Поднятые до абсолюта (СИ)

Зимич проснулся среди ночи и долго лежал, всматриваясь в темноту. Заиндевевшее окно светилось в темноте голубым лунным светом: мороз ударил нешуточный. В тишине было слышно, как он потрескивает в стенах, словно стискивает дом в ледяной кулак. Капля воды сорвалась с умывальника в ведро, громко стукнув по его пустому деревянному дну. Из-за стенки доносилось тихое посапывание Стёжки.
Почему-то сильно болели руки, и Зимич подумал, что под повязками они могут незаметно обрастать чешуей. Он долго щупал ладони, но не почувствовал ничего кроме боли. Ему пришло в голову встать и размотать повязки, посмотреть, что под ними. Глупо, конечно, но без этого он не смог бы уснуть.
Зимич вышел в кухню и сунулся в печь за угольком, чтобы зажечь свечи, как вдруг увидел за окном сполохи высокого огня. Пожар? Сквозь морозный узор ничего кроме пламени он не разглядел, поэтому недолго думая надел валенки и выбежал на крыльцо.
Это был не пожар. Огромный костер горел в десяти шагах от дома, облизывая снежные шапки на ветвях подступавших к избушке сосен. Пламя было ровным и бездымным, мирно потрескивали дрова, а перед костром стоял хозяин, но стоял как-то странно, раскинув руки и подняв голову. Он что-то говорил, но не так, как человек говорит сам с собой, что-то бормоча себе под нос или шевеля губами. Он говорил громко и отчетливо, будто разговаривал с кем-то. Если бы Зимич не видел настоящего колдуна, то решил бы, что Айда Очен — колдун. Впрочем, в Лесу колдовали многие. Кто-то умел лечить болезни, кто-то занимался ведовством, кто-то — чародейством. Но настоящих колдунов, тех, которые могли гнать облака и останавливать лесные пожары, было немного. Один на пять-шесть деревень.
Слова, которые произносил Айда Очен, не напоминали заклинания — и все равно оставались непонятными.
— Я хочу вернуться в Славлену… Я скучаю. — Он делал паузы, словно слушал невидимого собеседника. — Мрачуны не высунутся из Храста, я уверен. Да, все получается, как задумано. О чудовище не беспокойтесь.
Зимич замер на крыльце, не зная, уйти ему в дом или остаться. Если остаться, получится, что он подслушивает, а если уйти и сделать вид, что ничего не заметил, выйдет совсем уж нечестно.
Но говорил хозяин недолго — огонь вдруг опал, словно устал рваться в небо, и забился на углях синими язычками. Хозяин опустил руки и выдохнул, как будто долго держал на плечах невидимую тяжесть, а потом оглянулся и подмигнул Зимичу.
— Не спишь? — спросил он весело.
— Я думал — пожар, — ответил Зимич.
— Нет, это не пожар. — Хозяин ногой намел снег на угли, они недовольно зашипели и быстро погасли. — Что ж ты не оделся? Холодина-то какая!
Только тут Зимич заметил, что продрог до костей. Мороз…
— Пойдем в дом, попьем горячего. — Хозяин, поднявшись на крыльцо, дружески сгреб его за плечи и подтолкнул к двери.
Вина Зимичу не хотелось, но Айда достал из печки чугунок с медовым настоем из трав. По кухне пополз пряный аромат.
— Здорово пахнет, правда? — Он поднес горшочек к носу. — Никаких заморских вин не надо. Садись, чего стоишь.
Зимич помялся: он чувствовал себя неловко.
— Послушай, ты извини, что я за тобой подглядывал.
— Брось, — отмахнулся Айда. — Я и не прятался.
— А… ты ведун?
— Нет. Я не ведун. — Глаза хозяина смеялись. — Я волшебник. Я умею творить чудеса.
Зимич не понял, шутит он или нет.
— Не веришь? Вот смотри. — Айда достал из-за пазухи белый камень и положил его на раскрытую ладонь. — Задуй свечу.
