Охота на охотника
На ночь встали на постой в том самом селе, где полковника взяли. Село пустое: ни наших, ни немцев, только местные. Отдыхали. Дрон показал, что опасности нет. Недалеко две небольших группы наших бойцов шли в эту сторону, вне дорог. По последним немцы нагло катались, но ждать их можно к утру, если на ночёвку не встанут.
Следующую неделю мы так и работали – плотно. Без дрона я бы такое количество немцев просто не набил. Две с половиной тысячи. Всё подтверждается документами, собранными с тел солдат. Крупные отряды мы просто не трогали – нам самим вломят так, что пёрышки полетят, – не больше роты. Было дело, из засады встретили моторизованную, усиленную танками и пушками – на ноль помножили, но такое один раз было.
Чаще тыловики попадались или артиллеристы, четыре полностью уничтоженных батарей лёгких гаубиц на нашем счету. Их лошади буксировали. С Киевским котлом немцы мало-помалу заканчивали, раздробив его на несколько кусков, и освобождавшиеся части бросали на Москву. В смысле, немцы вставали в виде передовой перед нашими войсками. А мы на марше и перехватывали мелкие подразделения.
Наши тоже за это время успели, по сути, Юго-Западный фронт второго формирования создать. Две полные армии есть, которых едва-едва хватало на тоненькую ниточку передовой, и Пятая армия, штаб которой вышел, в стадии формирования, в резерве у комфронта.
Хорошо мы воевали, били из засад или в лоб в движении по дороге, если я считал, что все шансы на нашей стороне. Брали чисто, выживших не было, а в плен запрещал брать: девать пленных некуда. Для трофейной техники добывали боеприпасы, уничтожая автоколонны или обозы с обеспечением. Для своих чуть сложнее, но тоже реально.
Будучи оторванным от снабжения (по сути, работали уже в тылу у немцев), находил с помощью дрона наши брошенные склады, что у городков, скрытые. Иногда в брошенных машинах что-то интересное попадалось. Поэтому особо недостатка в топливе и боеприпасах я не испытывал. В питании тоже. Тут порядок, кухня до сих пор с нами. Даже вторую удалось добыть, тоже у немцев. Похоже, любят они наши. Свои-то только лошадьми могут буксировать, мотогруппы пайками питаются, а так есть горячая пища.
Однако третьего октября, когда отсылали воздухом очередного ценного пленного, лётчик передал приказ немедленно возвращаться. Что ж, хорошо поработали, пора. С лётчиком рапорты отправил, документы немцев тоже. В третий раз уже. Вот так и двинули обратно.
Место, где есть шансы проскочить моей группе, которая разрослась уже длиной в километр и насчитывала более двухсот бойцов и командиров, в том числе и медиков, я приметил заранее. Туда и шли всю ночь. И под утро проскочили вброд речушку, оставив по бокам небольшие секреты наших и немецких подразделений.
Тут не было сплошной обороны. А к нам в тыл ушла паническая информация о прорыве крупной бронетанковой колонны в наш тыл. Пришлось на штаб фронта выходить по своему позывному, успокаивать. Я и не знал, радист слушал и сообщил о тревоге.
В пути уничтожили две разведывательные группы немцев, что по пути попались. Они вполне легко просачивались в наши тылы. И ближе к десяти часам дня подъехали к Брянску. Тут уже ждали регулировщики и направили всех в поле, обозначив его как нашу стоянку.
Пока мой зам выстраивал технику в ровную линейку, я на трофейном легковом «Мерседесе» покатил в штаб фронта. Верх поднят был, дождик моросил. Машина – это подарок комфронта. Командиру штаба бронетанкового управления отдам другую машину. Я десяток легковых трофейных автомобилей пригнал. Как раз в качестве подарков. Штабные любят это дело.
Мой непосредственный командир, начальник бронетанковых сил нашего фронта, отсутствовал. Причина банальна: был ранен во время налёта и находился в госпитале. Временно его замещал генерал Парсегов, начальник артиллерии фронта. Однако встречал меня адъютант Кирпоноса и сопроводил прямо к своему командиру. Там я кратко доложился о том, что произошло за девять дней моего отсутствия.
