Для тебя (СИ)

— Что происходит? — спросил тот, побледнев от того, как машина начала давать сильный крен вправо. Как будто кто, рукой сверху держа, решил увести судно на крутой вираж. Кейт, схватившись за штурвал, с усилием стала выравнивать самолет.
— Насосы, подающие топливо, выходят из строя. Засеки время после сигнала.
— Какого сигнала? — Владимир, имевший до этой поры пару летных уроков, не мог поверить, что это происходит с ними на самом деле.
— Сигнализации, оповещающей о критическом остатке топлива.
Самолет снижался и надрывно гудел. От страха у Кейт выступили слезы на глазах. Она снова бросила взгляд на Владимира, который не сводил взгляда с горизонта.
— Нам бы реку найти. Там может свободное место для посадки — поляна, бугор, что угодно. Нужно садиться.
Самолет тяжело накренило, разворачивая боком. В салоне теплело.
— Не могу выровнять, — запаниковав, закричала она, чувствуя, как не хватает навыков выводить машину из разворота. Ни опыт пилотирования с Максом, ни хобби не мог научить всему. Она кинуть взгляд на мужчину, который вел самолет с каменным лицом.
— Все получится, — выдавил он, не поворачиваясь, преодолевая потерю равновесия, затем только тряхнул ее за плечо, вселяя в Кейт надежду хладнокровием. Он же уверен? Да? Значит, есть повод для этого?
— Принеси стакан воды.
Она вернулась через минуту со стаканом, поставив его на возвышение приборной доски.
— Это поможет. Следи, чтобы горизонт был прямым!
Кейт кивнула, все знали об этом методе. Только одно дело знать о нем, а другое — садить разваливающуюся жестяную банку. Земля неумолимо приближалась. И пока они живы.
Летели над маленькой речушкой, примерно полчаса высматривая место для посадки. Машина не слушалась. Стараясь сохранять спокойствие, они делали все что могли. Теперь было легче, Владимир говорил, куда забирать штурвалом, чтобы машину не качало из стороны в сторону, как подбитую птицу. Эмоции отошли в сторону, заставив обоих работать вместе, без паники, без слез.
Спустя некоторое время раздался противный пронзительный писк. Владимир посмотрел на наручные часы.
Кейт испугалась — весь перенапряжен, но не думает сдаваться, стараясь максимально воспринимать складывающуюся прямо на глазах реальность, сохраняя внешнее спокойствие. На большее мыслей опять не хватило. Словно что-то важное ускользало от нее.
— Нужно садиться, через тридцать минут закончится топливо.
— Найдем, — пообещал то, что не мог гарантировать.
Они снова стали смотреть землю, и в какой-то миг Кейт поняла, что не сядут. Они не могут найти место. Это чертово ровное место. Да, хоть что! Кругом деревья и ни одной полянки.
Некуда.
Нет им места на этой земле.
— Мы не сможем сесть на лес. Безумие! Деревья пробьют бак — мы взорвемся, — зашептала она, не слыша себя, не чувствуя, как слезы заструились по щекам.
— Сколько времени прошло? — Кейт не сводила взгляда с земли.
— Двадцать шесть минут.
— Мы не… — начала Кейт, через силу заставив себя заткнуться, всхлипывая и давясь словами, но тут же отчаянно прорычав: — Найти место! Ты можешь. Ты все блин, можешь!
Владимир вдруг улыбнулся и ласково, неуместно тепло посмотрел на нее. Друг по несчастью, случайная и желанная киска. Девушка на раз. Много он о ней знал. Через двадцать минут они могут разбиться после отказа двигателей, и в этой ситуации она не сдавалась. Что-то произошло с ним в этот момент. Разве кто-то так верит в другого на краю гибели. Кто так умеет?
«— Забирайте, — произнесла женщина и, развернувшись, пошла назад в комнату.
Он протянул руку и прикоснулся к лодыжке Кейт.
— Мама!!! — пронзительно закричал он пятилетний и рванулся следом за матерью в комнату, от страха не чувствуя, как моча бежит по ноге.
Перед его глазами всплыла картина из детства.
Женщины в белых халатах зашли в их квартиру вместе с милиционером. А маленькая девочка из соседней квартиры закричала:
— Леша, здесь Вову с Колей забирают в детдом! Беги скорее!
Он отчаянно вцепился в лодыжку матери. В квартиру вбежал Леха. Пока чужие люди — две женщины с милиционером — отрывали его от ноги, он вопил как резаный, от слез ничего не было видно.
 
