Отступники (СИ)

Лучшего друга, — подумал Рем. Мы с ним два сапога пара. Трусливые беженцы.
— Это, однако, не значит, что я должна помогать незнакомому долговязому, — хмыкнула Ирита, распиливая скорлупу какого-то яйца. — Наверняка такому же вору и лиходею, как ты!
— Нет, — возразил Рем задумчиво. — Он не лиходей. Он дурак, романтик и шут гороховый. Добряк. Слушай, тетушка, я о многом не прошу. Немного твоего шаманского колдовства. Я могу сидеть тут еще три дня.
Желтая шамма вздохнула.
— Что-нибудь, что поможет ему закрепить полочку для проблем.
— Что? — переспросила Ирита удивленно.
— Не обращая внимания.
— На вот, выпей! Это Мудрый Суп. Через него говорит с нами Дух мира. Он решит, стоит ли помогать твоему другу.
Оглаживая ножом мрачную зеленоватую пену, Ирита передала пододвинувшемуся Рему готовую смесь в кислотоустойчивой плошке. Сухолюд, улыбнувшись до ушей, принял угощение и поднес его к лицу. Пахнуло родным, несъедобным, ядовитым, щелочным.
— Но сначала! — предупредила его Ирита. — Но сначала. Брось туда что-нибудь принадлежащее твоему… шуту гороховому.
Рем рассеянно похлопал себя по кармашкам свободной рукой. В пальцы попалась какая-то мелочевка: хрустальная коронка, которую Рем выбил Престону в самом начале их знакомства.
Он наклонил раскрытую ладонь в сторону плошки. Коронка держалась словно приклеенная. Рем перевернул ладонь ребром вниз, и зуб упал прямо в свежую пену.
Сухолюд едва удержался, не выронил зеленое пламя из рук. Ирита изумленно воскликнула, закрываясь желтой тканью. Рем терпел, щуря глаза, левую ладонь то обжигало, то холодило. Он отдернул ее, удерживая плошку железной правой.
— Ну! — прикрикнул он. — Уймись ты!
Зелье притихло, словно соглашаясь. Потом громко булькнуло и облегченно вздохнуло. Пена осела, обнажив молочную-белую жидкость. Рем посмотрел на Ириту. Та, выкатив белки, глядела на плошку поверх ткани.
— Тетушка, — позвал Рем.
Ему показалось, что он остался один.
— Тетушка Ирита!
Медные зрачки уставились на него.
— Мне уже можно пить?
— Не знаю, — был ответ. — Никогда такого не видела. За всю-то жизнь! И цвет странный. На свой страх и риск. Больше ничего не скажу.
Рем вздохнул. Семь бед — один ответ. Глотай и не думай. Призвав все силы своего анархизма, он приник к плошке. На вкус — обыкновенное топленое молоко. Рем удивился, потом что-то твердое скользнуло ему на язык. Он вздохнул и чуть не поперхнулся, перепугав Ириту.
Его обхватили жилистые руки, выбили воздух и легких. Железяка выскочила как снаряд и покатилась по полу. Рем прокашлялся и подобрал ее.
— Эге, да это мне знакомо, — сказал он довольно. — Престон ромашками прорастет, когда увидит. Спасибо тетушка, запишите на свой счет еще одно чудо.
Ирита отползла от него как от чумного, и загасила таинство, все еще тлеющее в кухоньке.
— Убирайся прочь, — беззлобно ответила она. — От тебя одни проблемы, гиблое ты семя. Кто твой друг, если Мудрый Суп так себя повел?
— Я уже сказал.
— Значит не договорил! Дурак, романтик, шут гороховый и добряк… Кто еще? Чем владеет и что определяет, когда Дух мира так вступился за него?
— Тетушка, я его знаю как облупленного, — Рем поднялся. — Он даже свой пол с уверенностью определить не может. Не понимаю я, о чем вы говорите, и за Духа ответить не могу. На вкус ваше зелье было как обычное молоко.
Ирита внимательно смотрела на него. Проницала до самых пят.
— Ты не знаешь, — согласилась она, наконец. — Ладно. Не по тебе эти вопросы. Иди по добру, племяш.
Рем подошел к двери. Обернулся. Ирита уже успела разложить на ковре костяшки с гадальными рунами.
— Последний вопрос.
— Ну? — тетка перемешивала серые кругляши.
— Нейтралитет?
— Я тебе еще в Карантине сказала. Все сказала. Не прибавить, не убавить.
— До свиданья, тетушка.
— Проваливай. И приглядывай за своим другом!
Щелкнули створки.
