Vampire Heart (СИ)

Из хороших же новостей: за последние вылазки одной лишь девушкой были убиты пятьдесят титанов, что не могло не радовать, ведь совсем скоро такими темпами они вернут себе стену Мария. Капитана хоть и напрягало чужое присутствие в собственной голове, но в бою связь с вампиршей оказалась очень даже кстати. Жизни товарищей были куда важнее его личного комфорта, поэтому, так или иначе, Леви смирился со своей участью.
Закончив с заполнением нахер никому не нужных отчетов, которые велись только лишь потому, что к этому привык старик Закклай и ни в каком другом виде информацию воспринимать не желал, Леви откинулся на спинку кресла и размял шею. Он перевел дыхание в предвкушении выходных и, собрав бумаги, направился к Эрвину. Свою протеже он не видел уже несколько часов, и где именно Рошель ошивалась, ему было неизвестно. Однако он хорошо чувствовал ее присутствие, а значит, кровопийца была где-то поблизости.
Дверь в кабинет была приоткрыта, и, без стука распахнув ее, Леви застыл на пороге в легком изумлении и замешательстве. Он и сам не понял, что испытал в тот момент.
Откинувшись на своем кресле сидел Эрвин с расстегнутой наполовину рубашкой, держа в одной руке стакан с виски, а другой поглаживал лодыжку Рошель, что весьма раскрепощенно расположилась на его столе, перемешивая колоду карт.
— Ты под гипнозом? — он вопросительно поднял бровь, переводя взгляд с длинных женских ног на Смита.
— Нет, — едва заметно улыбнулся командующий.
— Твои отчеты, — произнес Леви, передавая ему картонную папку.
— Что ж, вы вновь проиграли, — Рошель отбросила волосы назад и спрыгнула со стола, направляясь к выходу, — Мне не нужен гипноз, капитан, — прошипела девушка, презрительно оглядывая Аккермана, — Моего женского обаяния более чем достаточно.
— С тебя рапорт о том, где пропадала полдня, — с привычным безразличием ответил Леви. Однако ему не было все равно. И Рошель это знала.
— Не стоит, — мягко произнес Эрвин, — Я сам ее попросил.
— Ты слишком многое ей прощаешь, — заметил капитан.
— Женщинам, в принципе, прощается многое, — блондин сделал глоток обжигающего горло виски, — Красивым-вообще все на свете.
— Считаешь ее красивой? — Аккерман наполнил стакан содержимым бутылки.
— А ты разве нет? — Эрвин усмехнулся, давая понять, что вопрос риторический.
— Не знаю в какую игру ты играешь на этот раз, но хорошего вечера, — Леви отсалютовал стаканом и, опустошив его, покинул кабинет.
Аккерман испытывал неоднозначные чувства. Раздражение с каким-то странным непринятием. Кровопийца без особых на то усилий выводила его из себя. Какого черта она вообще разговаривала с ним в таком тоне еще и в присутствии Эрвина? Что за сучья натура у этой женщины?
Вернувшись в свой кабинет, он вновь обнаружил Рошель. Правда, та уже сидела не на столе. «А жаль», — на долю секунды подумал он, вспоминая ноги, закинутые на подлокотник кресла. Подобные мысли выводили его из себя еще больше, чем все выходки Рошель вместе взятые.
— Ваш рапорт, — произнесла девушка.
— Это твой рапорт, Лапьер, — низким голосом произнес он, — Раз написала, то проваливай отсюда.
— Есть, — выдохнула она.
— Есть, капитан, — раздраженно поправил Леви.
— Есть, капитан, — не менее раздраженно повторила Рошель и в спешке направилась к двери, рассчитывая вписаться в небольшое расстояние между стоящим у нее капитаном и выходом. Но не вписалась. Девушка задела его плечом.
Аккерман стиснул зубы и сделал раздраженный шаг вперед, с силой впечатывая Рошель в стену.
— Какого хера ты себе позволяешь? — он прорычал это ей на ухо, выделяя каждое слово.
Девушка перевела на него слегка помутневший взгляд, но страха или сожаления в нем не наблюдалось.
— Отвечай, — повторил он.
Лапьер сделала глубокий судорожный вдох, отчего верхняя пуговица на ее рубашке расстегнулась, открывая доступ к ложбинке в зоне декольте. Вот теперь в глазах появилось что-то отдаленно похожее на опасение.
— Я жду, — прошипел Леви, не без труда отрывая взгляд от черного кружевного бюстгальтера.
 
— Капитан… — выдохнула она, обдавая его горечью шоколадного виски.
— Ты пила? — он в изумлении поднял брови.
