Отступники (СИ)

— Ы-ы-ы-ы-ы!
— А-а-а-а-а-а!
— За Императора-а-а-а!
И хоть Вилл и готов был свалиться с ног от усталости, его Воля говорила: — нет приятель, никаких пит-стопов до финиша. И, несмотря на то, что рациональный островок в сознании Наката полыхал сейчас синим пламенем, его Уверенность-в-Себе одевала черные шелковые перчатки и бралась за черный металлический кейс.
Альтруизм Ики… Зашкаливал. Все же кое-кто был неважнецким полицейским в прошлой жизни.
Великое Оно топнуло ногой по ускользнувшему креслу, и Атряд Альфа подбросило вверх. Вилл зажмурил глаза, но не упал. Они удачно приземлились и тут же бросились к беззащитной ступне. Накат схватился за плесневые узлы и тут же пополз вверх по лодыжке, бешено работая руками. Вилл едва поспевал за ним.
Полусгнившее тело ящера попыталось прихлопнуть их, но чуть не переломило свое колено.
— Чего вы хотите? — режущим звоном спросило Плесень. — Сломать мою старую игрушку? Тщетно! Я есть Плесень. Я повсюду. Меня невозможно уничтожить. Мое тело широко как мир!
Накат уверенно полз вверх. Не смотря на свою общую брутальность и некоторую дикость, но был широко образованным человеком. И прекрасно знал, что для колдовства нужны руки. Или хотя бы лапы. Маггия была довольно консервативной сущностью и не слушалась тех, кого не могла укусить за палец. Особенно это касалось тех, кого вообще не за что было кусать.
Плесень знало это еще лучше.
Кроме того, существовал другой закон. Мощность заклинания напрямую коррелировала с размерами заклинателя. При увеличении заклинания должны были сохраняться пропорции колдуна. Иначе последнего просто раздирало в клочья. Иными словами, чем большую силу высвобождал магг, тем сильнее был укус магии.
В общем, это был хороший пример того, что осведомленность — необходимое подспорье для грубой силы.
Великое Оно уже раздирало на части. Пока лишь потому, что оно не могло решиться на выбор. Теперь Плесень держало светозверя на пределе сил. Даже того крохотного заряда, необходимого на убийство двух людей и поломку одного кресла, могло оказаться достаточно для того, чтобы проиграть борьбу. Тогда заклинание схлопнется и разотрет Торкен в порошок.
Вилл почувствовал, что срывается, слабеющими пальцами он цеплялся за шершавый бугорок бедренной кости. За спиной визжал, надрываясь и всхлипывая, Кричащий меч.
Кнопка, подумал Вилл.
Он выхватил его и тут же соскользнул вниз, ударившись подбородком. Сквозь звезды, брызнувшие из глаз, он заметил, что повис на двух спицах, вонзившихся в коленный сустав. Взревев от напряжения, Вилл снова принялся карабкаться вверх.
Накат посмотрел на него сверху и кивнул. В следующую секунду мертвенная длань прихлопнула его, и сдавила как клопа. Киллера мотнуло вперед и вверх, в ногах что-то хрустнуло. Зарычав, Накат обломил большой палец рептилии и высвободился. Его мотнуло вверх и вперед, потемневшие зубы мертвеца щелкнули и стали приближаться.
Не считаясь с нормами пафоса, Накат оторвал хвостик дыни и зашвырнул его в глазницу со словами:
— Прочисти чердак!
После этого он застрял в зубах чудовища, словно кусочек брокколи. Краем глаза Накат успел заметить, как Вилл забрасывает свою дыню.
Скелет рептилии готов был рухнуть. Маггическое напряжение ломало его, расшатывало суставы. Время исчезало в шуме и неразберихе нелепого сражения. Еще совсем недавно, его было так много, думало Великое Оно. Как раз столько, сколько нужно, чтобы довершить начатое, и упокоиться. Оставались мгновения для того, чтобы решить, кого уничтожить.
Решение Плесени ознаменовалось грохотом лопающихся цепей. И взрывами дынь.
Алиот в это время почувствовал, как с него слезает шкура. Его так тянуло вниз, что, казалось, — все потеряно. Жнецы принялись бросаться ему в пасть, чтобы накормить сдающееся светило. Дух планеты приготовился к худшему. В это время на планете начали воспламеняться деревья. Люди падали от тепловых ударов. Дымились водоемы и птицы неслись печеными яйцами. Жар катился по планете, опаляя зелень, иссушая землю и облизывая ледяные шапки полюсов. Небо стало кроваво-алым, смертоносным. Ночи на другой стороне планеты осветились и побледнели. Воздух обжигал легкие.
