Наваждение (СИ)

Она просто постучит, возможно, разбудит, но обязательно скажет, что все в порядке, что ушла на прогулку и телефон оставила, что только вернулась и заметила… В общем, что «волноваться не стоило, извините, что так получилось». Да, как-нибудь так она и скажет.
Девушка уже вышла в коридор с твердым намерением идти объясняться, как вдруг заметила фигуру врача в противоположном его конце. Не слишком твердой походкой Юра подошел к двери, за которой, она точно это знала спустя год жизни в отеле, находился выход на крышу, толкнул ее и спустя мгновение скрылся из вида.
Дыхание перехватило. Что ему в первом часу ночи там делать? Откуда он вообще знает про этот ход? Почему не у себя? Почему еще не спит? Разве он не должен уже десятый сон видеть? Нет, всякое бывало, бывало, они глубоко за полночь беседы вели, но… Крыша? Юрий Сергеевич и крыша??? Не вяжется, хоть ты тресни!
Желала убедиться своими глазами – и убедилась: он действительно был там, явно думал о чем-то, уткнувшись подбородком в коленку. Заставить себя нарушить его уединение Ксюша так и не смогла. В этой картине было нечто настолько личное, что-то настолько рвущее душу, что у нее ноги к полу приросли, язык онемел. Врач сидел, не шевелясь, и она не могла пошевелиться тоже: стояла в темноте, за коробом с коммуникациями, и всматривалась в напряженный силуэт, пока сердце пропускало удары один за одним. Прямо сейчас в нем происходит что-то, о чем она не знает и не узнает.
«Все мы – живые люди, и он…»
Эта картина на крыше ей потом всю ночь снилась.
То было вчера, что-то в который раз перевернулось в ней, уверенность в необходимости извиниться за свое поведение к утру лишь окрепла, а осознание того, как стремительно движется время, стало еще острее. Осталось каких-то восемь дней, неделя и один, а она тратит их на то, чтобы оттолкнуть подальше душу, которую сама же нарекла родственной.
С ней происходит какая-то дьявольщина! С тех пор, как в этом отеле завелся врач, Ксюшин мозг вопит о необходимости держать дистанцию, а сердце с каждым очередным отскоком на части рвет. Она мужественно пытается слушать голову, но вновь и вновь побеждает сердце. Сегодняшнее утро ­– не исключение: девушка ощущает, что еще сутки чертовой этой дистанции – и в наступившей рыхлой тишине она попросту погибнет. Сгинет.
«...Не заставляйте меня вскрывать Вашу дверь»
Отстраняясь сейчас, она лишает себя самой возможности, шанса почувствовать его. А вдруг и он… И тогда… А что тогда? Что!?!?
«К черту всё!»
12:03 Кому: Юрий Сергеевич: Давайте прогуляемся? В лобби в 14 часов.
В 13:55 Ксюша на ватных ногах спустилась на первый. Девушка не знала, чего ждать: он так ей и не ответил, хотя мессенджер уведомлял о том, что сообщение было прочитано. Она волновалась так, словно шла признаваться в любви человеку, чье поведение никак не намекало на то, что чувства могут быть взаимны. Словно школьница, не уверенная, что объект ее воздыханий придет на первое свидание, на которое она же сама его и позвала.
Это всего лишь прогулка, которая ничем не будет отличаться от многих и многих их встреч. Она ничем не рискует.
Кроме рассудка.
Створки лифта разъехались, являя взгляду Ксении картину у барной стойки: папа наслаждался обществом какой-то дамочки в возрасте, а та, в свою очередь, – обществом облокотившегося о столешницу Юрия Сергеевича. Женщина, активно жестикулируя руками, явно пыталась что-то до него донести, отец же посмеивался в кулак и хитро смотрел на врача. Лица последнего Ксения не видела, поскольку тот стоял к ней спиной.
Девушка подошла ближе.
— То есть, давайте повторим, Марианна Михайловна. Вы утверждаете, что с тех пор, как Вы заселились, к Вам по ночам приходит приведение мужского пола, — раздался вкрадчивый Юрин голос.
Дама закивала:
— Да, всё так. Очень симпатичное приведение… Усатое.
— И проблема в том, — продолжил врач, — что оно просто молча смотрит на Вас и больше ничего не делает?
— Совершенно верно, Юрочка! — воскликнула дамочка. — Я уж не знаю, что и думать…
 
