Ошибка (СИ)

Как выяснилось, Хэзел действительно хотела перейти в организацию — по крайней мере, так она продолжала говорить. Но проблема заключалась в том, что нельзя было узнать наверняка, сколько правды содержится в её словах: эта девочка была полностью «непроницаема». Предпринимать какие-либо меры глава организации опасалась — поведение могло быть крайне непредсказуемо. Хэзел хоть и говорила доброжелательно, но в глазах ещё светилась вражда и даже какой-то страх.
Внезапно вошла Ита. Она ела леденец на палочке — красивый, разных цветов. Внимание девочки как-то мгновенно переключилось на конфету. Она продолжала говорить начатую фразу, но глазами неотрывно следила за Итой. Та довольно улыбнулась и спросила:
— Хочешь?
Хэзел поколебалась.
— А ты кто? — спросила она недоверчиво.
— Я — что-то вроде нейтральной стороны, — рассмеялась Ита. — Раздаю леденцы даже тем, кто своим плохим поведением их не заслуживает.
На этих словах она достала из кармана ещё один.
— Дай сюда! — не выдержала девочка и выхватила конфету у неё из рук.
Провозившись с разрыванием упаковки, она вгрызлась в карамель своими острыми белыми зубками.
— Смотри, зубы не сломай, — улыбнулась Ита. — Ты что, леденцов на палочке ни разу не ела…
Хэзел проворчала что-то в ответ, а когда была съедена примерно половина, медленно повалилась на кресло, на котором сидела.
— Не благодарите, — сказала Ита. — Это на полтора-два часа, можете спокойно лезть ей в башку. — Лоренс, а ты не хочешь? У меня этих конфет ещё много.
— Нет, спасибо, — он кашлянул.
— Да не бойся ты, остальные нормальные. Я же как-то ем.
— Не люблю сладкое, — он отвернулся.
Тут Эйи не выдержал:
— Зато я люблю!!! — он резко встал с дивана и, совсем как Хэзел, выхватил леденец из руки Иты.
Поблагодарив за помощь, глава организации хотела было приступить, но её прервал голос Эйи: «Под трибунал бы тебя, Ита…». Это всё, что он успел сказать, прежде чем отключиться.
Ита рассмеялась, глава организации закатила глаза — «детский сад, честное слово», Лоренс как-то особенно тяжело вздохнул.
Вечером того же дня все трое — за исключением Иты и Хэзел — собрались в той же комнате, решая, что делать с девочкой.
— У меня ещё ни разу не было подобных случаев, — сказала глава организации. — Обычно обращаются взрослые, а этой вот-вот 11 будет, даже школьного образования не получила… И в детский дом ведь не сдашь — натворит дел и сбежит.
— Полагаю, — начал Лоренс, — что следовало бы действительно оставить её в организации; если бы кто-то согласился её удочерить…
— Да, мне тоже это кажется наиболее разумным. Других вариантов, что с ней делать, я не вижу.
Тут Эйи подошел к главе организации и что-то быстро шепнул ей на ухо, с трудом подавляя смех. Её лицо мгновенно приобрело преувеличенно-сердитое выражение, со словами «это тебя я на органы сдам» она дала ему пощёчину, слегка задев кожу ногтями. Прокричав сквозь смех «оно того стоило», Эйи выбежал из помещения.
Глядя на изумлённое лицо Винтерхальтера, она сказала:
— Не обращай внимания, это он так развлекается. Пока не получит свой «подарок», не успокоится.
— И часто он так делает?..
— Не очень, только при эмоциональном перенапряжении. Но ты такое с ним делать не вздумай, — добавила она со смехом, — без руки останешься.
— Да знаете, сколько у меня уже было поводов…
Она сочувственно похлопала Лоренса по плечу.
***
Как обычно, после подобных событий всем участникам давался длинный выходной для восстановления. В один из этих дней Эйи и Лоренс встретились по просьбе последнего.
— Мне нужно с Вами поговорить, — начал он.
— Да?
Лоренс собрался, выдохнул и сказал:
— Если Вы не сделаете что-нибудь с «рядами смерти», я…
— Что? — Эйи смотрел заинтересовано и с улыбкой.
— … я всё-таки расскажу об этом главе организации.
Повисла тишина.
