Страсть по завещанию

Он молча взял ее руку и положил на возбудившуюся плоть.
— Погладь меня, милая, — попросил он.
Его дыхание участилось, он простонал:
— О боже, прекрати… прекрати!
— Я делаю что-то неправильно, тебе неприятно? — встревожилась она.
— Нет-нет, слишком правильно, — хрипло усмехнулся он. — Я так долго хотел тебя… и теперь хочу подольше наслаждаться тобой. — Он нежно провел губами по ее груди. — Не надо, больше не прикасайся ко мне, иначе я не смогу сдержаться.
Они замолчали и предались молчаливым ласкам. Она наслаждалась, прикасаясь к его теплой коже, ощущая, как напрягаются его мышцы при каждом ее прикосновении. Он отдавал себя в ее власть, с благодарностью принимая все, что она дарила, и щедро отзываясь на ее дары. Сердце ее трепетало. И оно покатилось куда-то вниз, его рука мягко раздвинула ее колени, потом она почувствовала, как он осторожно лег на нее, и что-то опустилось между ее ног.
— Ты самое замечательное создание из всех, что я видел! — услышала она, и мгновенное ощущение смущения и неловкости исчезло.
И как это у него получается: сказать самые нужные слова в самый нужный момент? Она пробежала пальцами по его сильным плечам.
— Вы и сами очень привлекательны, сэр, — отозвалась она, как будто не замечая крепкой плоти, вселившейся в нее.
— Не так, как вы, миледи, — пробормотал он.
В ответ она еще крепче прижалась к нему, сведя колени, отчего он тихонько застонал.
Потом он приподнялся над ней на локтях, вгляделся в ее лицо.
— Все, больше не могу. Не бойся. Слышишь! Не бойся.
— Почему ты думаешь, что я не готова к этому?
— Я боюсь, тебе будет больно, — прошептал он.
Она притянула его голову к себе, поцеловала в губы и напряженным шепотом произнесла:
— Возьми меня. Я хочу стать твоей.
Он крепче прижал ее к себе, тяжело задышал. Потом накрыл ее рот поцелуем и вошел в нее.
Она задохнулась от мгновенно пронзившей ее боли и потом ощутила, как он медленно и осторожно начал двигаться внутри нее. Он вглядывался в ее лицо и тяжело дышал, и его убыстряющиеся движения становились все ритмичнее. Потом, на каком-то всхлипе, он затих и опустился на нее. Затем — кажется, она и не успела почувствовать тяжести его тела — лег рядом.
— Все… хорошо? — прошептал он, не выпуская ее из своих объятий.
— Прекрасно, — солгала она, хотя еще не могла определить своих ощущений.
— Я столько раз воображал тебя такой… обнаженной в моей постели, — шептал Джексон. — Ты себе не представляешь!
— Представляю, — отозвалась Селия, тоже шепотом, будто кто-то мог их подслушать, — потому что и я мечтала о том же.
— Правда? — недоверчиво прошептал он.
— Правда, хотя… я не знала… самого лучшего.
Огонь погас, и наступившая темнота и только что свершившееся чудо любви, казалось, еще теснее объединили их. Их тела и души.
— А теперь, когда знаешь?
Она задумалась. Как описать то, что она испытала? И вдруг в ней словно взыграла прежняя девчонка-озорница.
— А теперь, когда знаю… — протянула она. — Ну знаешь… — Селия помедлила: — Все происходило, будто в ритме вальса.
Он усмехнулся, услышав столь неожиданное сравнение.
— Очень похоже. И вел в этом танце я.
«Ты двигался между моих ног, — промелькнуло у нее в голове. — Так вот почему вальс считается неприличным танцем!»
— Теперь всякий раз, когда я буду вальсировать, я буду вспоминать об этом нашем «вальсе», — прошептала она.
— Тогда следующий тур за мной, — отозвался он.
И они любили друг друга еще раз, а потом еще. И каждый тур ослеплял своей остротой, яркостью, мгновенным приливом невыразимого восторга.
— Джексон… О, Джексон… — шептала она.
— Все время вальс… отныне и навеки… — шептал он.
Она парила вместе с ним в безоблачных высотах, в звездном небе, где существует только красота.
— Да! — вскрикивала Селия каждый раз, достигнув пика блаженства. — Да, Джексон, да! Я твоя… я твоя… твоя.
— А я — твой, — прошептал он ей на ухо. — Твой навсегда.
  