Как Ксюша не пыталась сдержать смешок, сделать этого ей не удалось: едва слышно девушка хмыкнула в ладонь. Что не говори, это было уморительно: сама по себе абсурдная ситуация, – приведение! – и эта женщина явно надеется на помощь «Юрочки». Какая жалость, что она до сих пор не видит выражение его лица! Многое можно отдать, чтобы полюбоваться. Видать, папа растрезвонил, что его семейный врач увлекается психологией, вот и…
Выражения лица-то она может и не видит, но видит, как мгновенно напряглись его плечи. Кажется, Юра понял, что она – прямо у него за спиной. А если понял, то почему даже не обернулся? Всё веселье как ветром сдуло. Он что, и правда разозлился на нее за вчерашний игнор? И поэтому не ответил на сегодняшнее приглашение?
— Простите за вопрос, но что происходит сейчас в Вашей личной жизни? — аккуратно поинтересовался врач. Кистью правой руки он машинально покручивал стоящий на барной стойке стакан с водой.
Марианна Михайловна покачала головой:
— Абсолютно ничего, Юрочка. Уже десять лет, как я вдова.
— Предполагаю, что это ответ. Я бы Вам настоятельно советовал ее наладить. Возможно, кто-то из здешних постояльцев или стаффа произвел на Вас впечатление на уровне подсознания, а сознание сопротивляется мысли о новых отношениях. А пока будете заниматься вопросом, попейте перед сном успокоительное.
Пользуясь тем, что отец отвлекся на какого-то гостя, Ксения преодолела разделяющие их с врачом несколько шагов и, приподнявшись на цыпочках, прошептала над ухом:
— Здесь у нас работает очень симпатичный и одинокий усатый главный инженер. Можно их познакомить.
И тут же в испуге отшатнулась. Подобной выходки она от себя не ожидала. Зачем она это сделала!? Не знает. На эмоциях! Отчаянно хотелось привлечь к себе его внимание, увидеть реакцию! Спокойно воспринимать этот откровенный игнор девушка оказалась не в силах. Чувствовать исходящий от него сейчас холод было невыносимо, флешбеки накрывали один за одним. Клуб. Яблоко, кофе, парк и наушники. Спортивный костюм. Подушки и перья. Мифический медведь. Груша. Рыбная кость. Марихуана. Спор на фото. Он отдает ей печать, признавая, что видел верхнюю. Медитация. «Вы мне жизнь испортили». Их телефонный разговор. Их личный разговор по возвращении из Питера. Мистер Дарси в его волосах. Портрет. Ливень и он тащит ее в отель на руках. Куртка, запах, сердце колотится. Компресс. Отчаянные попытки избавиться от мыслей о касаниях. Крыша. «Я волнуюсь». «Склеротик», «Язва», «Провокатор», «Закатай», «Юрий Сергеевич», а в мыслях давно уже Юра… Десять, девять, восемь дней.
Ноль реакции, лишь пальцы крепче сжали стакан.
«Доигралась…»
Слегка прочистив горло, врач со всей доброжелательностью в голосе произнес:
— Подумайте. И если надумаете, мы можем организовать знакомство. Простите, Марианна Михайловна, мне пора. Работа не ждет. Лев Глебович, на сегодня всё. Ксения, — наконец, он повернулся к девушке, — извините, но составить Вам компанию на прогулке я не могу.
«Как это?»
Ксюша уставилась на врача во все глаза, отказываясь поверить в только что услышанное. Это было… Как гром среди ясного неба! Как если бы кто-то внезапно толкнул ее в спину, и она сорвалась бы в пропасть в свободном падении. Этого не может быть просто потому, что быть не может, но она только что слышала все своими ушами! «Не могу составить Вам компанию». Но это же её время! Только её! Он всегда рядом после обеда! И – вдруг не может? Значит, это всё? Больше не будет ни подушек, ни разговоров, ни «Ксения, честно говоря, я волнуюсь»? Он все же увидел ее сопротивление, прочитал его по-своему и решил отстраниться? Ничего больше не будет? Совсем-совсем?
 
«А чего ты хотела!? Ты своими руками всё сделала! Вот этими!»
Её словно ведром кипятка окатили. А следом – ведром ледяной воды.
— Юрий Сергеевич, послушайте, я…