Потерянные в прямом эфире (СИ)
Нашей компашке был выделен небольшой закуток, расположенный в самом углу опенспейса. Несколько столов, компьютер и забытый кем-то фикус, практически завядший и всеми заброшенный, который я буду выхаживать весь следующий месяц одного упрямства ради.
Ребята что-то негромко обсуждали, сидя вокруг стола, я же оккупировала свободный компьютер, просматривая письма, которые с таким старанием сочиняла половину вчерашнего дня. Итоговый вариант мне очень понравился. Глубоко в душе надеялась на то, что мой текст оценят и как минимум отметят это на словах, как максимум — пустят в работу.
Я вообще была достаточно высокого мнения о себе и своих способностях. Поэтому, когда на нашем горизонте появилась Регина, я уже мысленно потирала руки в ожидании своего звёздного часа. Единственное, помня вчерашние наставления Игоря, всеми силами старалась сохранять внешнее спокойствие и вообще казаться максимально безразличной. Что, впрочем, не мешало мне в нетерпении ёрзать на стуле.
Следующие пять минут отдалённо напоминали знаменитую сцену из «Приключений Шурика», где озвучивали список разнарядок на день. Правда, выбора нам никто не давал.
— В распоряжение рекламщиков у нас сегодня пойдёт, — начала Морозова, выдерживая длительную паузу, — Комаров.
На что Илюша просто кивнул головой, без лишних вопросов принимая свою участь на ближайшие восемь часов. Примерно так же реагировали все остальные, пока очередь не дошла до меня, оставленной на десерт.
— Бодрова, — абсолютно будничным тоном озвучила она, — сегодня на рассылке. Корреспонденцию и расходы на проезд получишь на ресепшене.
Все покосились на меня: кто-то с сочувствием, кто-то с плохо скрываемым злорадством, мол, довыделывалась.
— Но… это же работа курьера, — возразила наивная я.
За что тут же получила морозный взгляд под стать фамилии ведущего маркетолога.
— А у нас, Бодрова, любой труд почётен.
Спорить дальше не стала. И не потому, что испугалась, скорее, взыграла гордость и уверенность в том, что это всего лишь попытка поставить меня на место.
В общем, второй день практики прошёл плодотворно: пока остальные ребята постигали азы маркетинга, я каталась по Москве с охапкой бумаг в руках и гудящими от каблуков ногами. Во всей этой ситуации был один плюс: в метро было прохладно, утренний поток столпотворения уже схлынул, поэтому можно было ощутить даже некоторое подобие комфорта.
Москву любила уже только за то, что здесь никому не было дела до того, как и что я делаю. Здесь каждый жил своей жизнью, не особо стремясь постичь личную жизнь соседа, и это меня радовало. И пусть общажная среда была ещё той клоакой, где почти каждый знал, что у кого на завтрак и кто с кем спит, а сплетни распространялись с космической скоростью, даже несмотря на это, по-настоящему каждый из нас был предоставлен только самому себе.
Сбежав в столицу в шестнадцать из своей глубинной глубинки, я не переставала ежедневно ловить кайф от того пьянящего чувства свободы, что всё ещё заставляло мою кровь быстрее бежать по венам, вопреки всем трудностям и вечному безденежью. Всё это мелочи. Главное — здесь можно было жить, к чему-то стремиться и бороться за свою мечту.
Впрочем, с минусами тут тоже был полный порядок. Как, например, сегодня, когда в моём личном списке «недостатков столичной жизни» на первое место неожиданно вышло расстояние. Прокатиться по десяти разным адресам, раскиданным по противоположным концам города, неожиданно заняло весь день. То ли это у меня были проблемы с логистикой, то ли маршрут был действительно неудобоваримый, но в офис я вернулась, лишь когда все нормальные люди уже собирались домой.
Кажется, это превращалось в традицию — проводить здесь вечера, будучи уставшей, голодной и без ног.
Ребята встретили меня заинтересованными взглядами, в которых я не увидела особого сочувствия. Но я и сама сделала всё возможное, чтобы никто не заметил степень моей «затраханности» мотанием по городу.
