Потерянные в прямом эфире (СИ)
Игорь всё так же руководил «Ассолью», всецело отдаваясь рабочему процессу, я продолжала ходить на пары и бороться с токсикозом. С работой пришлось завязать по одной простой причине — толку от меня было ноль. Я встречала покупателей с видом полумертвеца, что вряд ли могло сопутствовать хорошим продажам, разве что из жалости.
Поэтому у меня в жизни осталось не так много развлечений: посещение университета, встречи с Надей и Светой, ну и попытки обустроить квартиру Игоря. Вообще-то, это была его идея. Наверное, Ключевский надеялся на то, что дизайнерский вопрос хоть немного взбодрит меня. Правда, он не учёл одного: я так и не смогла начать относиться к его дому как к собственному, поэтому дело шло ни шатко ни валко. Единственное, в чём я преуспела, — это в разрисовывании стен будущей детской, причём собственноручно. Бывший босс бухтел, пугая меня возможным вредом от того, что я надышусь краской и вообще мне нужно больше отдыхать, на что я честно кивала головой и втихаря продолжала рисовать своё дерево: отчего-то мне казалось, что будущему ребёнку будет приятно. Но я ведь не была конченой дурой, и продавец в магазине заверил меня в том, что акрил не способен нанести мне вреда, при условии, что я не буду его есть. Но на всякий случай я каждый раз открывала балкон настежь, проветривая квартиру.
В один из таких дней ко мне через балкон забрёл толстый соседский кот, которого мадам Ветрова фанатично именовала Иммануилом. Вообще-то, это была далеко не первая наша встреча (кот порой позволял себе вольности), но на этот раз что-то пошло не так, и мохнатый Иммануил умудрился уронить на себя поддон с краской. Обретя окрас нежно-салатового цвета, он завопил так, что я чуть… не родила, хотя там и рожать ещё толком было нечего. Схватив это чудовище на руки, я потащила кота в ванную, запихав его под струи воды, что конечно же не понравилось наглой животине. Через полчаса мы с ним сидели в ванной, оба мокрые и грязные. Краска уже начала схватываться на шерсти, и я не придумала ничего лучше, чем побрить кота бритвой Игоря.
Эффект вышел забавный. Если подключить фантазию, то можно было даже сказать, что Иммануил стал похож на льва. Но очень плохо побритого льва: мохнатая голова, «сапожки» на лапах и спутавшийся хвост. Само же жирное тельце было покрыто плохо сбритыми волосками и неровными оплешинами.
Когда вечером Игорь пришёл домой, он обнаружил следующую картину: зарёванную и исцарапанную меня и недосфинкса, который выглядел как жертва насилия, у него даже глаз дёргался. К счастью, с мадам Ветровой Ключевский объяснялся сам, но вопли Ольги Вениаминовны я слышала даже за закрытыми дверями.
— Ну брить-то его зачем было? — вздыхал Игорь, уже сильно позже. Я молчала, печально шмыгая носом и думая о том, что это он ещё не видел, что стало с его новенькой электробритвой.
Инцидент с котом имел для меня два очень важных последствия: во-первых, я нажила себе едва ли не кровного врага в лице мадам Ветровой, а во-вторых, Игорь неожиданно решил, что, сидя дома, я скучаю и по-своему схожу с ума, поэтому с этого дня он стал больше времени уделять моей скромной персоне.
***
К декабрю наши отношения можно было назвать устоявшимися. Пару раз в неделю Игорь старался пораньше вырваться с работы и устроить мне культурную программу. Окультуривалась я плохо, ибо было что-то неискреннее во всех этих походах в театры и рестораны, поэтому очень быстро наши выходы в свет приобрели формат вечерних прогулок. Мы долго бродили по городу: Ключевский оказался прекрасным знатоком старой Москвы, он с удовольствием делился её секретами, с новой стороны открывая для меня столицу. Он любил свой город, любил бешеный темп мегаполиса, при этом умея ценить островки спокойствия, хранившие в себе воспоминания о его детстве, юности и о чём-то ещё.
