Как мы нашли тебя (ЛП)

Его место, ранее красивое и утонченное холостяцкое логово, теперь напоминает детский зоопарк.
Конечно, он не хотел бы вернуться к тому, что было. Его нынешняя жизнь со всем ее хаосом стала более стоящей. Он обрел некий смысл — глубокую привязанность, которой у него никогда не было. Дети многому его учат. В некотором смысле, малыши знают больше, чем взрослые. Все же, отдохнуть от них неплохо, как ему кажется, и он вытягивает ноги. Он позаботился о том, чтобы выбрать рейс без детей.
По проходу бесшумно снует стюарт-бот. Он собирает пустые подносы и раздает исходящие паром горячие полотенца. Сет уверен, что робот эффективнее, чем сотрудник человек, но скучает по празднику для глаз, днях, когда красотки с губами, накрашенными красной помадой, задевали тебя дыханием, подавая розовый джин с тоником. По стройным рукам и дерзко торчащим грудям. Будто, чтобы попасть в стюардессы, нужно было, по меньшей мере, занять второе место на тех странных соревнованиях, которые раньше устраивали. Как их называли? Конкурсы красоты. До того, как мир понял, что парад женщин в бикини и на высоких каблуках, борющихся за атласные пояса, херня. Несбыточные мечты о «мире во всем мире»: что за дерьмо! Тем не менее, как он считает, выпивая свой витаминный напиток, приятно находиться в окружении красоты, неважно, если даже пустой. В мире недостаточно красоты. Недостаточно, чтобы компенсировать все неприглядные вещи.
Он потирает лицо, отклоняется назад в откидном кресле. Скоро они приземлятся.
Эта поездка будет ему на пользу. Конечно же, он едет тяжело потрудиться, но эта работа интересная. Каждый раз, как он оказывается вдали от Мэлли и Сильвер, то чувствует себя будто на каникулах. Сет закрывает глаза. Может быть, он немного подремлет. Пытается очистить разум, но одна въедливая мысль отказывается уходить, как бы сильно он ни старался ее игнорировать. Мужчина делает глубокий вдох, а затем представляет, что сидит в заднем салоне, с одетым шлемом виртуальной реальности, лежит на пляже и слушает рокот волн. Ветер шелестит листьями пальм. Но эта мысль все равно не уходит.
Ему нужна передышка не от близнецов, дети не представляют проблемы.
Молодой мужчина в ряду Д принимает горячее полотенце и ударяет им бота стюарда. Это тот же самый тип, который пытался сделать роботу подножку, когда тот ранее раздавал булочки. Д — Долб*еб. Дятел. Дебилоид.
— Я не хочу, — говорит тип.
На миг полотенце повисает на голове бота сбоку, а затем падает на пол. Мужчина смеется, те, кто с ним, тоже. Студенты. Сет замечает их спортивную одежду и ленивый язык тела. Слишком много тестостерона и выпитого пива. В растерянности робот поднимает ткань и убирает в отделение на спине. Он достает новое полотенце и снова пытается вручить его спортсмену.
— Я сказал, что не хочу его, — говорит тип, в этот раз с гневом.
Код робота, очевидно, не учитывает недалеких пассажиров. Сет качает головой. Явная ошибка. Когда стюард бот не уходит, спортсмен пинает его. Голова робота тревожно прокручивается вокруг. Банда смеется снова. Сет расстегивает ремень безопасности.
Некоторые пассажиры хмуро смотрят на студента, цокают языками, чтобы выразить свое неодобрение, словно тот пнул щенка. Спортсмен готовится пнуть робота снова, когда Сет встает и подходит к ним. Бот или нет, Сет не выносит издевок.
— Оставь его, — говорит он.
Спортсмен все еще улыбается. Он оглядывается на друзей ради поддержки, но они отворачиваются, так что его нахальство ослабевает. Сет может читать его мысли лишь по лицу. Он гадает, стоит ли вступать в конфликт. Думает, что может навалять Сету, но стоит ли это того, чтобы быть арестованным в аэропорту? Пропустить отдых с друзьями? Попасть в Крим Колонию?
Робот по проходу убирается восвояси.
— Ладно, мужик, — говорит спортсмен, вскидывает руки, шутливо сдаваясь.
Загорается иконка над головами, на которой Квинбот пристегивается. Сет возвращается на свое место как раз вовремя, так как самолет начинает приземление.
