Горное селение (СИ)

— Не-а. Вон за той дверью есть люди, и за той тоже. Только там барониссимуса нет, — ответила Пася, прислушавшись.
— Это я сам колдую, чтобы в покои пройти окольной тропкой, никого не потревожив. А народу мало, потому что многие болеют. Но всё равно странно тут ходить, словно в могиле.
Очередная дверь, тяжёлые портьеры из богатой ткани. Пася фыркает подозрительно, и Арчен понимает: нет, это не пёрл-шифон. Но у этой двери вновь стоит стража, элитные войска, которым не приходилось кувыркаться с обрыва. А вот жёлтая чума проредила гвардию основательно.
Побеседовать с охраной Арчен не успел. Портьера была отброшена резким движением, появился человек, самый вид которого подсказывал, что он привык приказывать. Волосы с проседью, цепкий взгляд, который не сумела затуманить болезнь. Но лоб, щёки, даже губы покрыты россыпью мелких нарывов — верный признак последней стадии жёлтой чумы.
— Кто вы и зачем сюда явились?
Должно быть, когда-то его голос громыхал и повелевал, но сейчас он был хриплым, как у любого пестозного больного.
Спрашивающий явно не был барониссимусом, но человек, который за пару дней до смерти остаётся на ногах и продолжает командовать, достоин, чтобы ему ответили.
— Мы колдуны из горного селения, — впервые взгляд царедворца зацепил Пасю, — пришли, чтобы остановить жёлтую чуму и прекратить мор.
— Как вы это собираетесь сделать?
— У нас есть лекарство, способное вернуть к жизни умирающего.
— И что вы за него хотите?
— Это мы скажем самому барониссимусу.
— Сияющий владыка болен. Он лежит без памяти и не может вам ответить.
— Тем важнее допустить нас к нему, чтобы мы могли его вылечить. Сначала мы дадим ему лекарство, а потом назначим режим и всё остальное.
— Хорошо. Надеюсь, вы не будете возражать, против проверки. Бершин, кто из легионеров в таком состоянии, что помрёт через полчаса?
— Половина! — ответил страж.
— Доставить сюда. Принести на носилках!
Один из стражников оставил пост и убежал.
— Тебе самому надо лечиться, — сказала Пася, — иначе ты умрёшь через два или три дня.
Придворный одарил Пасю долгим взглядом и ничего не ответил.
Приволокли на растянутом одеяле больного. Он был без сознания, но лицо, густо покрытое нарывами, было чисто вымыто. Значит, кто-то не боялся заразиться и ухаживал за умирающими. Пася, не дожидаясь указаний, приподняла больному голову.
— Настойку давай, полную кружку, как мужчине положено.
Арчен протянул кружку с голубоватой влагой.
Запрокинутая голова, закаченные глаза, спёкшиеся губы… — как заставить такого пить?
Пася, худенькая до прозрачности, в чём в ней самой душа держится… — одной рукой обняла солдата за голову, другой поднесла кружку с зельем.
— Пей мой хороший, пей маленький…
Первый трудный глоток, второй, третий… В щелях опухших век, где мёртво поблёскивали белки, появилось что-то напоминающее взгляд.
— Как себя чувствуешь?
Беззвучно шевельнулись губы:
— Готов служить.
— Тебе сейчас без «слу» — тебе просто жить надо.
— Это впечатляет, — произнёс военачальник. — Говорите, я умру через два дня? Значит, пришла пора мне испробовать ваше зелье. Сколько, говоришь, надо? — полную кружку? Что же, на кон поставлены два дня.
Осторожно обмакнул губы, затем разом опустошил кружку.
— Во всяком случае, это не горько.
— Чем вам промывают язвы? — деловито спросила Пася.
— Представления не имею. Для этого есть полковые медики.
— Ну и не важно. Главное — чистота и свежий воздух. Окна выставить, курильницы погасить, а то воздух у вас такой тяжёлый, что без всякого мора скончаться можно.
— А теперь скажи, — царедворец, только что собиравшийся помирать, повернулся и с прищуром глянул в глаза Арчену. — Чего ради вы вздумали нас спасать? Рано или поздно мор кончится, и войска, те самые, которыми я командую, пойдут в последнюю атаку на горы. Ваше селение это мелочь, которую мы пройдём, не заметив. Наша задача уничтожить лес со всеми его чародействами. Пусть там будет мёртвый склон, но там не останется злого волшебства. После этого никто не побежит в горы, еретики, от которых нынче нет спасения, переведутся сами или будут уничтожены. Я не верю, что ты не знаешь таких простых вещей. Значит, мне неизвестно что-то, что знаешь ты. Поэтому я спрашиваю, чего ради ты пришёл сюда со своей панацеей?
 
