Маленькие детективы большой Америки (Убийства, в которые я влюблен)

Она молчала, будто тоже думала об этом несчастье, которое уничтожило все то нежное и прекрасное, что было между ними.
— Так ты собираешься мне их отдать?
Она сунула ему что-то быстрым и сердитым движением. Его пальцы ощутили плотный конверт. Он даже не взглянул на него. Пристально всматриваясь в ее лицо, он стремился что-то прочесть на нем, но темнота скрывала его.
— Ты не собираешься их пересчитать? — Насмешка сделала ее голос резким. — Не боишься, что я обману тебя?
Он был благодарен темноте, которая скрыла вспыхнувшее краской лицо.
— Я потом пересчитаю.
— Я думаю, на этом ты не остановишься?
— Нет.
— И сколько же еще ты потребуешь?
Он было смущенно зашевелился, потом взял себя в руки.
— Не знаю. — Он отчаянно ненавидел себя в этот момент.
— Будет ли когда-нибудь достаточно? — продолжала она. — Ты будешь тянуть и тянуть из меня, а потом все-таки предашь это письмо гласности?
На это он ничего не ответил. Она отвернула лицо в сторону, наклонив голову.
— Ты плачешь?
Она мгновенно вскинула голову и после минутной паузы произнесла:
— Из-за чего мне плакать? Все свои слезы я уже выплакала. Все, чего я сейчас хочу, это уехать и… и…
Она повернулась, села в машину; завелся мотор, и через несколько мгновений красные огни задних фар исчезли за отвалом шахты. Она оставила его одного, несчастного и невыносимо одинокого. Наедине с мертвой шахтой, мертвыми воспоминаниями и бесплодными мыслями…
***
Он сидел, зажав в руке забытую рюмку, безразлично глядя на изощренные движения стрип-герл.
«Я не думал, что так получится, — говорил он себе. — Я думал, что по крайней мере извлеку какое-то удовольствие. Но все, чего я добился, — это сделал больно Сибил. Я хотел отомстить ему, но он мертв; единственное, что мне остается, — это отомстить его памяти, — а это значит, опять ранить Сибил».
До его сознания дошло, что рядом на соседнем табурете кто-то сидит. Запах духов обволакивал его.
— Не угостишь ли меня, милок?
Он повернул к ней усталый, тяжелый взгляд. Сейчас на ней было побольше одежды. На лице сияла хорошо поставленная улыбка, такая же искусственная, как длинные ресницы, рыжие волосы и иллюзия красоты в полумраке бара. — Ты так мило просишь. Ее пальцы поигрывали его ухом.
— Что случилось, дорогой?. Тебя кто-нибудь обидел? — Он почувствовал, как ее бедро прижалось к нему. — Купи мамочке стаканчик и все расскажи.
Кто-то вошел в бар и прошел сзади них. Краем глаза Уилл Оуэн узнал его. В нем снова вспыхнула обида и затаенная злоба.
— Обратись к нему, — с горечью сказал он. — Может быть, он купит тебе бутылку шампанского. Наверное, ему не впервой.
— Спасибо за все, глупышка.
Она ушла. Так, значит, он и есть то, чего ты хочешь, Сибил? Должно быть, так, раз именно за него ты вышла замуж. Эван Стерлинг. Ему потребовалась вся его воля, чтобы не выплеснул вино — из своего стакана в лицо Стерлингу.
Танцовщица и Стерлинг отошли от стойки бара и направились за столик. Она обхватила его за плечи, он громко хохотал. По всей видимости, был здорово пьян.
Оуэну стало так противно, что во рту выступила горькая слюна. Он так и не допил содержимое своего стакана и вышел на улицу. Уже светало, над крышами домов появились первые лучи солнца. Резко и звонко пропела птица. Но Оуэн ничего не замечал.
***
Лачуга располагалась на небольшой поляне в стороне от боковой дороги. Ее окружали тополя и хвойные деревья. Участок перед домом был неухожен, весь зарос пожелтевшей высокой травой золотарника и чертополоха. Старый автомобиль, казалось, застрял здесь навеки.
Оуэн заметил, что одно стекло в четырехпанельном окне разбито и в дырку всунут кусок мешковины. Он стал стучать в дверь, она затрещала.
— Корбетт! — позвал он. — Открой, Корбетт! Из лачуги не доносилось ни звука. Он посмотрел кругом. Снова бросил взгляд на пыль и грязный плимут-41 и постучал вновь.
— Корбетт! Проснись! Это Оуэн!
