Отступники (СИ)
— Да-а-а? — поощрительно закивал Рем.
— Словно она меня использовала, а не я ее, — сдержанно вымолвила Кира. — А папа хочет, чтобы я занималась этим всю оставшуюся жизнь. Я могу прожить тысячу нерестов в рабстве у зеленых щупалец.
— Звучит жутковато, — признал сухолюд.
— А на деле все еще хуже! Ох. Я не против того, что бы превратить какое-нибудь мерзкое болото в поляну райских соцветий. Но я хотела бы делать это в определенном настроении. Понимаешь, Рем? Весной, например. Или… когда будет одиноко.
Кира покраснела.
Рем понимал. На его понимании в этот момент можно было бы вывезти с планеты все грехи человеческие.
— Знаешь, Чешуйка, ты нравишься мне все больше и больше.
— Ты мне тоже, брат Рем.
— Ты запомнила, а? Ты запомнила!
Девушка прошептала «конечно», приложила палец к губам и заглянула внутрь помещения. Посреди черно-белого поля сидели две чудовищные жабы, неуловимо похожие на Престона. На черном поле сидела жаба с белой шерстью, на белом — с черной. Над ними вились бабочки всевозможных оттенков. Жабы вяло спорили.
— Правильно, — говорила Черная.
— Неправильно, — после паузы откликалась Белая.
Видно было, что они обе ужасно утомлены.
— Правильно…
Они вдруг нехотя сцепились и принялись ворочать поле вместе со своими тушами, скребя лапами, и косо перехватывая друг друга зевами. В этот момент поле начинало резко менять оттенки, бабочки бесновались и клубились над сражающимися мировоззрениями.
На картонном небе плавал светозверь с лицом Вельвет. Вместо звезд были блеклые воспоминания и старые фантазии. Они плавали за Вельвет как стая голодной сельди. Это движение было бесконечным и бессмысленным.
Вдалеке вспарывало пространство стрельчатое окно, к которому выстроилась очередь темных фигур. Они взбирались на него и прыгали куда-то в неизвестность, тут же вылетая из другого окна, находящегося в конце вереницы. Некоторые отказывались прыгать и тоже уходили, пристраивались к хвосту.
Кира и Рем переглянулись.
Не сговариваясь, они шагнули внутрь и пространство дрогнуло. В нем появились случайные элементы и всем, начиная от жаб и кончая самой маленькой мыслишкой о Вельвет, это не понравилось. Поля исказились и перебросили непрошенных гостей глубже в отчаянье Престона.
- Убира-а-а-айтесь!
У мира вдруг выросли руки, и в правой был зажат кинжал из китовьей кости. Гигантское острие нависло над источником нестабильности.
— Престон, хватит валять дурака, — протянул Рем. — Убирай все это горе луковое и пойдем. У нас дел невпроворот.
Они едва успели отпрыгнуть. Клинок ахнул в полотно, из прокола ударили бордовые фонтаны.
— Престон, ты сам все видел! — заорал Рем. — Ты видел, что с ней сделал Акт Незримых! Она даже имя твое не вспомнила! Вот от чего ты убегал! А не от нее! Думаешь, вам позволили бы любить друг друга, если б ты остался?! Змеев романтичный идиот, рассветный лучик, reham toma чтоб тебя! Пора забыть о поступках и принять последствия! Ты отказался от ошейника, она — нет! И погибла из-за этого! Все, конец для нее, новый период для тебя! Самое время начать думать заново! Без Вельвет в конце каждого предложения!
Кинжал несся к нему.
— Беги, Рем! — воскликнула Кира.
— Змеев невротик, — проговорил Рем сквозь зубы. — Любишь повспоминать да? Тогда вспомни это!
Он выбросил вверх руку с зажатым в пальцах медальоном.
Оружие застыло, едва коснувшись кончика его носа. В этот момент Кира сбила сухолюда с ног.
— Отлично сработано, Чешуйка, — похвалил Рем, выбираясь из-под нее. — Но в следующий раз сделай это на секунду раньше.
- Откуда это у тебя?
— Лучше вспомни, как он у тебя оказался, — сухолюд подбросил медальон как монету, и его поймала бледная небесная ладонь. — Ты в свое время рассказал мне об этом с чувством гордости за себя, — тогда я и сам поверил, что поступил правильно!
- О чем ты говоришь?