Рошель кротко кивнула. Выходит, некоторую пищу она все же могла принимать. Значит, сейчас она была пьяна. Отчасти это объясняло ее поведение, но ни разу не оправдывало. Девушка слегка вздернула подбородок и, приоткрыв рот, коснулась его губ, заставляя резко выдохнуть. Леви лишь сильнее прижал ее, только уже не к холодной стене, а к себе, опуская руку на бедро и поднимая его, оголяя ногу в разрезе длинной юбки. Будто бы против воли он продолжал отвечать на ее горячие влажные поцелуи. Хотелось бы верить, что это все происходит под действием гипноза, однако с ним подобное было невозможно. Игнорируя нарастающее возбуждение внизу живота, Аккерман отстранился.
— Проваливай отсюда, — прохрипел он, выпроваживая кровопийцу за дверь, но та лишь нахмурилась, теряясь в непонимании, — Иди, развлекайся со Смитом, — Аккерман бросил на нее холодный взгляд, — У меня дела.
Отвернувшись, Рошель покинула комнату, понимая, что если бы ее сердце было живо, то, скорее всего, сейчас оно было бы разбито. За всю жизнь подобное случилось впервые. В то, что ее только что отшили, даже верилось с трудом.
Спускаясь по лестнице, Лапьер встретила Петру и невольно оглянулась назад, увидев, как та заходит в кабинет капитана, и ее мертвое сердце разбилось дважды.
— Вот же сволочь…чертов Аккерман, — прошептала себе под нос, после чего на секунду остановилась и направилась в обратную сторону.
Рошель ненавязчиво постучала в дверь, дожидаясь ответа.
— Заходите, — произнес мужчина.
Девушка закрыла дверь, повернув ключ изнутри, и медленным шагом, покачивая бедрами, вернулась к столу, на котором совсем недавно сидела.
Эрвин тоже был пьян, ведь пили они вместе. И опустошенная бутылка, что стояла на подоконнике, была лишь тому подтверждением. Командор никогда не проводил время вместе со всеми остальными, и уж тем более не пил с ними по ряду причин: во первых, он не мог себе позволить заниматься тем, что могло бы подорвать авторитет, а во вторых, даже если бы и позволил, разведчики бы попросту не смогли сами расслабиться в присутствии своего командора. Поэтому, за редкими исключениями вроде Леви или Мика, он почти всегда проводил вечера выходных дней в одиночестве. Что же касалось женщин, то и здесь Эрвин был несвободен настолько, насколько это вообще было возможно. Ведь просто сходить в бордель, как это делали все остальные, он тоже не мог. А на какие-либо серьезные отношения, что в его случае закончились бы женитьбой и детьми, не было времени. В свою очередь, он ограничивался легкими интрижками, сразу объясняя женщинам, что ничего большего дать он им не сможет. Последний год он крутил роман с профессором медицинской кафедры. Однако не так давно Аннет сделали предложение, и она его приняла, осознавая, что от командора ничего подобного все равно не дождется. В любом случае, секса не было уже несколько месяцев, и трахаться хотелось невероятно сильно. А подходящих кандидаток не было и в помине. До сегодняшнего дня. Хоть он и обратил на Рошель внимание сразу, как та появилась в корпусе, ведь такую женщину заметил бы даже слепой, возможности пообщаться с ней наедине до это момента не представлялось. Сегодня девушка всюду бегала за ним хвостиком и нехило так помогала с документацией, благодаря чему Эрвин и освободился на несколько часов раньше обычного.
— Занят? — спросила она, поймав на себе неоднозначный взгляд.
— Одиночеством разве что, — едва заметно улыбнулся блондин.
— Даже так? — переспросила Рошель. Она аккуратно сдвинула вещи со стола в сторону, и вновь подтянулась на него, свесив ноги вниз.
— Да, — вздохнул Смит, и положил ладонь ей на колено.
У него был принцип не вступать в близость с очень молодыми девушками, потому как в силу возраста и неопытности по итогу с ними было больше проблем, чем удовольствия. Что нередко заканчивалось слезами, истериками, бессмысленными обидами и поджиданием его, командора, по разным углам с целью выяснить отношения. Ему все это было не нужно, поэтому он выделял для себя женщин, чей возраст варьировался около тридцати лет. Они были все так же хороши собой, уважали его статус, а самое главное, уважали самих себя и знали, чего хотели, чтобы не опускаться до ненавистного ему поведения. Рошель же было глубоко за двести, а свой точный возраст знала лишь она сама, и к какой категории можно было отнести ее, мужчина пока что не знал. Но, судя по ее реакции, она была далеко не из робкого десятка. Впрочем, может, на руку сыграла и выпивка.