Внутри кто-то зашевелился. Дверь слегка приоткрылась; мутные глаза моргнули на яркий солнечный свет. Рука почесала щетину на лице. V — Что вам?
 
— Поговорить с тобой, Корбетт.
Тот мгновение колебался. Потом неохотно проговорил:
— Ладно. Входите.
На старой деревянной плите стояли грязные кастрюли, стол был завален грязной немытой посудой. Постель разворочена, видно, что ее только что покинули, простыни серые. Около кровати почти пустая бутылка джина.
Корбетт тяжело плюхнулся в кресло и кивнул Оуэну на другое. Налитые кровью глазки недобро смотрели на него.
— Ну?
Оуэн осматривался, чтобы привести в порядок свои мысли. В одном углу однокомнатной хижины были свалены капканы и рыболовная снасть. Над кроватью на деревянных штырях висело ружье. Острые запахи рыбы и сохнущих шкур наполняли комнату.
— Насчет письма Блэкуэлла, которое ты продал мне, — медленно произнес Оуэн. — Не расскажешь ли ты мне еще раз, где ты его взял?
Нахмурив брови, Корбетт пристально смотрел на Оуэна.
— Я уже говорил.
— Я бы хотел услышать еще раз.
— Зачем?
— Неважно зачем. — Голос Оуэна стал тверже. — Расскажи
мне.
Корбетт посмотрел по сторонам, как будто хотел убедиться, что в комнате никого больше нет. Спустя минуту он заговорил:
— Как я уже рассказывал вам, я проник в коттедж Блэкуэлла. — Он старался не смотреть на Оуэна. — Какого черта? У меня были тяжелые обстоятельства. Почти ничего не попалось в капканы за целую зиму. Рыбалка тоже почти ничего не дала, и работы проводником было мало. У Блэкуэлла было чем поживиться. Я и подумал пошуровать там, если они все не вывезли.
— Когда ты туда проник?
— Ну, где-то прошедшей весной. В апреле или мае. Точно не помню.
— Где ты нашел письмо?
— А? — Корбетт явно вздрогнул. Потом взял себя в руки. Бросил тоскующий взгляд на бутылку с джином. — В… в книге. Там валялось много разных книг. Оно было в одной из них.
— Как называлась книга?
— Откуда я могу знать? Я же не искал, что бы мне почитать.
— Уж это точно, — сухо сказал Оуэн. — А почему вообще ты заглянул в эту книгу? На интеллектуала ты не похож.
— Нечего острить, — вдруг ощетинился Корбетт. — У меня нет настроения слушать всякие шуточки.
— Почему ты заглянул в эту книгу? — повторил Оуэн.
— Ну, люди же иногда прячут что-нибудь в книгах, разве не так?
— Разве?
— Чего вы хотите? Зачем задаете эти вопросы? Вы же получили это письмо, так? И сделали на нем хорошие деньги.
— Получил? — очень спокойно произнес Оуэн.
Корбетт перегнулся через стол, с откровенной враждебностью глядя на Оуэна.
— Чего вы добиваетесь? Что вы здесь вынюхиваете?
— Блэкуэлл жил в южной части штата, — сказал Оуэн, — а летний домик его здесь на севере. Он умер в прошлом январе на Юге. Ты находишь письмо в его летнем коттедже. Как ты это объяснить?
— А? — Стул скрипнул под Корбеттом, когда он сменил позу. Его взгляд устремился в открытую настежь дверь, на высокую траву, мягко колыхавшуюся на легком ветру. Откуда-то доносилось громкое и звонкое пение овсянки. — Старик Блэкуэлл был здесь прошлые лето и осень, разве не так? — Корбетт с вызовом посмотрел на Оуэна. — Вероятно, тогда он и написал письмо и спрятал его в той книге. Во всяком случае, он не хотел, чтобы его нашли до его смерти. Так сказано в письме.
— Почему ты продал его мне?
Стул опять скрипнул.
— Ну, я все знал про вашего папашу. Я работал у него одно лето, с год назад, на строительстве дороги. Вы всегда говорили, что именно Блэкуэлл разорил его — не выполнив обязательства по договорам — и из-за него он и застрелился. Вы растрезвонили об этом по всему городу, Оуэн, так что почему бы и мне этого не знать? Все знают, что вы ненавидите Блэкуэлла. Ну и… я решил, что вы захотите отплатить ему.
— Отплатить после его смерти?
— Но у него же есть дочь, ведь так? И потом, письмо-то я нашел только после его смерти.