Всегда Ты (СИ)
У меня по спине бегут мурашки.
— КАтёнок — львиное сердце, притащи пивка! — просит Егор, который сидит рядом с ним в идентичной позе, только в его руке бутылка безалкогольного пива.
Улыбаюсь.
Подхалим.
Вздыхаю и иду к холодильнику, продолжая смотреть на Пашу исподлобья. Он провожает меня глазами, делая ещё один глоток. Вернее, он провожает глазами мои ноги, которые слабеют от такого пристального внимания.
Его квадратные плечи опущены. Голова откинута на спинку дивана. Ткань шорт натянулась на его бёдрах. Облизываюсь, глядя на чётко прорисованные грудные мышцы и плоские коричневые соски, потом на его пах.
Врезаюсь в стальную двух-дверную махину и отскакиваю от неё, шипя и потирая лоб.
Смотрю на Благова, он в неверии качает головой, опустив руку со стаканом на живот.
Быстро открываю дверь, чтобы спрятаться за ней и дать себе пощёчину. Поднимаю глаза к небу, спрашивая его — отчего я такая ИДИОТКА?
В холодильнике нет ни одного свободного уголка.
Мы забрали из общежития кое-какие мои вещи и посетили крупны оптовый магазин, чтобы «забить холодильник», как выразился Паша. Этот поход был психологическим испытанием для меня, потому что «забить холодильник» в понимании Благовых, это швырять в огромную корзину абсолютно всё подряд, пока она не наполнится до краёв.
Гора перемешанных продуктов лежащих как попало.
Это тоже испытание, только для моего ОКР.
Хватаю бутылку с пивом и захлопываю дверь, чтобы не видеть этого кошмара. Я уберусь в холодильнике чуть позже. А то не смогу спокойно спать.
Пряча глаза, иду к дивану, шлёпая босыми ногами по деревянному полу.
— Какой хе*ей ты там занимаешься?.. — низким мурашечным голосом интересуется Паша, когда я оказываюсь перед ними.
Вскидываю на него глаза, протягивая Егору бутылку.
— Цветы подрезаю, — отвечаю послушно, становясь между его ног, согнув свою в колене.
Он не двигается.
Просто смотрит на меня.
Смотрит из-под полуопущенных век спокойно и неотрывно, будто я — неизбежность. Смотрит на всю меня, касаясь сразу всего. Ног, рук, моего лица. Ровно осведомляется, сделав глоток из стакана:
— Нафига?
Егор берёт бутылку, и я касаюсь пальцами Пашиного колена. Пробираюсь под ткань шорт, щекоча покрытую мягкими волосками кожу над ней.
— Чтобы не завяли… — отвечаю, глядя в его глаза.
Он склоняет голову на бок и бросает ленивый взгляд на мою флористскую лабораторию. Снова смотрит на меня и спрашивает:
— Тебе цветов купить?
Вздыхаю сокрушенно и сообщаю, пробираясь пальцами чуть выше:
— Их обычно дарят. Ну, знаешь, по какому-нибудь поводу…
— Я дарил тебе цветы? — на полном серьёзе спрашивает он.
— Нет.
Мой ответ чёткий и однозначный.
Не то чтобы меня это смущало. Он подарил мне кучу всего другого тогда. Гору новых открытий и эмоций. В том числе, мой первый оргазм, моё первое возбуждение. Мою первую любовь. И последнюю, походу. Сейчас, когда я смотрю на него такого — настоящего, я чётко понимаю, что совершенно пропала.
Даже если в комнате будет тысяча мужчин, я всегда найду его. Потому что никто никогда не смотрел на меня так, как он. Ни тогда, ни сейчас. Ваня всегда относился ко мне с неким уважением. К моему телу и вообще, будто боялся чем-то оскорбить мои чувства. Не знаю, с чего он это решил. Благов этим не грешит. Он просто берёт и делает со мной всё, что захочется. Без цензуры и даже немного грубо.
Со страстью и напором.
Я хочу его также.
Как женщина хочет мужчину. Грязно и потно. Моя внешность обманчива. Я такая пошлая.
— Ты эту футболку в детском мире купила? — продолжает свой опрос Паша, перехватывая мою ладонь.
Дёргает меня на себя так, что я делаю шаг вперёд, подходя ещё ближе. Мои глаза падают сначала на дорожку тёмных волосков, ведущую в его шорты, а потом на футболку с Микки Маусом.
Разведя руки, спрашиваю:
— Нравится?
Паша поигрывает нижней челюстью, призадумавшись, потом отвечает:
— Наверное.
