Наваждение (СИ)

— Я уже ухожу, Юля, не буду Вам мешать.
Проследовав в сторону прикроватной тумбочки, он забрал оттуда телефон, сунул его в карман и, замерев вдруг, хмуро взглянул на горничную.
— Как там, кстати, у Ксении дела? Виделись с ней сегодня?
На самом деле, в голове Юры, внешне выглядевшим абсолютно спокойно, роилась куча мала вопросов, с самого утра он ощущал всё нарастающее волнение. «Понравились ей фото? Выложила? А если да, то реакция публики? А настроение какое?». Неожиданную встречу с её подругой можно было бы использовать, чтобы хоть как-то скрасить это томительное ожидание.
Юля распрямилась над своей тележкой и уставилась на врача испытующим взглядом:
— А Вы, собственно, с какой целью интересуетесь? Сами скоро всё увидите.
Он изменился в лице буквально на полсекунды, но от горничной не могло ускользнуть, кажется, ничего. В его глазах мелькнуло смятение, сомнение и что-то еще. Мелькнуло и тут же было скрыто упавшим занавесом равнодушия.
— Хочу знать, к чему сегодня готовиться. Её состояние – моя работа, я Вам об этом уже говорил, — ответил Юрий Сергеевич сухо.
«Ну-ну… Я и вижу. Пока, правда, не очень понятно, что именно»
— А Вы знаете, виделась, да. Присматриваю, как Вы и просили. Дела у нее отлично, татуху вот бить себе собралась.
Мысли в голове врача тут же заметались, перебивая друг друга.
«Слава Богу! Татуху? Где, интересно?»
«Сработало!»
Интуиция тут же зашептала ему, что фотосессия дала тот самый нужный эффект, о котором сама Ксения, конечно же, никогда ему не расскажет. Очевидно, в ней появилось желание сделать что-то для себя, для души и тела, проявиться… В ней рождается протест! Определенно, всё сработало!
Радуясь своему внезапному умозаключению, тому, что дела у Ксении действительно шли сегодня довольно неплохо, Юра невольно усмехнулся. Комиссарова же, не сводившая с него подозрительного взгляда, жадно ловившая каждое еле заметное движение мышц лица, мысленно поставила в какой-то ей одной известном списке очередную галочку. Пусть она не знает, о чем в этот самый момент врач думал, но новость ему явно пришлась по душе – на физиономии его довольной всё было написано черным по белому.
— Знаете, Юрий Сергеевич, независимо от того, отшибло ли Вам память или нет, должна признать, работу свою Вы выполняете хорошо, — уцепилась девушка за возможность поговорить на животрепещущую для обоих, судя по всему, тему, — Будете продолжать в том же духе, глядишь, и не будет никакой свадьбы.
— Вы мне так и не поверили, — с укором в голосе констатировал факт врач.
На Юлю его актерская игра не возымела ровным счётом никакого эффекта:
— Я пока не определилась.
— Вы же понимаете, что решение насчет свадьбы Ксения должна принимать самостоятельно? — вздохнул он устало, — Это очень важный шаг, я не в праве подталкивать ее к нужному выбору, что бы сам на этот счёт не думал. У нее на кону слишком много. Все, что могу лично я – немного раскрепостить, разгрузить психологически, помочь освободить голову, справиться с негативными эмоциями, избавиться от них, заместить позитивными. Моя задача – разгрести эти завалы и заставить её услышать себя, свои истинные потребности, способствовать тому, чтобы в этом новом состоянии она осознала, что первостепенно – это она сама, её чувства, что она не должна прогибаться под чужие ожидания, — терпеливо объяснял Юрий Сергеевич; в речи врача горничной слышались какие-то ранее не замечаемые ею за ним интонации, — Если после всего она согласится с тем, что выбранный путь – правильный, значит, для неё так и есть. — «Немыслимо!», — И тогда убеждать ее в обратном я уже не буду.
«Сам-то в это веришь?»
Юля молчала, переваривая услышанное. Кажется, ее собственная голова была полна сомнений: правдивость слов собеседника вызывала вопросы.
«Ты лукавишь… Будешь. Ты взгляд свой в зеркало видишь вообще?»
— Я так понимаю, сами Вы против этой свадьбы? — осторожно поинтересовался врач. То, что ответ будет утвердительным, сомневаться не приходилось. Еще при первом их разговоре подруга её показала свое отношение к Ивану.
 