 
Грудь рептилии разорвало и раскидало в стороны, плечи вырвались из суставов. Сверху сеялись обломки черепа. Под оглушительный звон Пустыни, останки рептилии пали. Воронка стала деформироваться. Укрощенные на время силы ринулись на свободу. Титаническое заклинание пучилось, выстреливало щупальцами отстающих течений.
Почувствовав свободу, Алиот из последних сил рванулся прочь.
Через несколько минут заклинание рвануло окончательно.
Люди привыкли измерять свою историю эпохами. Когда на смену утренней каше приходят сублимированные алхимические кусочки, они говорят, что одна эпоха сменила другую. Не сказать, что люди Алиота так уж пристально следили за судьбой Торкена, но эпоха его, тем не менее, миновала. И это почувствовал весь Авторитет.
От ударной волны облезли снежные вершины. Потом их сорвало вовсе: вниз посыпались камнепады, все то, что осталось от белоснежных пиков.
Торкен медленно падал вниз. В воздухе изогнулись обрывки цепей. За ним неслись тонны битого стекла. Вверх поднимались сгорающие на свету лохмотья плесени, мертвые тела и трухлявые деревья.
Целая эпоха падала вниз.
Выгнивший изнутри город.
Давняя гордость мира.
Великое Оно глядело на своего создателя, тая под лучами. Так давно отлученное от него, оно вдруг испытало нежность и тоску. Так давно, оно не видело отца.
— Прости меня.
Это было сказано. Кем-то. Кто-то почувствовал сожаление. Возможно даже скорбь. Укол ответственности и беспомощности, столь для него нехарактерной.
Остатки разноцветных рощ неслышно испарились. Еще одна эпоха. А, впрочем, они наступают и оканчиваются постоянно. Лишь бы то, что пряталось в этом коротком слове, хоть кому-нибудь было не безразлично.
Где-то среди этого безумия пришел в себя Сэнди. Его отрезвили потоки ветра. Умственно-отсталый дракон забил крыльями и смог пройти сквозь осколки купола, воспарив над разрушениями. Косящими глазами он наблюдал за тем, как Торкен сотряс землю, накрыв собой озеро Слеза. Его основание разломилось пополам, сдавленное подножиями гор. Цепи забросали, осколки — усеяли. Земля гудела. В джунглях поднялось встревоженное кряхтение. В воздухе еще сверкали меркнущие молнии. Духи укрывались в обломках скал.
Сэнди опустился ниже. Потом тяжело шлепнулся на руины. Похрустывая мусором, он принялся осторожно бродить между сплющенных доминат и разоренных садов.
Он искал обещанные яйца.
Великий Терминал умер.
Его панели были разбиты и сожжены, квадратное око расколото. В центре этой раны еще что-то потрескивало и билось, но уже без всякого смысла. Расплавленная плоть механического божества расползалась густеющей лужей.
Вонь его гибели наполняла храм.
Реверанс еще что-то вырвал из попискивающего чрева и швырнул это в нашу сторону. Сердце Терминала лязгнуло и рассыпалось, прокатившись вперед мелкими обломками.
Мы молча глядели друг на друга.
— Миумун, — вымолвил белый змей не своим голосом. — Это ты? Пришел убить меня?
— Отвлеки его, — шепнула мне улитка. — Я попытаюсь обойти его с фланга.
— И мой… союзник, — Реверанс нервно всхрапнул. — Мой союзник, Вохрас.
— Успокойся, Реверанс, — сказал я, подняв перед собой ладони. — Давай поговорим. Еще не поздно повернуть назад. Не поздно все исправить. Ты ведь не хочешь, чтобы опять случилась резня? Ты любишь людей, ты не хочешь, чтобы нас снова захлестнул хаос.
— Я люблю не всяких людей, — Реверанс бил хвостом. — Только свободных.
— Эпоха Древних королевств славилась своими рабовладельческими хунтами, — напомнил я.
— А, — первенец начал отходить вправо. — Снова эти бессмысленные параллели и глухие упреки. Неужели так сложно понять, о чем я говорю? Люди вправе делать с собой, что угодно. Если они хотят иметь рабов — прекрасно! Рано или поздно эти рабы восстанут, их лидеры сменят строй и станут новыми правителями. Нет ничего лучше подобных перемен. Выбранных человечеством перемен!