Пожёвываю губы, улыбаясь.
— Так, ладно, я пошёл… — ворчит Егор, с неохотой вставая с дивана. — Приду через неделю, когда у вас медовый месяц закончится.
Я и забыла, что он здесь.
Я сейчас не шучу.
— Отвезёшь моего КАтёнка утром на работу? — спрашивает вдогонку Паша, продолжая смотреть на меня.
— Во сколько? — стонет Егор, маша руками, чтобы размять плечи по дороге.
Он живёт в этом же доме. Так что это не то чтобы очень большой подвиг.
Паша смотрит на меня вопросительно.
— Я могу на метро… — заверяю их обоих.
— Угу, на жопе надувной, — буркает он и кричит брату. — К восьми будь готов.
Провожаю Егора взглядом. Через минуту слышу, как захлопнулась входная дверь. Спрашиваю Пашу, хмурясь:
— Что, вы меня теперь каждый день возить будете?
Он подаётся вперёд и обнимает рукой мою талию. Ставит стакан на пол, прижимаясь лицом к моему животу. Целует его со словами:
— Не знаю, Кать…с тобой лучше подстраховаться…ещё, бл*ть, под поезд свалишься…
— Что за бред?.. — бормочу, плавясь от удовольствия. — Я жила нормально все эти годы…
— Это меня больше всего пугает… — перебивает он. — Как ты там жила…без меня…
Опять этот ком.
Давит на горло.
Предательский.
Я жила лишённая чувств.
Как в стазисе.
Плакала ночами. Иногда. Скучала по нему. Особенно первое время. Ужасное было время.
— Я…ну…по-разному… — шепчу, закрывая глаза.
Он задирает мою футболку одной рукой и целует мой пупок, прикусив кожу.
Меня шатает.
— Почему не носишь серёжку?.. — хрипло спрашивает Паша, накрывая ладонью мою голую грудь под футболкой.
— Ох… — выдыхаю, запрокинув голову.
Он обводит большим пальцем мой затвердевший сосок, и я накрываю его руку своей через ткань.
Глаза наполняются слезами, и я сжимаю губы, чтобы не расплакаться.
— Где она? — шепчет он, цепляя пальцами мои шорты вместе с трусиками.
У меня по щеке катится слеза, пока он медленно стягивает их с меня.
Он помнит.
Шесть лет назад он подарил мне золотую серёжку для пупка. Да, у меня был проколот пупок в качестве максималистского вызова в одиннадцатом классе.
Золотая серёжка с маленькой бриллиантовой звёздочкой.
Аккуратная и такая красивая.
Его ладонь скользит по внутренней стороне моей ноги. От лодыжки до бедра. Пальцы касаются меня между ног, вызывая дрожь во всём теле.
Я сейчас упаду.
Паша шумно выдыхает, обнаружив, насколько я мокрая. Я такая с тех пор, как поймала на себе его взгляд. Ему даже не нужно меня касаться, я всегда его хочу. Всегда.
— Кать?.. — сипловато зовёт он, осторожно проталкивая в меня два пальца.
Раздираемая эмоциями, отскакиваю от него, подхватывая шорты и возвращая их на место.
Стирая со щёк слёзы, быстро топаю на кухню. Замираю перед рабочей поверхностью, хватая сразу три розы. Сдерживая себя, осторожно луплю молотком по их кончикам.
Я не хочу ничего вспоминать. И про эту серёжку тоже.
Это было ужасное время. УЖАСАЮЩЕЕ.
— КАтёнок… — ласково зовёт Паша, возникая за моей спиной.
Окружает меня своими руками и отбирает молоток. Убирает его в сторону и разворачивает меня к себе. Кладёт руки мне на плечи, прижавшись губами к моему лбу. Его голая грудь пахнет гелем для душа. Вместо того, чтобы уткнуться в неё носом, отталкиваю его. Он делает шаг назад, глядя на меня невозмутимо.
Стоит, слегка расставив ноги, и ждёт. Головокружительно сексуальный. И у него эрекция. Тяжёлая ткань шорт не в состоянии спрятать её.
Но, мне сейчас вообще не до этого.
Просто не могу с собой совладать.
Я понимаю, вспоминать старые обиды — это самое тупое, что можно придумать. Но мне просто необходимо выговориться. Я не могу больше носить это в себе. Моя грудь вибрирует от сдерживаемых слёз. Поворачиваю голову и смотрю в окно, выпаливая:
— Я пожертвовала её центру социальной помощи! В тот год, когда ты уехал!