Рем шел по коридору, намереваясь спуститься на уровень вниз. На пути ему встречались скорбные стражи. Рем заговаривал с ними, невзначай упоминая праздник и демонстративно отпивая из своей фляги с надписью «досуха!» на боку. Стражи глядели на него стекленеющими глазами, но Рем этого, казалось, не замечал. Во фляге у него четыре дня ничего не было, но на душе все равно, почему-то, становилось легче и веселее.
 
По пути он так же успел сползать в какое-то темное помещение, вырвал несколько светящихся угольков из таинственной панели. Покачался на кабеле, поменял местами пару штепселей, пальцем нарисовал на мерцающем экране свой профиль.
Придирчиво оценив гармонию светящихся линий, он покинул помещение. Справил малую нужду за каким-то гудящим обелиском, украшенным костями и бутонами подводных нарциссов.
Потом встретил блока Хтонида в компании пяти наложниц и дезориентированного Вилла, который делал вид, что стоит без помощи девушек. Блок был серьезен и трезв, но не настолько, чтобы отказать в просьбе показать Марлея. У Рем дух захватило, когда широкая ладонь подняла его на три хвоста и слегка подбросила.
— Вижу! — хохотал Рем, подлетая еще на полтора хвоста и трогая пальцами холодный потолок. — Вижу Марлея!
Наглядевшись вдоволь, он похвалил праздник и уважительно отметил, что великий блок знает толк в военных советниках. Имея ввиду, конечно, обнаженных лилий и застрявшего в них Вилла. Хтонид поблагодарил его, сохраняя невозмутимость железорудной жилы. Рем криво улыбался, пока не понял, что ловить тут нечего. Лицо лидера Красных Касаток не взял бы и таран, не то что хилая шуточка.
Спускаясь вниз, он встретил процессию свежих лилий с кушаньями, которые направлялись в пиршественную залу. Сохраняя концентрацию, став другом воздушной стихии, Рем принялся их лапать. Молниеносными движениями, словно атакующая кобра. Пока вдруг звонко не получил по морде.
— А, Чешуйка, это ты, прелесть моя? — искренне обрадовался он.
Кира, глядя в пол, оправляла тогу в районе правого бедра.
— Такие синячки полезны, — утешил ее Рем.
— Я везде искала вас, господин Рем, — мрачно поведала Кира.
— Так бывает, — покивал тот. — Я не могу понять, где, но на моем теле точно есть надпись «сокровище». Подожди меня здесь, принцесса, я забегу к Вохрасу, а потом мы с тобой сходим куда-нибудь, где можно пить и есть, не вставая с мягкого. Ладушки?
— Вы знаете, где господин Вохрас?
Рем почувствовал, что его оттесняют к борту без абордажной сабли. Кира тяжело дышала ему в лоб.
— Скажите где он? Что с ним случилось? Ему плохо? Я могу что-нибудь сделать?
— Это что, Олечуч там только что выглянул из вентиляции? — озадаченно спросил Рем, выглядывая из-за плеча пахнущего персиком.
— Господин Рем!
— Он в секретном месте. Потерял кое-кого.
— Но как же… — Кира отошла и села прямо на пол цветастой сопкой. — Позвольте мне пойти с вами. Я хочу увидеть его. Я должна увидеть его!
Рем хихикнул.
— Меня послал отец, — смутилась Кира. — Он хочет видеть господина Вохраса.
— Вот оно как, — Рем подбрил кинжалом щетину на подбородке и внимательно оглядел лезвие. — Тогда пойдем. Один я его вряд ли растолкаю. Надо бы Олечуча найти.
Он повел Киру за собой. Та шла то справа, то слева, вздыхая и томясь. Рем, почувствовав наживу, принялся отпускать замечания вроде: «бедняга Вохрас», или «да, хрустнул старик», а то «шутит судьба, как палач с топорищем».
— Ух, и зараза же вы, господин Рем! — не выдержала Кира.
— Да, — самодовольно подтвердил сухолюд.
И тут же, без всякого перехода, пустился в туманные объяснения. Недоговаривая и сочиняя на ходу, однако, сберегая трагедию.
Рем, хоть и был хорошим рассказчиком, но чуткости и тонкой эмпатии ему не доставало. Он мог живо и красочно описать поножовщину в полутемном переулке или с чувством передать хроники своих сексуальных одиссей. Слушали его всегда жадно и одобрительно. Как бы то ни было, три дня назад Престона не пытались зарезать или изнасиловать. Кроме того, та история, что Тан-Тарен рассказал Кире, по понятным причинам, сильно перевирала правду. Поэтому мы взглянем на личную трагедию Престона самостоятельно, незаметно, словно призраки.