А мама стоит, держится за ручку кухонной двери и улыбается. Ничем не поможет. У окна стоит их отчим и курит, наполняя маленькую кухню отвратительным белесым дымом.
— Не отдавай нас! — кричал Вова, до хрипа, пока мать вяло пыталась отпихнуть его от себя, стряхнуть с лодыжки. Из комнаты вышла третья женщина с Колькой на руках. Тот тоже плакал. Вой Владимира перешел в глухой сиплый рык. Он утроил усилия. Наконец, его оторвали. Он начал изо всех сил отбрыкиваться.
— МАМА!!! МАМА!!!»
— Смотри!
Кейт вырвала его из воспоминаний, в которое он сам словно самолет рухнул, не в силах вырваться. Его самое важное. То, что разъедало душу изнутри. Казалось это было сейчас важнее всего, вспоминать. С усилием он проследил за рукой на прорубленную вдалеке просеку. — Кажется …
Взгляд осветился счастьем, лицо расцвело надеждой сквозь слезы. Кейт не выдержав закрыла ладонью рот и радостно всхлипнула. А второй сжала на мгновение его руку, пока он не веря вглядывался.
— Посадочная полоса!!! Это же? Полоса!
— Время! Давай, моя хорошая, соберись! — больше для себя, чем дня нее рявкнул Владимир, и та, словно маленькая девочка, его маленький пилот, закивала послушно головой. Всхлипывая и стараясь взять себя в руки.
Самолет зашел на круг над крошечной полосой. Та подобно чуду взявшейся из ниоткуда лежала посреди лестной тайги.
— Готова?… Пятнадцать минут.
— Успеем!
Старая, потрескавшаяся, с растущим кое-где невысоким кустарником, но чистая. Чудо чудесное. Без деревьев. Лучшая в мире полоса!
Кейт смеялась одновременно плача.
— Одиннадцать минут, — начался отсчет, пока ее женские руки, такие хрупкие, выравнивали не слушающийся штурвал, чтобы выйти для маневра на второй круг.
— Кейт, крен, вправо. Заденешь деревья! Десять минут. Десять!
Они зашли на последний вираж, разворачивая надсадно сипящую разваливающуюся машину на двадцать градусов.
— Боже, помоги, помоги, — взмолилась Кейт, изо всех сил двигая штурвал вперед, начиная снижение, отчего их мышцы пресса напряглись до предела.
Выпуская шасси и закрылки, запустился двигатель малого газа.
Больше не дышали.
Перед глазами, зажатая соснами и елками спасительная, серенькая полоса жизни.
— Держи ровнее, — Владимир не сводил взгляда со стакана. — Влево.
— Восемьдесят метров.
— Шестьдесят.
— Сорок.
— Двадцать пять.
— Пятнадцать.
— Десять.
— Семь.
— Три.
— Один.
— Кейт.
….
Они почувствовали, грубо толкнувшись колеса шасси ударом о землю, покатились по заросшей тверди.
Самолет задрожал, мелко и часто содрогаясь. На скорости не меньше двухсот километров в час, машина неслась по посадочной полосе.
— Сделали!
— Да! ДА!
Кажется, они кричали одновременно.
Слезы счастья заструились по ее щекам. Кейт их не вытирала. Вместо этого она дрожавшими пальцами врубила реверс, воодушевленно нажимая на тормоз.
 
Раздались визжащий звук торможения и треск деревьев. Крылья самолета срубали ближайшие к полосе. Самолет сбрасывал скорость, затем, соскочив с закончившейся полосы, поехал по живой земле, распахивая, вспарывая колесами, сметая на пути кустарник и низкорослые деревья.