Tobeus (СИ)

В подъезде резко стало тихо, не было никакого шума от уличного ветра, который часто высекал из глаз слёзы, как камни высекают искры, когда бьются друг об друга. Вот и сейчас я стёр воду с краёв обоих глаз и вопросительно посмотрел на этого странного человека.
— Меня зовут Максим, — начал он, — я тебе ещё раз скажу: можешь точно не бояться, потому что я тебе ничего не сделаю. Мне нужна одна услуга от тебя.
— Какая? — спросил я, совершенно не понимая, что может быть нужно от меня, этому взрослому, где-то восемнадцати или двадцатилетнему человеку.
— Если всё правильно, то ты же живёшь с солдатом из Европы, да?
В голове я срифмовал ответ так, что ему бы, наверное, не понравилось, но молчал, совершенно не понимая зачем он это спрашивает.
— А что такое? — немного позже спросил я встречно.
— И как? Тебе с ним нравится, может быть ты уйдёшь теперь с ним куда-то?
— Он не хочет меня брать, да и я не хочу идти с ним.
— Почему это? Ты ж его понимаешь, он вроде тоже немец, как и ты.
— Ну да, но он сказал повесить Светлану, — я сказал так, будто этот Максим, знал её так же хорошо, — я бы хотел, чтобы он ушёл, иногда пьяный он может меня побить, а его девки сильно орут по ночам.
— Ого, — задумался Максим, — он решает кого вешать, он, наверное, важный парень.
— Да. — подтвердил я, мне казалось, что важный.
Однако Мануэль был обычным рядовым, к тому же ещё и дезертиром, как и все, кто, здесь находится в Печоре. Так, сам того не желая, я ввёл этого жаждущего ответов человека в заблуждение.
— Ты хотел бы пойти в школу опять? — Неожиданно сменив тему спросил он, — если хочешь мы отправимся за горы, там всё не так как здесь, и тоже кстати уйдём немного на юг, там будет для тебя и школа и еда получше той, что здесь, да и много друзей появится, но тебе нужно кое-что сделать.
— Что надо делать-то? — то ли обрадовавшись, то ли испугавшись спросил я.
— Украсть форму этого солдата, документы, что у него есть, оружие, короче всё, что только ты сможешь унести и я тебе обещаю, никаких пьяных побоев больше не будет, я увезу тебя очень далеко отсюда и там будет спокойная жизнь.
Я тогда не обратил на эти слова никакого внимания, мне они конечно понравилась, но выражения вроде «спокойная жизнь» звучали для меня полнейшим бредом, начиная с конца весны постоянно что-то происходит от чего моя жизнь становится менее спокойной почти каждый день, даже сейчас ко мне прилип незнакомый, странный русский, просящий обокрасть каким-то образом Мануэля. Не то чтобы это было сложно, нужно было лишь дождаться, когда тот будет пьяный, лишь бы при этом дома у нас не оказались какие-нибудь его подруги. Но сейчас я как-то не получил то, чего хотел, в плане мотивации, ради чего вообще вытворять подобные вещи.
— Я не буду, — ответил я.
— Подумай, я сейчас уйду и найду другого, кто это сделает, или сам где-нибудь пришью солдата и сниму с него форму, просто убитого солдата могут начать искать, рыскать тут по городу, это риск, хоть и не большой, — он пожал плечами, — а я люблю без риска, если он выбежит на улицу в трусах вряд ли кто-то отнесётся к нему серьёзно, понимаешь?
Нет не понимаю, но утвердительно кивнул.
А Максим продолжил:
— Ты не потеряешь ничего, если это сделаешь, а если не сделаешь можешь сгнить в этой дыре, что ты будешь делать, когда он уйдёт, где ты возьмёшь еду, скорей тебя выбросят из квартиры те, кому она нужнее, ваш дом с отоплением, а есть же до сих пор люди, которые живут в домах вроде вот этого, — рукой он показал куда-то в сторону, — да и квартира не будет твоей проблемой, когда они уйдут, ты ж помнишь откуда ты пришёл и что сделали люди из твоей страны.
— А я здесь при чём? — Спросил я как, как иногда я отвечал некоторым русским детям, которые меня винили во вторжении европейцев.