Глава 6
Четыре пальца
 
Кейт идет по аллее, которая пахнет мочой и пеплом. Солнце только заходит, окрашивая грязные городские стены оттенками сладкого кроваво-оранжевого цвета. Дрон жужжит над головой. Кейт хочет, чтобы он улетел прочь. Она хочет быть гигантской женщиной с кинопостеров пятидесятых годов. «Нападение гигантской женщины». Отмахиваться от этого дрона, как от мухи, сминать машины и крушить здания. А еще в процессе всего этого издавать рев.
Но она не гигант, а малютка. Муравей под ногами. Небоскребы нависают над ней, словно заявляя о своем превосходстве из бетона, металла и стекла. Здания — частые пики и гудящие неоновые огни — толпятся вокруг нее, как школьные задиры.
Сейчас она торопится. Она чует опасность в сумерках, но не знает от чего бежит. Неважно сколько раз она пытается свернуть, заваленная мусором улица, кажется, вьется змеей все глубже и глубже в черное сердце города.
У нее нет выбора, кроме как пойти по ней. Кто-то ее преследует. Он думает, что хорошо прячется, но она слышит его шаги позади, ощущает его глаза на своем теле. Представляет его дыхание на своей шее. Когда она оглядывается назад, то видит грязную, пустынную дорогу. Эта угроза лишь игра ее воображения? Она знает, каким параноиком стала, но это не останавливает красные флажки, взрывающиеся в ее голове. Воображаемая опасность или нет, ей нужно продолжать движение. Сейчас небо полностью стемнело. Неоновые уличные огни зажигаются и гаснут. Она должна куда-нибудь дойти, пока не поздно. Это Кеке? Она больна? Кейт не уверена. Она слышит рычание и смех гиен. Затем она вспоминает, почему торопится. Близнецы. Она где-то их оставила. Как она могла оставить их одних в этом ужасном месте? Они будут так напуганы. Вне себя от страха. Будут плакать и звать ее. Что она наделала? Чувство вины пронзает ее словно панга (прим.: большой нож с широким лезвием), вскрывая ее, позволяя крови вытекать и смешиваться с чернильной темнотой ночи.
Она бежит, ее подошвы стучат по гудроновому покрытию, она минует стены с граффити, но не может никуда попасть. Как будто она застряла на какой-то монохромной ленте Мебиуса. В анимированной картине Эшера. У нее перехватывает дыхание, тело покидает энергия. Она ненадолго останавливается, пытается отдышаться, уперев ладони в колени.
Это ошибка.
Незнакомец хватает ее сзади. Две горячие руки: одна на ее животе, другая на горле. Она кричит и пытается вырваться из его рук. Он перемещает руку, чтобы зажать ей рот, чтобы заглушить ее крики.
— Ш-ш-ш, — говорит он. — Тише, или они тебя услышат.
Кейт кричит и бьется в его руках, пытается стряхнуть его.
— Котенок, ш-ш-ш, — снова произносит он.
В воздухе ощущается куркума. Она взметает руку к ладони, закрывающей рот. Хочет оторвать ее от своих губ, хочет закричать и позвать на помощь. Кожа на ладони нападающего гладкая — слишком гладкая — блестящая и крапчатая. Она была обожжена. Женщина испытывает отвращение и позывы к рвоте. На руке всего четыре пальца.
Кейт просыпается с криком и с руками у горла. Перед ее глазами мельтешат звезды, а белые хлопковые простыни мокрые от пота. В непроглядно черной комнате, она нащупывает переключатель «Санрайз» и ударяет по нему. Шторы разъезжаются, и красивый розовато-желтый свет падает на стены. Звуковая система воспроизводит звуки порхания и щебета птиц.
«Все хорошо, — говорит она себе. — Все хорошо. Ты в порядке. Это был лишь сон».
Блокирующие жалюзи все еще на месте. Искусственный рассвет прохладный и нежный, а не такой, как настоящий африканский рассвет, от которого покрываешься потом уже в восемь утра. При окнах от пола до потолка, если она откроет жалюзи, комнату зальет белый свет, и она раскалится за секунды. Она пытается замедлить свой быстрый пульс, пытается выровнять дыхание. Минута уходит на то, чтобы полностью вернуться в реальность. Она дома. Она в безопасности. Дети в безопасности.
Дети в безопасности?