Птичка (СИ)

— Соскучился? — улыбнулась она, закрыв веки.
— А ты как думаешь? Но учти, я сердит на тебя, и не нестроен на прелюдию.
— Ух ты, а за что сердит? — она в темноте открыла глаза и, повернувшись, увидела его силуэт на фоне бледно-серого окна.
Чёрный промолчал и, не раздевая жену, выполнил свои угрозы, оставив её недовольной — значит, он и правда сердился, и сильно.
Тяжело дыша, Зоя попыталась прийти в себя и остаться равнодушной, но не вышло. Её эмоциям требовался выход, напряжение в теле возросло от короткой и яростной близости. Она тоже скучала, привыкнув к внимательным ласкам мужа, и остаться обделённой на этот раз оказалось тяжело.
— Ты должна рассказать мне — что происходит, — серьёзно сказал он, темнея обнажённым рядом на постели.
Зоя намеренно зевнула, изображая равнодушие, хотя едва ли могла восстановить нормальное сердцебиение.
— Я спать хочу, что ты хочешь от меня?
— Зоя, что она задумала?
— Ничего, Слава, просто хочет жить вдали от твоего постоянного контроля.
— И что — она даже на море с нами не поедет, как всегда?
— Как это — как всегда? В прошлом году ты отдыхал один, позволь тебе напомнить. Я не видела тебя два с половиной месяца.
— Ты всё ещё обижаешься?
— Да, потому что ты ведёшь себя, как…, - Зоя осеклась, с удивлением чувствуя, что слёзы подступили к самому горлу, и заставила себя замолчать на секунду. — Как тогда, семнадцать лет назад. Я не знаю, где ты, с кем ты… Верен ли ты мне…
Она прикрыла веки, досадуя на себя, что сказала эти слова. Всегда Зоя запрещала говорить подобное вслух, как научила её Ника когда-то, жена Грека. Это вызывало у мужчин только злобу и не добавляло понимания.
Чёрный молчал, потом нервно соскочил с кровати, достал сигареты из кармана джинсов и закурил у окна.
— Верен, не думай об этом. За всё то время, что мы женаты, ни одна баба не поразила моё воображение, — он тихо рассмеялся своему красноречию. — Им с тобой сложно сравниться.
— Я верю тебе, — твёрдо сказала Зоя.
— Мы разве о нас сейчас говорим?
— А ты считаешь, что не стоит? У нас не всё гладко с тех пор, как Маша стала взрослеть. Ты боишься за неё, я отстаиваю свободу ребёнка, мы в войне, ты не видишь?
— Со мной лучше не воевать.
— Да, но ты перегибаешь мыслимые и немыслимые палки, Слава. И теперь отпусти её, пусть она сама ошибается и встаёт с коленей, если её поставит судьба…
— Она снова с ним? — вдруг спросил Чёрный, и Зоя осеклась на полуслове.
Некоторое время женщина молчала и уже хотела хоть что-то сказать, как муж обозлился: — Если с ней что-нибудь случится, я тебе этого не прощу! Это ты будешь виновата! Слышишь?
— Перестань, — потрясённо сказала она, чувствуя обжигающе горячие слёзы на щеках и пытаясь их задавить в груди. — Я хочу, чтобы Маша нашла свой путь. Она это сделала бы без меня или со мной. Я узнала совершенно случайно в июне, она тайно встречалась с ним.
— А сейчас ты просто уехала из Москвы, оставив там её одну!
— Не кричи, ты разбудишь людей.
— Да это просто охренеть можно! Ты вообще нормальная?
— Перестань…
— Ты вообще… Маша осталась одна наедине с этим козлом, который наверняка захочет ей отомстить за то, что я его вышвырнул из клуба. Этого ты не могла понять своими куриными мозгами?
— У них всё хорошо, Слава, она мне говорила…
— Да это видимость, понимаешь?
— Почему он непременно должен отомстить, может быть, они любят друг друга, а ты вмешался…
— Опустись с небес на землю, он просчитанный папочкин сосунок, который живёт на широкую ногу и привык добиваться всего, что ни пожелает. А тут его щёлкнули по носу…
Чёрный застонал, и стал ходить по комнате, его раздирала паника.
Зоя подтянула к себе ноги и обхватила колени, окончательно расстроившись и разревевшись. Рыдания уже невозможно было сдержать.
— Чёрт, только не надо сырости! — не разжимая зубов, сказал Чёрный.
Зоя всхлипнула громче.