— Не причём, но я знаю, как тебя зовут и с кем ты живёшь, я ж не экстрасенс, — усмехнулся он, но я шутку не оценил так как не знал такого слова, — мне это всё рассказали люди из твоего же подъезда, тебя не очень рады видеть, я тебя уверяю, что твой сожитель уже наделал делов в подъезде и отобрал у людей достаточно, чтобы они ненавидели его, а ты это ел, может носишь на себе чью-то куртку или ботинки, есть у тебя дети твоего возраста в доме, а? Вот их родители первыми за тобой придут, потому что ближайшей зимой их детям понадобится твоя обувь, которая, вообще-то, принадлежит им.
 
В тот момент я и подумал, что действительно Мануэль мог приносить всё добро и не откуда-то там издалека, где-то героически добыв, а брать прямо у людей в нашем доме, поэтому, наверное, и друзья мои куда-то испарились, а кому повезло не видеть моего солдата-сожителя, ещё общались со мной, но их родители это быстро пресекали. Мне стало противно от себя, потому что я помню, что такое голод, а людям сейчас брать еду особо негде — всё всегда разворовывают солдаты.
Я вообще не очень понимал, как русские выживают, но на сытый желудок меня не сильно волновали другие, да и я почему-то решил, что всё, что у нас есть откуда-то из других городов. Звучит тупо, но в десять лет для меня это было нормальным объяснением.
Тогда я и решил согласиться на максимову аферу. Потому что действительно, до весны-то я ещё поживу, а что будет когда Мануэль уйдёт не известно никому, может он меня конечно и забрал бы, но он был довольно неприятным человеком, если Светлана мне когда-то казалась чёрствой и злой, то этот вообще больше напоминал робота, который заправлялся алкоголем и женщинами, а я не вылетал из квартиры, только потому что стирал его шмотки, убирался и делал другую грязную работу, ну а так же, самое важное, почти не попадался на глаза, иногда он мог меня взять за волосы и вышвырнуть в подъезд, если резко нужна была вторая комната, например для его друга, я просто ждал тогда до утра на лестничной площадке, пока наши гостьи не захотят разъехаться по домам, а затем тихо пробирался к себе.
— Хорошо, — ответил я, — я попробую.
— Вот сюда же и подходи. Когда всё будет готово можешь позвонить мне, — он протянул мне маленький чёрный телефон, он был не старым, как обычно всё, что есть в Печоре, очень тонкий, свёрнутый в трубочку, из плёнки, — спрячь как можно лучше, если не будешь пользоваться — хватит на неделю, вот и считай, что у тебя семь дней, чтобы выполнить то о чём мы договорились.
— Ага, — я взял телефон, а в голове уже была эйфория, такой новый и мой, до этого у меня не было ничего подобного, даже тот, что был у отца попадал в руки не часто, — хорошо.
— Если передумаешь — я сам приду и оторву тебе голову, — сказал мне Максим, и по его тону было понятно, что он говорит не в переносном значении, — когда ты всё сделаешь, то беги сюда, только позвони мне за час, чтобы я успел добраться, я буду ждать тебя в этих же дворах и чем раньше украдешь, тем лучше, ты меня понял?
— Понял, — улыбаясь как дурак ответил я.
Кажется, если бы я знал, что в конце будет такой приз, я бы не только украл форму, но и легко нажал бы на ядерную кнопку за Мусаева, зато у меня был бы телефон. Да, в десять лет я был настолько идиотом. Максим же совершенно не улыбаясь вышел из подъезда, а я стоял там, держа в кармане такой дорогой сердцу пластиковый свёрток. За несколько секунд отойдя от шока, из подъезда вышел и я, и пошёл к себе, оглянувшись я увидел, что и Максим издали смотрит на меня, его лицо снова стало весёлым, он подмигнул мне и пошёл куда-то более быстрым шагом.
Конечно же придя домой я проигнорировал намёк не пользоваться телефоном, и сразу стал изучать, что в нём есть, одно было видно, что он явно не был рассчитан на десятилетнего ребёнка, ни игр, ни конечно интернета, однако это не мешало мне просадить за тот вечер половину заряда. Вот где-то на половине и проснулся здравый смысл, что посмотреть сто десятый раз настройки будет не так уж интересно и если в течение недели я не позвоню, то никто не будет слушать моих оправданий о том, как я скучал по какой-нибудь технике.