Да те и так всё знали. Просто доложил, что ещё было, пока возвращались. А помимо двух разведгрупп, уничтоженных уже на нашей территории, мы успели побить несколько тылов у немцев плюс полностью ликвидировали тяжёлый гаубичный дивизион, к слову, вооружённый бывшими нашими гаубицами. Орудия взорваны, расчёты уничтожены. Бой ночной был, что редкость для моей группы.
Кирпонос покивал, слушая с невозмутимым видом, и задал совсем не тот вопрос, который я ожидал:
– Почему вы бросили подразделение политрука Иванова?
– Из соображений безопасности своего взвода и подчинённых мне бойцов. Он не выполнил мой прямой приказ, я такого не допускаю. В результате мне осталось два выхода: расстрелять политрука Иванова перед строем за неподчинение и попытку срыва приказа командования или оставить как есть, отрезав от своего подразделения, чтобы дальше делал что хочет.
Если не выполняет приказы, мне такие командиры рядом не нужны. Он остался дожидаться окруженцев. Тех предателей, что сдали нашу засаду. Я не говорю – специально, но задание по их вине не было выполнено. Тут тоже два выхода: расстрелять их перед строем, как тех, кто сдал нас немцам, или плюнуть на них и уехать. Я выбрал второе, так как у меня день расписан поминутно, и задерживаться я не мог, да и не собирался. Тем более у меня на подразделение политрука были свои планы.
– Какие? – спросил член Военного совета.
– Немцы узнали, что их бьют, и подняли самолёты-разведчики. Нужно было кинуть им кость. Они уничтожили взвод Иванова и успокоились, что позволило мне работать дальше без особых проблем. Когда немцы спохватились, было поздно, я очистил от их мелких подразделений и довольно серьёзных групп три района.
Также, пока немцы занимались ликвидацией взвода, мне удалось вызвать два связных самолёта и вывезти своего раненого бойца и генерал-майора, командира одной из стрелковых дивизий. Пять дней назад немцы держали в воздухе немало самолётов, мне пришлось выдержать ночной марш и с утра атаковать аэродром, с которого взлетала часть разведчиков. Это серьёзно сократило их возможности в небесной разведке. Помимо уничтожения пяти разведчиков, также было уничтожено двенадцать…
– …бомбардировщиков и пять истребителей, – закончил за меня Кирпонос. – Да, мы читали ваш рапорт.
– Это на пару дней серьёзно освободило мне руки, и я успел немало немцев набить, пока они не перекинули новых разведчиков. Пришлось сменить тактику. Днём отсыпаться, а утром или вечером бить немцев, вечером и ночами совершать марши, чтобы нас искали в другом месте, а с утра бить новых и под укрытием уезжать. Бойцы за это время приобрели огромный опыт по маскировке и перемещению под ней.
– В каком состоянии техника? – спросил член Военного совета.
– В ужасном. Если броневики ещё ничего, то трофейная техника и так уже поездила. Пока сюда двигались, бросили три единицы: вышли из строя на ходу. Требует ремонта и обслуживания. Мои броневики и автотехника тоже. Приказ отдал, бойцы уже занимаются. Да, мой отряд пополнился за счёт окруженцев, вот списки, кто где служил и какую теперь должность занимает у меня. Вот это наградные. Многие заслужили, троих так представил к званию Героя Советского Союза. Одного посмертно.
Передав стопку бумаг Кирпоносу, я вернулся на место. Вообще мы общались в кабинете командующего, тут было пять генералов, которые и слушали меня. Кирпонос отдал бумаги начальнику штаба. А вот дальше меня начали песочить, да ещё как! Не имел права я бросать политрука Иванова, он, по сути, старший командир и имел такие же права, как и я. Решил остаться и дождаться окруженцев – значит, так нужно.
Похоже, у Иванова серьёзная крыша, и этот покровитель делал всё, чтобы я тут оказался виноватым, на что я возражал, а не молчал, смиренно принимая ругань генералов. Типа молчи, за умного сойдёшь. А мне не нравилась вот эта ситуация, когда на меня все ополчились, и я анализировал, как генералы на меня давили. Но чем больше я возражал, тем больше те злились. Тут я понял, что покровитель Иванова, скорее всего, как раз член Военного совета и есть.