— Причина? — поинтересовался Эйи мгновенно переменившимся тоном, заставившем Винтерхальтера внутренне вздрогнуть.
— Мне кажется, причина очевидна. Вы даёте людям непосильные задания, хотите от них то, что они заведомо не смогут выполнить. А также… — он лихорадочно вспоминал, что ещё хотел сказать; все аргументы как-то выветрились из головы. — А также, они могли бы много чего добиться, выжив! Они могли бы изменить своё мнение, у них было будущее! Это, выражаясь Вашими понятиями, — он кашлянул, — растрата ресурса.
 
— Это не мои понятия, Лоренс.
— Тем не менее, порой Вы ведёте себя так, будто и Ваши тоже. Вы не пробовали вещать им с трибуны, что они все сдохнут — пошли бы они тогда на это, а?!
Тут Эйи рассмеялся. Успокоившись, он ответил:
— Пробовал, Ларри, пробовал, — несколько секунд он просто смотрел на переменившееся лицо Винтерхальтера, а потом продолжил. — Мы вместе с одним человеком проводили подобие эксперимента — интересно было понять психологию этих фанатиков. Я вышел и прямо им сказал, что они все умрут, что это не игрушки, что их возможности расходятся со стремлениями, и так далее, и тому подобное, и в общем, ребята, я вас предупредил. Видел бы ты их изменяющиеся лица. Мало того, что они восприняли это как вызов — у них ни на секунду не возникло мысли о том, что можно отказаться от своих намерений — так ещё и стали обвинять меня в малодушии.
Он многозначительно посмотрел на Лоренса. Тот ответил:
— А если вообще, ничего… не говорить?..
— Но они ожидают, что ты что-нибудь им скажешь. Да и вообще, должны же они увидеть свое руководство в лицо хоть раз. Без явного авторитета они тоже, знаешь ли, опасны бывают.
— Но… почему так?
— Пойми, Ларри. Им по любому нужно растратить энергию. Эти люди, может, всю жизнь посвятили своему фанатизму; ты что, хочешь их разочаровывать? Я не говорю, что в других условиях они были бы такими же. Нет. Но мы все здесь в конкретных условиях, которые вполне определённо на нас влияют; они сами выбрали для себя этот путь. Лучше будет, если они будут заниматься экстремистской деятельностью? Или может, пополнять ряды той группировки? А ещё лучше будет, Ларри, если после каждого сражения мы будем терять действительно важных людей, которые годами совершенствовали свои навыки, и явно не для того, чтобы случайно погибнуть раньше времени от рук каких-то подонков!
— Вы говорите…
— Я говорю о многих. Да зачем далеко ходить — о тебе, об Ите, о множестве людей, которых ты пока не знаешь, но которые представляют огромную ценность для будущего.
Винтерхальтер помолчал, а затем сказал, как бы извиняясь:
— Вы не говорили мне раньше об этом эксперименте, да и вообще об этом всём… Я не мог догадаться сам…
— Да ничего, Ларри. Это хорошо, что ты задаёшься такими вопросами и что ты возражаешь. Я много о чём тебе сразу не говорю в том числе и потому, что мне нужно, чтобы ты обладал критическим мышлением.
— Что ж, пока что всё идет успешно, — Лоренс нервно усмехнулся. — Только после каждого проявления этого критического мышления Вы разговариваете со мной так, будто хотите убить на месте.
— Я просто не люблю критику в отношении себя, — Эйи натянуто улыбнулся. — Ах да, и спасибо, что напомнил. Я как раз хотел купить себе новую ленточку.
***
В другие несколько дней они сняли небольшой дом в отдаленной альпийской деревне — Эйи давно просил Лоренса научить его стрелять. А узнав, что Винтерхальтер неплохо ездит верхом, тот теперь приставал ещё и с этим.
В один из вечеров Эйи сидел на подоконнике у открытого окна и сушил волосы; Лоренс делал какие-то наброски карандашом.
— По правде говоря, — сказал вдруг Эйи, — меня часто посещает мысль о том, чтобы закончить всю эту вражду разом. Я имею в виду… мы могли бы заключить договор с той группировкой, что-то вроде примирения с принятием их условий. Когда все их планы были бы приведены в исполнение, мы могли бы просто медленно уничтожить их всех изнутри, а затем и обычных людей. По-моему, было бы проще…