Его родители почти десять лет назад эмигрировали в Германию. Он рассказывал о них без особого энтузиазма, но полученной информации хватило, чтобы сделать вывод о том, что у них были прекрасные отношения, что, впрочем, не мешало Игорю временами чувствовать себя оторванным от семьи, словно в их прошлом хранилась некая недосказанность.
Игорь относился ко мне с уважением, и я старательно отвечала ему тем же. И пусть роль домохозяйки не была мне близка, я пыталась делать всё, чтобы как-то оправдать своё пребывание в доме.
По мере того как мой токсикоз стал проходить, я действительно стала чувствовать себя лучше, словно пробуждаясь после длительного сна. Нет, я не загорелась идеей материнства и всё ещё считала происходящее неправильным, но сопротивление больше не было столь острым и отчаянным. Согласно заверениям моего врача беременность протекала хорошо, все анализы были в порядке, единственное, за что я периодически получала нарекания, — медленный набор веса. В первые месяцы беременности я потеряла прилично килограммов, которые никак не желали возвращаться. Живот рос едва заметно, и даже к концу второго триместра сложно верилось в то, что там кто-то есть.
На дворе была зима, я носила свободные свитера, и, если бы не общага, которая стала свидетелем моей тошноты на первых неделях, никто бы в жизни не догадался, что в скором времени я собираюсь родить.
***
За неделю до Нового года Игорь неожиданно засобирался в командировку, отчего мне сделалось крайне грустно. Зимняя сессия была сдана досрочно, и всё, что мне оставалось, — это шататься по дому. И даже с ремонтом было покончено.
Друзья были поглощены зачётами и экзаменами, а те, кто был готов забить на учёбу, предпочитали бурные гуляния с алкоголем, я же вдруг оказалась вынесена за скобки студенческой жизни.
— Может, пригласишь подруг пожить? — предложил Игорь, наблюдая за тем, как я чахну в четырёх стенах. К его чести, Ключевский никогда не выставлял себя хозяином этого дома, давая мне полную свободу действий. Но я всё равно не могла расслабиться полностью, поэтому предпочитала встречаться с друзьями где-то в другом месте.
Судя по-всему, он испытывал некоторую благодарность по отношению к Наде и Свете за то, что они вложили свою лепту в цепочку событий, в итоге приведших к сохранению моей беременности.
Идея звучала неплохо, но ей всё равно было не суждено осуществиться, ибо Надя собиралась на праздники уехать к родителям, а Светка была поглощена сессией и своим новым романом с… Витей. К тому же уже было заготовлено собственное безумное желание:
— Я хочу поехать домой… к маме.
***
Наверное, это тоже была судьба, ибо командировка Ключевского намечалась именно в мой родной город. Ехать было страшно. Даже не будь я беременной, всё равно бы ужасно нервничала. Я не знала, как родственники воспримут новости, и не имела никакой гарантии, что дорога домой не будет закрыта мне навсегда. Ситуацию усугубил Игорь своим заявлением:
— Я хочу познакомиться с твоей семьёй.
Это прозвучало столь неожиданно, что я ещё с полминуты смотрела на него, не моргая. Мы уже несколько часов ехали по федеральной трассе. Моё присутствие в машине заметно замедляло скорость нашего движения: Игорь не позволял себе разогнать машину, хотя я знала, что обычно он предпочитал гнать, экономя время и ловя драйв. Вследствие чего он заскучал. По крайней мере, иных причин для его заявления я не видела.
— Ты шутишь?
Моё желание съездить на родину было обусловлено пониманием, что, возможно, больше у меня никогда не будет такой возможности. И уж тем более у меня не было намерения вмешивать его в свои семейные разборки.
Но у Ключевского, как обычно, обнаружилась своя правда:
— Думаю, что в силу сложившихся обстоятельств я обязан представиться твоим родителям.
— Какое благородство, — не сумела скрыть своего ехидства. Он нахмурился, а я поспешила пояснить. — Дело не в тебе, просто я не уверена, что мама с отчимом примут моё положение.
— Тогда тем более. Я помню, ты рассказывала, что у вас непростые отношения.