняли слёзы и это не удивительно, потому что какой бы свинарник не был в Печоре, он вряд ли был лучше моего, расположенного где-то в новосибирской области. Это он, тот Смуглый, который был с Мануэлем и ещё одним ублюдочным типом, который стал первым, кого я прикончил своими руками, а вину за это убийство как раз и свалил на Мусу.
Я был уверен, собирается нанести мне вред, но не понимал, как, да и от шока я просто оцепенел, со стороны это длилось секунды, для меня там всё происходило вечность. Через мгновение Муса как бы рухнул на меня, обняв всё тело так, что казалось он переродился в огромного удава, тяжелое и частое дыхание заставляло думать, что возможно старик даже плачет, но это конечно вряд ли.
 
Я должен был что-то сказать, но ничего не приходило в голову, чтобы могло не прозвучать по-идиотски в этой ситуации. Потом всё же Муса отпустил меня и глядя прямо в глаза сказал: