Капитали$т: Часть 1. 1987 (СИ)
Восемьдесят седьмой, думаю я рассеянно. Вся страна в очереди. Деньги есть, а с товарами не так чтобы все прекрасно. Ладно, разберемся. Мне теперь здесь жить. На другой планете, по сути дела. Во все нужно будет вникать и со всем разбираться. Было немного страшно и волнительно.
И вот, мы приехали. Таксист свернул во двор двенадцатиэтажки по улице Ленина и остановился. Довольно приличный двор. Спортивная площадка, совсем новенькая — брусья, кольца, турники, шведская стенка. Это хорошо, это пригодится. Клумбы и газоны. Тополя, совсем молоденькие, черт бы их драл, терпеть не могу тополя! Несколько гаражей. И — совершенно дикое для человека моего времени — ни одной машины в пределах видимости. Никто не паркуется на проходе, на клумбах и газонах! Немыслимо! В глубине двора — беседка, и там, кажется, идет какая-то жизнь, детвора тусит. Вообще, в воздухе пахнет весной и свободой. А у подъезда, как полагается, на лавочке заседают бабушки — одна с вязанием, одна с газетой, а две просто болтают. Местная социальная сеть. Увидев нас с маменькой, они моментально переключаются.
— Здравствуйте, Антонина Степановна! Как ваши дела? Всё в порядке?
— Добрый день! — говорит маменька дружелюбно. Я тоже здороваюсь. — Вот, только из больницы, — маменька кивает на меня. — Такое счастье, что всё обошлось! Мы с мужем так извелись...
Бабушки слушают. Впитывают информацию с профессиональной доброжелательностью. Кивают сочувственно. Я неодобрительно смотрю на маменьку. Это что, всё время такой обмен инфой?! Нет, мне это не нравится и категорически не подходит. В конец-концов, маменька выгружает всю необходимую инфу, что занимает у нее примерно две минуты. Бабушки удовлетворены. Новая тема для обсуждений получена.
— Выздоравливайте! — важно говорит старейшая на вид бабушка. — Поправляйтесь! — вторят ей товарки. Чего это во множественном числе, думаю я с возмущением. Вообще-то я один здесь болею! Но я молчу и пытаюсь изобразить вежливый поклон.
— Спасибо, — говорит маменька, — ну, мы пойдём, всего доброго!
— Всего доброго, — говорю я, врубая внутреннего дипломата на максимальный уровень.
— Ох, у меня тоже давление так скачет сегодня, — говорит одна из бабушек и в голосе ее скорбь, требующая немедленного сочувствия. Продолжения этого интересного разговора мы не слышим — заходим в подъезд. Подъезд удивляет меня необычайной чистотой. Все лампочки на месте, на окне два цветка — вот оно, скромное обаяние советской номенклатуры. Никаких излишеств, никакой роскоши, но очень прилично.
Квартира наша на пятом этаже — четыре раздельных комнаты, паркетные полы, две лоджии, телефон на тумбочке в коридоре, ковры на стенах и полах, «стенка» с сервизами, книжный шкаф и многочисленные книжные полки, люстры, хрустальные или подделка под хрусталь — черт его знает! Вообще, всё было довольно прилично, но как-то... по казенному, что ли. Немного походило на хорошо обжитый гостиничный номер. Я передвигался по квартире, как шпион. Осматривал, исследовал и пытался запомнить все, что мог. Блин, я не суперагент и к глубокому внедрению в простую советскую семью меня не готовили! Бегло осмотрел отцов кабинет — письменный стол у окна с россыпью бумаг и каких-то брошюр, над столом — портрет Ленина, все в книгах и газетах, на тумбочке телевизор, на окне радиоприемник. В комнате маменьки — терпкий запах каких-то духов, стопка глянцевых журналов на столике, целая цветочная оранжерея на окнах... Зал совершенно безликий — мебельный гарнитур с сервизами, два кресла, диван, столик...
Моя маменька, нужно отдать ей должное, довольно быстро просекла, что со мною что-то не так.
— У тебя голова не болит, Алёшенька?! — спросила она обеспокоенно.
— Нет, — ответил я, стараясь говорить как можно бодрее. — Устал немного.
— Отдыхай! А я пока на кухню — приготовлю... — маменька сделала неопределенный жест рукой. — Иди в свою комнату.
Вот. У меня есть своя комната. Это хорошо. Я и впрямь, натуральный мажор. Я поспешил последовать маменькиному совету и отправился отдыхать. Впрочем, очень скоро мне оказалось не до отдыха.
Свою комнату я исследовал с особой тщательностью. Могу сказать, что комната была — ничего себе. Жить можно. Просторная, светлая, с лоджией, удобной кроватью и письменным столом. Вид учебника по химии за десятый класс слегка испортил мне настроение. А вид учебника по алгебре — еще больше. Из химии я не помню ничего вообще. Из алгебры — почти ничего. А десятый класс — выпускной. И экзамены на носу. И что с этим делать — совершенно непонятно. А ведь после десятого класса полагается куда-то поступать учиться. И, раз уж я весь такой мальчик из хорошей семьи, то поступать не в ПТУ или какой-нибудь ветеринарный техникум, а в институт. На престижный факультет. Где вступительные экзамены, конкурс из отличников и медалистов, приемная комиссия из хищных зверей и всё такое.
Впрочем, есть и хорошие новости. Я — счастливый обладатель японского магнитофона «Шарп». Двухкассетного, конечно. И целой россыпи кассет. Большей частью — МК-60, но есть и с десяток «Сони» и «Басф». Круто! Что же слушает модный парень Алёша Петров, спросил я себя, и принялся изучать вкладки с подписями. Алёша Петров оказался довольно всеядным любителем западной эстрады. Тут тебе и «Модерн Токинг» с классическим в мое время и гипермодным сейчас братцем Луи, тут и «Куин», и «Европа», и «Депеш Мод», и Майкл Джексон. Неплохо, хоть и слишком разнобойно. Чёрт, а ведь эти кассеты — это буквально вся музыка, которая находится в моем распоряжении. А музыку я люблю. И как теперь жить? Без ФМ-станций, без гигабайтов музла из интернета, без музыкальных каналов... Ладно, разберемся.
Я принялся за изучение книжной полки. Тоже ничего особо выдающегося. Совершенно нормальное подростковое чтиво — Жюль Верн, Дюма, Сименон, Гарднер, Буссенар. Еще нашлись Саймак, Шекли и Конан-Дойл. Несколько книг Берроуза о приключениях Тарзана. Тоже неплохо. Но вот я, например, люблю фэнтези. Чтобы драконы и рыцари, гномы и эльфы. Толкиена, вроде бы, издали? Или еще нет? А Желязны? Андре Нортон? «Война престолов» вообще еще не написана! Как, всё же, тяжело жить не в своей эпохе, подумал я. Большинство вещей, к которым ты привык, от смарт-часов до «Игры престолов» еще не существуют. Что же мне, самому их, что ли, изобретать?
Впрочем, это все пустяки. Значит, есть молодой человек по имени Алёша Петров. Он любит детективы и фантастику и, скорее всего, не любит химию и всякую геометрию. Что еще? Алёша Петров в том прекрасном возрасте, когда гормоны зашкаливают, начинается бунт, а организм требует самостоятельности и независимости. И еще — у Алёши Петрова есть своя комната. Какой из этого всего мы можем сделать вывод, задал я себе вопрос, покосившись на томик Конан Дойля. А вывод мы можем сделать следующий — где-то здесь, в недрах собственной комнаты, у Алёши Петрова есть нычка. Тайник. Любому, нахрен, подростку полагается иметь тайник! С вещами жизненно необходимыми, но такими, о существовании которых родителям лучше не знать. Тайник обязан быть, а я — обязан его найти. Сделав этот замечательный вывод, я приступил к поискам.
Глава 4
Искал я долго и упорно, стараясь по возможности не шуметь и не привлекать внимания маменьки. Черт, я слишком давно был подростком. Совершенно забыл, где они прячут запретное. Пришлось делать тотальный обыск. В общем, журнал «PLAY BOY» я нашел в ящике, под кучей детских пластинок. Довольно затертая колода карт с обнаженными девицами хранилась в зимнем сапоге. В томике Гарднера нашелся черный конверт, а в нем — фото обнаженных дам, Брюса Ли и группы «Айрон Мейден», черно-белые и довольно паршивого качества, явная кустарщина. Но это все пустяки. Главное оказалось в прекрасной книге Вениамина Каверина «Два капитана». Простой почтовый конверт. Без марок и подписей. А в нем... Хрустящие советские деньги. Шестьсот восемьдесят пять рублей. И еще — двадцать долларов одной купюрой. Брюс Ли и «Айрон Мейден» еще куда ни шло. Тлетворное влияние Запада, конечно, предосудительно, но не ужасно. С каждым может случиться. От прослушивания «Братца Луи» тоже никто не застрахован — музыка, конечно, чуждая, но молодо-зелено, что возьмешь... А вот порнуха (хотя это эротика же, но кто там будет разбираться!), да еще и иностранная валюта... Это, знаете ли, статья уголовного кодекса. И срок заключения. Да еще и приличная сумма советских рублей. У простого (ну ладно, пусть не очень простого) одиннадцатиклассника — откуда дровишки? Нужно еще здесь покопаться. Может у Алёши Петрова здесь где-то «Стечкин» заныкан, а в свободное от уроков время он с корешами выносит сберкассы или грабит подпольных советских миллионеров — нарождающийся класс буржуазии?