— А вот и ошибаетесь, — мрачно возвестила Комиссарова, в глубине души радуясь возможности хоть с кем-то поделиться мыслями, которые уже буквально изглодали ей мозг, — Лев же ей – им – отель подарит на свадьбу, и Ксюша обещала мне в нем должность house-keeping менеджера. Но с другой стороны, я хочу видеть ее счастливой. И знаете, как-то не похоже, что она будет счастлива с этим человеком. Не знаю я… Как видите, любой исход меня так или иначе устроит. Что вряд ли можно сказать про Вас, Юрий Сергеевич.
«Отбивай…»
Юра внимательно посмотрел на горничную: откуда такая уверенность в том, что его беспокоит? Чего она от него хочет? Лицо ему, кажется, вполне удаётся держать… Или нет? В любом случае, врать смысла не было: тут и дураку ясно – если Ксения не счастлива сейчас, то замужество ничего не изменит. Под пронзительным взглядом Комиссаровой, в котором читалось: «Я тебя насквозь вижу», сохранять хладнокровие становилось всё сложнее. Он все еще пытался:
— Да. Меня устроит вполне определенный. Но решать это не мне. Не Вам. А ей. Черканите мне потом о её решении: «да» или «нет». Сам я в этот день уже буду далеко.
Юлино лицо исказила гримаса отторжения, и спустя секунду губы сложились в кривоватую улыбку.
— Знаете, Юрий Сергеевич, плохо Вы изображаете равнодушие. Не делайте вид, что Вам все равно…
«Я не слепая»
Такая уверенность во взгляде, словно она видит то, чего не замечает он сам.
Он замечает…
Замечает, черт подери! И это выводит врача из себя, лишает равновесия, баланс потерян!
По Юриному лицу пробежала тень, он уже не пытался как-то контролировать себя:
— Ксения – моя подопечная! Конечно, мне не все равно, угробит она всю жизнь или нет! — он действительно начинал выходить из себя. — Я делаю все, что в моих силах, поверьте!
«Подопечная? Ну-ну! Ты проблемы всех своих «подопечных» так близко к сердцу принимаешь?»
— Вы можете больше, — прошептала Комиссарова куда-то себе под нос. — Знаете, что? Я определилась. Я Вам не верю.
По выражению лица врача было очевидно как день – он вот-вот достигнет точки кипения.
— В каком смысле? Вы думаете, мне делать больше нечего, как только лапшу Вам на уши сейчас вешать? У меня две недели осталось, мне, знаете ли, не до пустого сотрясания воздуха!
— Всё Вы помните. На лбу у Вас всё написано.
«И даже больше»
Липкая, гнетущая тишина наполнила люкс. Юра смотрел на Юлю и понимал, что может говорить ей сейчас, что угодно – своего мнения она не изменит.
— Думайте, как считаете нужным. Мне пора. Хорошего дня.
Уже ему в спину рыжая угрюмо произнесла:
— Я на Вашей стороне. Делайте свою работу.
— Спасибо за благословение!
Дверь хлопнула.
Дверь хлопнула, и Юля осталась один на один со своими мыслями. Медленно опустившись на диван, девушка уставилась в одну точку. По своей ли воле или против нее, но она оказалась поставлена перед выбором.
Здесь, похоже, всё ясно как день: Ксюша потихоньку, отчаянно сама это отрицая, влюбляется в своего «склеротика». И немудрено! Юрий этот окружил её заботой, пусть и своеобразно проявляемой, ежедневно устраивает ей встряски, обеспечивает впечатлениями, с ним не знаешь, чего ждать в следующий момент; общается он так, что потом полдня ходишь и думаешь, что он там имел ввиду – человек занимает мысли, оседает в них, устраивается. Якорит, возможно, сам этого не осознавая. Какой контраст на фоне всех тех негативных эмоций, источником которых последнее время является её жених.
 
А врач? Сам, походу, не в шибко лучшем положении. Что-то она таких неравнодушных докторов на своем веку не видела. И ведь еще каких-то две недели назад он совсем иначе себя вел, ходил с покер-фейсом. А теперь носится с Ксюшей как с писаной торбой, делает вид, что так и надо. Что там Ксюха про него говорила? Получит бабло и свалит в закат? А бабло-то, вестимо, за что? Явно не за то, чтобы её от свадьбы отговорить. Скорее – наоборот. Не мог же Лев Глебович нанять человека, чтобы дочери жизнь поломать? Да и отель этот… Нет, не логично. А врач – вон оно что… Идет, стало быть, против всех. И зачем это ему надо?