Гуль (СИ)

Мой взгляд скользнул чуть левее, и я увидел камеру. Небольшая фиговина размером со спичечный коробок. Раньше её там не было. Кто-то порвал пленку вокруг корпуса анализатора и сунул камеру в нишу. В дверь позвонили. Поразмыслив несколько секунд, я спрыгнул с кучи, вышел в коридор и посмотрел в глазок. Зимин. Один. Я открыл дверь. Зимин осмотрел меня с ног до головы. В одежде, протопанной насквозь бензином, с зажигалкой в одной руке, со стволом — во второй. Зимин сунул руки в карманы:
— Можно войти?
Я хорошенько втянул носом воздух. И хоть запах бензина всё перебивал, запах Зимина я учуял, как и в первый раз. Он был человеком. Пожав плечами, я развернулся и пошел в комнату. Зимин закрыл входную дверь и вошел следом за мной.
— Я бы с удовольствием послушал твою историю, — сказал я, взбираясь на кучу. — Но у меня нету времени. Хотя предположить было бы интересно, — я почесал дулом за ухом. — Учитывая ваши с Сотниковой подходы к работе… Думаю, ты либо работаешь на Коваля, которого я знать не знаю, либо просто решил, что за расчлененку в комнате у подростка можно сорвать куш. Только вот денег у меня нету. Какие-то есть, но сомневаюсь, что ты рассчитывал на такую сумму. Можешь взять в той комнате, в тумбочке под телеком. И закрой, пожалуйста, за собой дверь! — я показал взглядом на зажигалку и пистолет. — У меня тут кое-какие дела.
Зимин слушал меня и молчал. Затем подошел и протянул руку, чтобы отобрать зажигалку. Я сжал кулак. Зимин обхватил мой кулак. Для человека хватка у него была крепкая.
— Зажигалку дай! — сказал он.
— Лучше отойди, или я сделаю тебе больно.
Я потянул руку на себя, но Зимин весь напрягся и удержал захват. На выяснение отношений и любезности у меня не было времени. Я спрыгнул с горки, поставил Зимина в дверной проход и ударил ногой в грудь. По моим ощущениям он должен был оказаться примерно на кухне, завалив при этом холодильник, но… Не понял. Зимин отошел всего на полшага, а его большая мускулистая рука ещё крепче сжалась на моей. Он надавил сильнее, захрустели костяшки.
— Ты сам этого захотел! — я замахнулся и ударил прикладом пистолета.
Зимин отклонился, потащил меня за собой и натянул на свой локоть. В голове зазвенело. Я не понимал, что происходит, но знал, что поддаваться большее нельзя. Я дёрнул его в сторону и направил пистолет в живот. Зимин перехватил его, заломил кисть и ударил меня лбом в нос. Я упал на кучу. Из поломанного носа хлынула кровь. Он пошел на меня. Я брыкнулся, ударил его пятками по коленям и, разбрасывая окровавленный полиэтилен, вскарабкался на горку.
— Значит сдохнешь вместе со мной! — сказал я и чиркнул барабанчиком.
Появилась искра, за ней выросло пламя. Я опустил руку и почти поднёс её к штанине… Зимин быстро рванул вперёд. Очень быстро. Сделал короткий шаг, подпрыгнул и с разножкой ног в воздухе удирал по руке. Кисть пронзила боль. Руку подкинуло вверх, и я выбросил зажигалку. Она подлетела и погасла. Я выпустил ствол и попытался поймать зажигалку правой рукой, а Зимин сложившись в воздухе после первого удара, распрямил ноги и ударил меня в живот.
Затряслись стены. Я телепортировался от кучи в угол комнаты. На плечи и голову осыпалась штукатурка. Я попробовал распрямить спину. Не вышло. Тогда я толкнулся руками, вскрикнул и поднялся сквозь боль. В одной руке у Зимина была зажигалка, в другой — ствол. Он презрительно посмотрел на одно и другое, отбросил в сторону.
— Что тебе нужно?! — спросил я, вытирая стекающую по лицу кровь. — Впрочем, мне насрать!