— Так оно и есть. Я знаю то, что неизвестно никому из вас…
Договорить Арчен не успел. Из-за портьеры выбрался ещё один вельможа, пышно одетый и щедро сбрызнутый чумными нарывами.
— Я вижу, вы тут сговариваетесь о заключении комплота, заговора против нашего богоданного государя, — произнёс он с теми интонациями, что отличали покойного Хеля, когда он на совете обвинял преступников и ослушников.
— Как можно? — искренне удивился первый из сановников. — К нам прибыли представители чёрных колдунов, они просят аудиенции светлейшего ба…
— Гна-ать! — тонко закричал новоприбывший. — На эшафот!
Болезнь превратила его крик в шип и писк, который от этого не стал менее страшным.
— Как вам будет угодно — покладисто согласился военный. — Нам принесли лекарство от жёлтой чумы, но если вместо излечения вы предпочитаете казнить посла…
— Я этого не говорил! — быстро поправился гражданский министр.
— В таком случае, — вмешался Арчен, — пройдём дальше.
Следующее помещение, уже не предбанничек, а нечто пошире, не то опочивальня, не то тронный зал, из которого куда-то вынесли трон. В те давние времена, когда Мурава сказывала малолетнему Арчену волшебные истории, он слушал невнимательно, и теперь не мог отличить опочивальню от тронного зала.
Барониссимус лежал на резной кровати, и Арчен заметил, что даже у гвардейца лицо было чище вымыто, чем у богоданного владыки. На губах пузырилась пена, только это указывало на тлеющую покуда жизнь.
— Пася, он умирает, спасай!
Пася уже привычным движением приподняла голову лежащего.
— Пей, пей, мой хороший и не вздумай помирать. Мы с тобой ещё в пятнашки сыграем…
Вокруг постели толпилось немало народу, хотя большинство, судя по всему, явилось поглазеть на агонию самодержца и не собиралось хоть как-то облегчить его участь. А один так даже рявкнул на Пасю: «Как ты смеешь!» — и хотел вырвать кружку с лечебным настоем. Арчен жёстко прекратил вмешательство, выдохнув простейшее заклинание: «Пшёл вон!»
Никому из собравшихся явно не приходилось воевать с чародеями. Они замерли в самых дурацких позах, уставившись теперь не на барониссимуса, с которым так запанибрата общалась девчонка, а на чрезмерно прыткого собрата, который теперь лежал смирно и ждал, что его начнут добивать.
— Мы горные колдуны, и я не советую мешать нашему лекарю, — предупредил Арчен.
Разумеется, у него тут же нашёлся противник, не желающий уступать кормное место возле трона.
Чернобородый дядька, как сказала бы Пася, разодетый в пух и прах, с витым посохом из рыбьей кости и непредставимым количеством перстней на жирных пальцах, немедленно принял вызов. Бывало его сотоварищи, соблазнённые богатствами запада, приезжали сюда в должном количестве, но валились с обрыва или бывали повешены после неудачного штурма. Но теперь колдовское селение изничтожено, а государь-магоненавистник лежит при смерти. Значит, самое время занимать место возле опустевшего трона. И никакой оборванец, пришедший с гор, не сможет этому помешать.
— Это колдун?! — возгласил иноземный маг, угрожающе. — Это мошенник! Весь мир знает, что великий барониссимус изничтожил горных дикарей. Я — единственный маг в этой части вселенной!
Чернобородый вздел посох, собираясь, видимо, обрушить его на голову нечестивца, но Арчен перехватил карающую руку.
 
Металлы, а их здесь было много, по-разному отзываются, когда чувствуют колдовскую силу. Медь и серебро сохраняют свои свойства, железо мягчает, а золото раскаляется, не желая признавать чужой власти. Недаром ни один настоящий чародей не носит золотых оберегов. Только серебро!