Глава 19
 
Перед обедом Хетти и Оливер сидели в его кабинете и потягивали бренди. В комнату вошла Минерва вместе со встревоженной служанкой.
 
— Вы должны услышать то, что мне только что рассказала Джилл, — взволнованно проговорила Минерва, подталкивая испуганную служанку вперед. — Я велела ей, чтобы она сама повторила вам свой рассказ.
— Что случилось? — живо спросила Хетти, поскольку Селия подозрительно отсутствовала весь день.
Джилл стояла в нерешительности. Тогда заговорила Минерва:
— У Селии не болела голова. И она не спала в своей комнате весь день с темной повязкой на глазах.
— Что же в этом удивительного? — рассмеялась Хетти.
— Простите, мэм? — Джилл не сводила глаз с Хетти.
— Ну, хватит. Я еще не выжила из ума. Я знаю, твоя госпожа всегда жалуется на головную боль, когда ей хочется пойти пострелять. До сих пор я воспринимала ее жалобы как уловку, но… — Она выдохнула. — Я устала бороться с ней и решила делать вид, что ей удается обмануть меня.
— Я этого не знал, — нахмурился Оливер. — Тебе следовало сказать мне об этом.
— А что бы ты предпринял? — поинтересовалась Хетти.
— Нет, но…
— Она до сих пор не вернулась домой! — выпалила Джилл.
Хетти сдвинула брови.
— Что ты имеешь в виду? Она всегда возвращалась до наступления темноты.
— Это меня и волнует, миссис Пламтри, — воскликнула служанка, заламывая руки. — Она ушла из дома на рассвете, а это на нее не похоже. Ведь она очень любит поспать. И до сих пор ее нет…
— Кроме того, — вступила в разговор Минерва, — куда-то пропал мистер Пинтер.
— Не пропал, — вступил в разговор Оливер. — Он уехал, чтобы провести расследование как раз на… — Он оборвал фразу.
— На рассвете? — Минерва подняла брови. — Он, случайно, не говорил, куда собирается?
Сердце Хетти сжалось.
— Нет. Только упомянул, что его поездка связана с убийствами Льюиса и Пру.
— Полагаю, здесь не последнюю роль играет Селия, — бросила Минерва.
Хетти пришло в голову то же самое.
— Почему? — не понял Оливер.
— Прошлой ночью, — сказала Минерва, — Селия призналась мне, что она проводила наедине с мистером Пинтером — или, как она назвала его, Джексоном — гораздо больше времени, чем мы все могли предположить.
Хетти рассердилась. Все зашло так далеко? И прямо у нее под носом?
— Молодец Пинтер! — пробормотал Оливер.
— Оливер! — вскинулась Хетти.
— Что? Ведь ясно, как божий день, что они бредят друг другом. Слава богу, они хоть что-то предприняли в этом направлении. По-видимому, Пинтер взял все в свои руки и пригласил ее на пикник или просто прогуляться. Из-за ее поклонников у них совсем не было возможности побыть вдвоем.
— Ты хочешь сказать, тебя совершенно не волнует, что твоя сестра провела целый день наедине с мужчиной, который мог с ней сделать невесть что? — возмутилась Хетти.
— Это называется ухаживанием, — не глядя на нее, произнес Оливер. — И не говори мне, что ты не одобряешь этого. На протяжении долгого времени ты сама делала все, чтобы выдать ее замуж. Наконец, она нашла подходящего человека, он ей очень нравится, и я приветствую это.
— А что, если у него и в мыслях нет жениться на ней? — фыркнула Хетти, раздраженная тем, что ее внук пытается найти оправдание тому непристойному, что может случиться между Селией и следователем с Боу-стрит.
— Не будь смешной. Пинтер — благородный человек. Он не причинит Селии зла.
— Думаю, он и в мыслях не держит подобного, — бросила реплику Минерва. — Мне кажется, они просто сбежали.
— Что? — воскликнула Хетти. — Почему ты так думаешь?
Джилл сделала протестующий жест.
— Госпожа сказала бы мне что-нибудь, если бы собралась сбежать с этим джентльменом. Я не думаю…
— Она тебе рассказывала, что мистер Пинтер целовал ее? — спросила Минерва.
Джилл встревоженно посмотрела на Минерву.