Птичка (СИ)

Изо всех сил сдавив виски, Птичка застонала, большими глотками хватая воздух. Сползя по краю кровати, она села обнажёнными бедрами на тёмно-синий ковёр своей спальни и легла на пол, разбрасывая по нему длинные мокрые волосы. Агония выжигала душу, не хотелось жить. Мелькали мысли сесть на байк, разогнаться и на полной скорости въехать в бетонную стену или опору высоковольтного столба. Так, чтобы ничего от неё после не осталось на этой земле. Потому что незачем.
Медленно, очень медленно дыхание восстанавливалось, и молодая женщина впала в пьяное оцепенение. Боль превратилась в тупую, какая была все эти годы. Она и не замечала её уже, жила с ней и думала, что так и должно быть.
Одно Птичка поняла, что с Хортом она будет встречаться ещё и ещё, пока не напьётся допьяна этого сладкого и ядовитого напитка.
Сегодня он назвал её смертницей — это была правда.
Зоя очень переживала за свою дочь, чувствуя, что в ней незримо что-то изменилось. Внешне — абсолютно ничего, она по-прежнему вставала рано на работу, пила вместе с отцом кофе, и они отправлялись вместе, сев на мотоциклы. По словам Славы, Птичка работала ударно, они заканчивали байк для шахматиста.
Он рассказал жене, что приезжал Хорт со своими людьми из мотоклуба, который тот создал в Германии. Встреча была довольно миролюбивой несмотря на то, что мужчина когда-то покинул «Железных волков». У него было несколько серьёзных предложений Мистику и Греку, которые касались в основном кастомайзинга. Хорт планировал открыть на территории России и свои мастерские, но поскольку «W. E.» существует уже очень давно, он предлагал объединиться и создать нечто типа «Wolf Engineering end HM».
По словам Мистика, Птичка видела Хорта, отреагировала вполне нормально, даже немного равнодушно.
Но Зоя не верила этому. Женщина могла бы сказать — глупости, почему бы дочь переживала, столько лет прошло — если бы не знала её так, как знала она.
И, наблюдая за своей девочкой, заковавшей себя в панцирь показной силы и независимости, Зоя уверилась в своих подозрениях, когда Птичка подошла однажды накануне выходных в начале мая и сказала.
— Мам, я завтра рано утром уезжаю, меня не будет дня два, вернусь только к понедельнику, — спокойно и немного смущённо проговорила она, не глядя в глаза.
Зоя сидела на кухне с ноутбуком, и работала над своей новой книгой, теперь уже художественной. Она писала повесть о байкерах.
Взглянув на дочь поверх очков, женщина откинулась на спинку удобного кожаного дивана.
— Куда ты едешь? — тихо спросила она, хотя прекрасно знала ответ.
Птичка быстро взглянула на мать и чуть кивнула: — В Казань. Не волнуйся, переночую в тамошнем отделении и вернусь.
Зоя чуть-чуть закусила щёку изнутри, взгляд стал тревожным.
— Маша, что-нибудь случилось? Ты на себя не похожа в последнее время. Скажи — я всегда помогу и выслушаю.
— Нет, мам, всё, как обычно.
— Почему едешь одна? Отец поедет с тобой, я скажу ему…
— Нет! В этот раз я поеду одна. Так надо, мама. Пусть так будет. У папы много дел, он и так разрывается и по делам клуба, и в мастерской. Отдохнёт хоть немного.
— Тогда пусть Миша с тобой поедет — ему и так надо набираться опыта, а ты будешь рядом.
— Не надо, — покачала головой Маша, нагнулась, чмокнула маму в щёку и вышла из кухни.
Зоя было вернулась к своему повествованию, но какое там — в семье было неспокойно, как на пороховой бочке. Птичка впала в сильную меланхолию снова, мальчишки тоже что-то замышляли — Тим стал сидеть дома и явно не встречался с Таней, Миша наоборот — приходил утром и сразу собирался в институт на пары
Переживая всё это и накручивая себя, Зоя дождалась, когда в одиннадцать приедет муж из «Байк-центра» и стала ему обо всех подозрениях говорить в спальне, когда они уже ложились спать.
Чёрный медленно ходил по комнате, вернувшись после душа, седые волосы мужчины были влажными, и чёрные глаза глянцево блестели, как будто тоже намокли. Лицо его тревожно напряглось, челюсти заходили от недовольства.
 
— Почему она едет одна? — раздражённо спросил он. — С чего это она так решила?