- О выборе. О том, чего у меня, казалось, не было. Как и у тебя. Но вот мы здесь, каждый поступивший по-своему, навлекшие на себя гнев и проклятия родни. И что? Ты жалеешь? Я — нет. Я за десять нерестов успел повидать больше, чем все населения нашего архипелага. Вспомни, что ты говорил Диле тогда, возле башни. Ты верил в это. И сейчас веришь. Вельвет связывала тебя с прошлым. Она был последним мостом между тобой и законностью. Да, ты, наверное, любил ее. Пять нерестов назад. А потом ушел и она исчезла. Та Вельвет, которую ты знал, пропала тогда! Как и Престон Имара от’Крипп… Просто признай, что ты видел смерть совсем другого человека.
— Я не понимаю, о чем вы говорите, но это помогает, — тихонько проговорила Кира.
Иллюзия вокруг распадалась, жабы высохли и исчезли, погасли воспоминания и рассеялись тени. Пространство скукожилось и потянулось к невидимому ядру.
— Циф! Циф-циф!
Цыпленок ухватил мое правое веко и потянул вверх.
— Циф!
Рем снаружи пробил скорлупу кулаком и принялся разламывать ее, расширяя брешь.
— Циф!
— Цыпленок, это ты? — спросил Рем, заглядывая в пролом. — Как там Престон?
— Почему ты называешь господина Вохраса Престоном? — спросила Кира.
— Это его старое прозвище.
— Циф!
— Отлично, — Рем сорвал верхушку яйца и сбросил ее вниз. — Ого, — добавил он впечатлено.
Я сидел на троне из застывшей браги, покрытый бурыми сосульками и гроздьями сирени.
— Господин Вохрас, скажите что-нибудь, — взмолилась Кира.
— Пач-ч…
— Что?
— Пач-чуля… давно… ох, моя голова… издохла.
Вилл бродил из угла в угол своих покоев. Лилии звали его возлечь с ними, но он только отмахивался и вздыхал. Ему было крайне неловко перед Жрецом. Он надеялся, что с его помощью стотри завладеют невиданными реликвиями Истока и победа над Авторитетом станет частью его судьбы.
Виллу снова не повезло.
На этот раз вместе с ним остались ни с чем и все варвары.
Хранилища Истока были забиты маленькими черными кубиками с Памятью. Основной Терминал мог разглядеть там утраченную живопись, скульптуру, архитектуру и много чего еще… Никак не связанного с войной. И ни одного чертежа.
Реверанс велел раздать их как охранные амулеты всем воинам.
Чтобы оправдать свое нынешнее положение приближенного лица, этого явно было недостаточно. Вил сжал кулаки и решил безотлагательно влиться в армейские будни тренирующегося воинства, чтобы как все покрываться солевой коростой, перенимать мудрость инструкторов и мастеров, или, хотя бы, набивать броню на грудь десантных кораблей.
Он схватил Кричащий меч. Праздник еще не кончился. Ну и что? Он пойдет наружу, и будет следить за общественным порядком. Вот так-то… «Прижмите своего моржа к обочине, свободный человек, покажите дощечку и сумку с лечебными водорослями»… И так далее.
Вилл решительно экипировался, поблагодарил лилий и вышел в коридор. Он спокойно шествовал навстречу своим моральным убеждениям, пока его не привлек шум, доносящийся из решеток на стене.
Вилл замер.
Он подошел к широким прутьям и вгляделся в слабо подсвеченный мрак.
Как уже упоминалось, Проглот никогда не щелкал языком зазря. Особенно, если это касалось таких небезынтересных личностей как Вилл. Пока бурая лента втаскивала его внутрь через выдавленные прутья, Вилл успел подумать о том, что жизнь его определенно подчинена Третьему закону Конрада Наблюдателя-За-Тем-Что-Обычно-Бывает. «А как будет все у тебя удачно и благое, и вроде бы увидишь ты в жизни порядок, как жди: беда придет, немедленно или послезавтра».
— Почему ты делаешь это со мной?! — прокричал Вилл в пустоту.
Проглот не ответил. Он в это время уже находился совсем в другом месте. На песчаном берегу одной из отдаленных колоний стотри. Отнимал у какой-то девчушки корзину с раковинами.
А Вилл стремительно несся вниз по кишке. Во время такого падения не стыдно вопить благим матом, однако кабинетный варвар сложил руки на груди и молча ждал удара.