— Я не думала… я думала…
— Да знаю я, что ты думала, — устало произнёс муж и сел на постель рядом с ней. — Завтра поедешь в Москву и привезёшь её сюда. Только тогда я буду спокоен.
 
— Она не поедет… она сказала, что они уезжают куда-то в Подмосковье отдыхать.
— Ты в своём уме отпустить её туда?
— Она не спрашивала, только не приехала однажды…. домой… и поставила… перед фактом.
— Ты и успокоилась.
— Что я могла сделать?
— Да, уже поздно. Это точно. Завтра будешь звонить и узнавать, где она.
Зоя уткнулась лицом в колени и что-то простонала.
— Что? — небрежно спросил Чёрный.
— Голова кружится, — выдохнула она и медленно осела на подушки, с трудом поднимая грудную клетку.
Он с бешеным лицом включил лампу возле кровати, щёлкнув в темноте выключателем, как курком.
— Опять? — спросил он, вглядываясь в помутневшие глаза Зои. — Дурочка ты моя.
Мужчина быстро достал из тумбочки неоткрытую бутылку коньяка, плеснул в чистый стакан, вынутый оттуда же, и протянул жене.
— На, экстренно — можно.
Она глотнула и стала быстрее дышать, глядя на него отчаянным взглядом.
— Я не хотела плохого, Слава, просто у нас с тобой разные понятия, что для неё хорошо, а что — нет. Маша уже взрослая, пусть учится жить сама.
— Ей семнадцать, Зоя! — с болью в голосе сказал Чёрный.
— Да, и всё, что она должна знать — это то, что в случае беды она может прийти к нам, а не бежать прочь. Она не должна бояться, потому что сделает всё равно так, как хочет сердце. Даже втайне от тебя. Я успокоила её, мы поговорили, напомнила, что мы с тобой любим её. Не волнуйся, прошу тебя, пусть будет всё так, как она хочет.
Чёрный молчал, успокоившись и задумчиво глядя в пол. Впервые слова жены показались ему разумными в сложившейся ситуации.
— Только что в итоге из этого выйдет?
— Если будет ошибка, Маша не сможет тогда нас обвинить в том, что мы сломали ей жизнь. Через год она всё равно убежит не с этим Владом, так с другим парнем. Просто потому, что ты ей запрещаешь.
— Мне она кажется ещё совсем ребёнком, страшно подумать, что она уже сама может забеременеть.
— Она пьёт таблетки, как ты и говорил, — отчего-то горько сказала Зоя.
— Ну, хоть это хорошо, — покачал головой Чёрный и взглянул на опухшее, порозовевшее лицо Зои. — Лучше?
Она кивнула. Мужчина выключил свет и лёг рядом с ней, обняв и притянув к себе жену.
— Знаешь, а я в курсе ещё одного способа повысить давление, — тихим голосом сказал он и стал искать в темноте её губы, начав с висков женщины.
Зоя чуть улыбнулась — гроза миновала, и теперь Слава больше не будет мучить её яростными обвинениями и угрозами. В этот раз очень тяжело было разговаривать с ним, они подняли сразу много проблем, наболевших и застарелых, вот она и не выдержала.
— Ты не съешь меня на завтрак со злости? — спросила она.
— Нет, я уже начал сейчас, к утру ничего не останется, — отшутился он и тесно прижал её к себе в темноте.
Это и называлось раем.
С утра они долго не могли проснуться из-за бурно и весело проведённого вечера. Потом, всё-таки вылезая из палатки, шли купаться на пляж. Берег там был песчаный, на крупном золотистом песке можно было вдоволь поваляться и пожарить на солнце кожу.
Плескались в реке долго, пока от голода не сводило желудок, и губы не переставало ломить от поцелуев. Несколько раз Влад прямо в воде овладевал девушкой, если они ходили купаться одни. Ниже и выше по течению ещё останавливались люди, но они не купались в это утреннее время.
Завтрак состоял из свежих помидоров, огурцов, сырокопчёной колбасы и сока. У ребят — их новых друзей, сок заменяло пиво, они его вообще как воду заливали в себя целый день.
Хорт с утра не пил, привозил свежеиспечённый хлеб, булочки, фрукты, и начиналось пиршество. До обеда они валялись на солнцепёке — загорали. Хорт дурачился, стаскивал с девушки лифчик и закидывал его далеко в ивовые прибрежные заросли, пока не доводил её до слёз. Ей было стыдно перед Ферзём и его ребятами, а те хохотали и по достоинству оценивали шутки Хорта. Маша же ходила искать лифчик, прикрывшись майкой и побагровев.