Зоя отрицательно покачала головой, показывая, что не знает.
— Маша была очень решительна, как будто… как будто что-то у неё внутри надорвалось, Слава. Ну, зачем молодой женщине так поклоняться могиле? Это было так давно… это ненормально, — закончила без сил она.
— Если я поеду следом, будет только хуже, — устало сказал он. — Пусть съездит сама, быть может, это и лучше сейчас.
— Ты уверен в этом? — тревожно спросила Зоя. — Она ничего… ничего такого не решила? Как тогда, на подоконнике? Мне страшно, Слава, она сломлена у корня, как это исправить?
— Мы не исправим, Зоя, это может сделать только мужчина.
— Она бежит ото всех, ты же видишь.
— Помнишь, я говорил тебе о Марсе — у нас парнишка работает кастомайзером года два? Нормальный такой, уже долго не даёт ей проходу, а она…, - Чёрный вздохнул, — как лёд. И это не напускное, она серьёзно не испытывает ничего. Каждый раз, когда вижу её с кем-нибудь из ребят мотоклуба, думаю — ну, всё, оживёт Птичка, но она не хочет этого.
— Слава, значит, её время ещё не пришло. Вспомни, сколько лет мне было, когда мы встретились?
Он чуть-чуть повеселел и косо посмотрел на жену: — Чуть меньше, чем сейчас.
Она обиделась, демонстративно опустившись на подушку и поворачиваясь на бок, как будто собралась спать. В спальне горели только две небольших лампы под абажурами из цветного мозаичного стекла, стоящие одна на её тумбочке, другая на туалетном столике.
Он хитро рассмеялся и, подойдя к жене, ласково ущипнул её за ребро возле груди.
— А если серьёзно, то я тоже за неё очень боюсь, Зоенька.
— Да, — рассеянно сказала Зоя. — Я уверена, это как-то связано с Хортом. Не зря это совпало с его появлением.
— Может быть, — задумчиво протянул он. — Поговорить с ней об этом?
— Нет, не надо, как бы не сделать хуже. Не зря же она постоянно говорит о переезде, не хочет, чтобы мы вмешивались. Всё-таки ей не семнадцать, Слава.
— Ага, можно подумать, я в семнадцать смог что-то сделать. Сбежала и всё, — возразил он и выключил свет, ложась рядом с женой в огромную постель.
Чёрный глубоко и расслабленно вздохнул, обнял сзади Зою и, убрав её пушистые волосы от своего лица, пригладив их ладонью, поцеловал в шею.
— Там мальчишки какую-то возню устроили, — зевнув, сказала она в темноте.
— То есть?
— Похоже, Тим не встречается уже с Таней.
— Да, я её давно не видел здесь.
— А Миша, я видела, однажды пытался её поцеловать, пока не было Тима в комнате.
Чёрный хмыкнул в темноте: — Да не волнуйся, это детство. Решил попробовать, а не лучше ли у брата. Всегда так было, помнишь? Вечно что-нибудь делили.
— Слава, что-нибудь — это не девушка. У неё свои чувства есть.
— Надеюсь, она треснула его по морде, чтобы не повадно было?
— Не очень уверенно, я бы сказала — оттолкнула. Она испугалась.
— А вот это уже интересно, посмотрим, что будет дальше, держи меня в курсе событий. Хотя, что удивляться, Таня слишком похожа на Тима, чтобы быть его девушкой.
— Я думаю, она ещё и сама не знает себя, Слава, а тем более, мы — не знаем её.
— Вот и узнает скоро, наверное, — он навис над Зоей, поцеловал в губы и, глубоко вздохнув, начал засыпать.
— Лишь бы мальчики не переругались из-за неё.
— Перегорит, — лениво произнёс он. — Девушки сейчас для них — это трофей № 1.
— Её жалко, — пробормотала Зоя.
— Тебе всех жалко, — ответил он и вдруг, неспокойно пошевелившись и снова придвинувшись к жене, спросил с недовольством в голосе: — А ты что это — спать собралась? А ну ка, иди сюда, отпетая грешница.
Тиму казалось, что музыка звучит не в зале — в самом мозгу, и от этого чувства даже затошнило. Он шёл вслед за братом, оглядываясь вокруг. Миша привёл его в свою среду, буквально вытащив из дома. Тим хотел отговариваться приближающимися выпускными экзаменами, подготовке к ним и тому подобным, но разумные доводы Миши о том, что нужно хотя бы немного расслабиться мозгами, сыграли свою роль.