Я подцепил рукой канистру и запустил. Пока Зимин уворачивался, я подскочил к столу, схватил микроскоп и обрушил ему на голову. Зимин пошатнулся. Из короткостриженой головы полилась кровь. Я ударил ему коленом в живот и вцепился руками в горло. Зимин схватил меня под мышками, встряхнул с нечеловеческой силой, а затем перевернул верх ногами и ударил головой в пол. Я спикировал, коснулся головой ламината, а тот взбугрился и разлетелся в стороны. Зимин протащил меня несколько метров, счесывая моей головой слой ламината и счесывая ламинатом мою голову. Затем он поставил меня на ноги. Перед глазами всё поплыло, потемнело. Часть головы от уха до макушки пылала и кровоточила. Ошметки кожи, лица и волос свисали до самого плеча. Я выставил руки, пытаясь схватить его за плечи. Зимин оттолкнул меня. Впервые за всё время на его лице появилось напряженность. Он сделал шаг, завел правую руку назад, сморщился и, сделав круговое движение, от которого я почувствовал воздушный удар, впечатал тыльной стороной кулака мне в голову. Ноги мои надломились, хрустнул позвоночник. Я сложился на полу гармошкой и отключился.
 
… … …
Зимин завершил вызов и положил телефон в карман. Угораздило же его сделаться напарником именно этой Сотниковой. Вспыльчивый женский нрав, наплевательское отношение ко всему и ко всем, что её не интересует. Впрочем, Зимина правосудие тоже мало интересовало. Просто тяжело был удержать Сотникову. У него, по долгу службы (не в полиции), часто появлялись свои дела. Будь на месте Сотниковой любой другой полицейский, он нашел бы для них время. С Сотниковой так не работало. У неё дела находились всегда, а Зимин, который использовался прежде всего, как живой щит в её разборках на самых высоких уровнях, постоянно должен был быть рядом. Вот и сейчас, чтобы скинуть Сотникову ему пришлось звонить наверх. Оттуда позвонили в министерство, из министерства спустилось до начальника, а уже начальник приструнил Сотникову. Зимин поёжился... Для того, чтобы отклеить от себя бабу, ему пришлось звонить наверх. О боже… И что о нём после этого подумают?
Зимин посмотрел в окно. Напряг спину, подхватил создавшееся внутреннее напряжение в районе поясницы, поднял его к диафрагме и выпустил. Тело содрогнулось, белки глаз на секунду стали фиолетовыми. Затем он моргнул и вернул им прежний цвет. Никого. Один гуль-подросток валяется в соседней комнате, а в радиусе двух километров других нет. Чёрт! Зимин в очередной раз поругал себя за то, что попусту растратил энергию. Достал из кармана капсулу, закинул в рот, проглотил. Он ведь и так знает, где находится Игнат, к чему просто так рыскать? Привычка. Привычка, которая теперь ему мешала, но которую он так боялся забыть.
Все предыдущие дела Зимина были простыми, понятными и зависели исключительно от него. Найди — предупреди; найди — убей. Найди — предупреди; найди — убей. Найди — накажи — убей. Найди — запугай — накажи. Найди — донеси — накажи. Просто, понятно и зависит только от него. Теперь же ему достался этот долбанный Игнат. Найди-убей тут не работало. Тут нужен был особый подход, а Зимину эти подходы были чуждыми. Но ничего не поделать. Дело есть дело.
В соседней комнате раздались стоны. Зимин сунул руки в карманы и пошел.
… … …
Открыв глаза, я долгое время не мог понять: что со мной случилось. Тело не слушалось, голова клонилась к одному боку, а перед глазами зависла серая картинка с потёртостями. Позже я понял, что лежу на боку. Затем так сильно кольнуло в голове, что я застонал. И только когда меня одёрнули, и я увидел рожу Зимина я всё понял. Я лежал связанным, на боку, мордой в стенку. От ног до плеч моё тело было перевязано ремнями и верёвками. Я вдохнул полной грудью и попробовал их разорвать, но стоило лишь чуть напрячься, как в голове взорвалась осколочная граната. Зазвенело в ушах. Я чуть снова не потерял сознание и бросил попытки освободиться. Отдышался. Заметил, что в комнате стало темнее. Твою мать… Наступил вечер, а значит…
— Послушай, а-а-а, — собственный голос ранил меня в голову. — Послушай, Зимин, мне нужно срочно… Он… А-а-а!… Люди пострадают, если я… А-а-а-а, бляха!
Зимин схватил меня за ремень на груди и потащил в мою комнату. Завалил на диван, взял рукой за лицо и поправил, будто настраивал объектив камеры, чтобы я смотрел прямо на него.
— Короче, это...
— Зимин… мне срочно… нужно….
— Да помолчи, ты! — крикнул он и вскинул руку. — Дай сказать!
— Если я не... он… убьёт…