С невозмутимым видом опустилась на диван, в тайне мечтая лишь об одном — стянуть с себя босоножки и точным броском отправить их в мусорку. Но, когда я уже была близка к столь радикальному решению проблемы, рядом появилась Ника, с невинным видом защебетавшая о том, как плодотворно прошёл их день.
Слушала я вполуха, гадая, действительно ли она ни черта не понимает, насколько её слова усиливают чувство досады, разливающееся внутри меня, или же просто притворяется. Пока я склонялась к последнему, однако это не мешало мне мило улыбаться и делать восхищённые глаза — пусть человек порадуется, мне не жалко.
Когда ода «Ассоли» подошла к концу (стрелка часов только-только перевалила за шесть, обозначая конец рабочего дня) она поднялась с дивана, качнув своими рыжими локонами, и, чмокнув меня в щёку, упорхнула в сторону выхода. Неприязненно поморщившись от ощущения начинающей пульсировать в висках боли, я уже хотела от души выругаться, известив чахлый фикус о том, что на самом деле думаю о происходящем, когда возле дивана материализовался Илья.
— Устала? — кажется, вполне искренне спросил он и протянул мне бутылку с водой. — Там на кухне ещё парочка бутербродов есть.
Строить из себя неприступную стерву неожиданно расхотелось, и я просто кивнула головой.
— Спасибо, — от души поблагодарила Комарова, слегка растерявшись, когда он сел рядом, передавая мне кипу листов.
— Регина сказала на завтра заполнить.
— Мне?
— Всем. Это программная часть практики. Что-то типа активного целеполагания, завтра будем отчитываться.
Я всё-таки застонала, уткнувшись лицом в бумаги. Илья сочувственно похлопал меня по плечу и неожиданно предложил:
— Тебе помочь?
Он был простой как три копейки и искренний в своих порывах, это обезоруживало и подкупало настолько, что в компании Ильи я позволяла себе такую роскошь, как просто побыть собой.
Устало улыбнувшись, отрицательно качнула головой:
— Спасибо, но… нет. Боюсь, что Королева ледяных сердец не оценит.
— Ты про Морозову?
— Тсс-с-с, не упоминай это имя в суе.
Он засмеялся, оценив мою шутку, а я украдкой рассматривала своего «рыцаря». Худой, я бы даже сказала, что тощий, с непропорционально большой головой, которая казалась ещё больше из-за копны непослушных кудрей, торчащих в разные стороны. Илюша таким и был — слегка несуразным, иногда наивным и… очень добрым. Если честно, то я так и не смогла понять, как судьба занесла его на нашу специальность, ему бы в ветеринары пойти, ну или, на крайний случай, в педагогический, а не вот это всё…
— Хочешь, я за кофе схожу? — отсмеявшись, предложил он, но я отказалась, решив быть принципиальной до конца. Ключевского же вчера так старательно «отбривала», вот и этого тоже… попыталась оградить от своих тараканов.
Вся разница оказалась в упорстве. И если Илюша понял со второго раза, то Большой Босс умудрился накануне дотащиться до самой моей общаги, маскируя всё это дело благородством и отвагой. Хотя на самом деле ему было скучно, я видела это по его холодным глазам, за исключением тех моментов, когда очередная моя выходка пробуждала в них чертей.
И да, мне это было приятно. Но заходить слишком далеко я не планировала.
***
Моя успешная карьера «мальчика на побегушках» продолжилась и на следующий день. Стоило только на утренней планёрке водрузить перед Региной ровненькую стопку бумаг с планированием деятельности на ближайший месяц (которую я сочиняла едва ли не до ночи, с трудом успев в общагу до наступления комендантского часа), как мне в ответ протянули листок с новым списком адресов. Проявив небывалую для себя стойкость, промолчала, позволив лишь чуть заметно дёрнуться правому глазу.
Но уже следующим утром, получив свой третий маршрутный лист, я не сдержалась и высказала всё, что думаю о мелочности некоторых.
— Вас тут никто не держит, — спокойно выговаривая каждое слово, уверенным тоном сообщила мне Морозова. Самое поганое, что да, эта практика была нужна исключительно мне, и никаких рычагов давления у меня попросту не имелось. Поэтому, не найдя никаких доводов, я резко выдернула из её когтистых лап с алым маникюром ненавистный лист бумаги, злобно растянув губы в приторной улыбке.