Зимич ловко прихлопнул огонек двумя пальцами.
И тут на ладони хозяина вспыхнул свет, немного желтоватый и удивительно яркий, как сотня свечей, — будто солнце заглянуло в дом. Зимич зажмурился.
— Нравится? Зачем нам свечи? — Хозяин водрузил камень на полку возле стола. — Пусть горит.
Зимич с удивлением оглядел кухню. Даже солнечным днем здесь не бывало так светло! Была видна каждая щербинка на стене, каждая трещинка на побелке печи!
— Теперь веришь?
Зимич неуверенно кивнул. Таких чудес не могли делать и настоящие колдуны.
 
— Послушай, — он взял в руки кружку с горячим настоем, — я давно хотел у тебя спросить… Не потому что ты… волшебник… Мне показалось, что ты образованный человек.
— Несомненно. Я этого и не скрываю. Кстати, давно хотел показать тебе мою библиотеку.
— Я не об этом, — Зимич замялся, — я… Ты же знаешь, я убил змея…
— Знаю. И что? — Лицо хозяина вдруг стало жестче и серьезней.
— Как ты думаешь, это правда? То, что человек, в одиночку убивший змея, сам станет змеем?
— Конечно. Чистая правда. — Айда невозмутимо повел плечом.
Зимич сглотнул. Он не ждал такого ответа. Он думал, хозяин хотя бы немного это смягчит. Оставит хоть какую-нибудь лазейку для надежды.
— Глупый, чего ты боишься? — Грустная улыбка коснулась лица Айды. — В этом нет ничего страшного. Напротив, это хорошо.
— Я не вижу в этом ничего хорошего. — Зимич отодвинул кружку и встал.
— Да ладно, — хмыкнул хозяин, — ты привыкнешь. К этому надо просто привыкнуть.
— Я не хочу к этому привыкать! — рыкнул Зимич и развернулся, направляясь к себе в комнату.
— А я говорю, ты привыкнешь, — кинул хозяин ему в спину.
Зимич захлопнул дверь и упал на постель, зарываясь лицом в пуховую подушку. Что еще можно сделать? Пока не поздно, кто еще может помочь? У кого спросить совета?
Колдун. Бесноватый и мудрый старик… Вот кто знает точно! А если он скажет то же самое, что Айда Очен? Пусть. Вот когда он это скажет, тогда и посмотрим!
Зимич уснул неожиданно быстро, успокоенный новой маленькой надеждой.
Он проснулся до света, и воспоминание о произошедшем ночью подкинуло его с постели. Стёжка уже топила печь, и на сковороде скворчало что-то аппетитное. Охотники редко что-нибудь жарили, обычно тушили, варили или пекли, но Айда Очен был не только образованным человеком, но и зажиточным, мог позволить себе жечь лишние дрова и тратить дорогое в Лесу масло.
— Будешь оладушки? Деда вчера муки привез, и простокваша с вечера осталась.
Перед дорогой стоило поесть, и Зимич не отказался. Хозяин пришел со двора, зябко потирая плечи обеими руками.
— Оладушки, говоришь? Это хорошо… — Он уселся за стол, пристально глядя на Зимича.
— Я уйду сегодня, — ответил Зимич на его взгляд.
— Куда? — спросил Айда так буднично, словно и не ждал ничего другого.
— К колдуну пойду, в Бровицы.
— Ну иди, — Айда пожал плечами, — тебя там убьют, как только увидят.
— Я дотемна не доберусь. А в темноте не увидит никто.
— Кроме самого колдуна. Но если что — возвращайся. Мне тут скучно одному, а я еще не показал тебе библиотеку.
— Что ж ты за отшельник, если тебе скучно одному? — проворчал Зимич.
— А я не отшельник. Я волшебник. — Айда усмехнулся одними глазами.
Зимич ничего не ответил и пошел на двор.
Стёжка собрала ему в дорогу узелок с едой, дала рукавицы, теплый пуховый платок и сама завязала его вокруг груди крест-накрест.
— Холодно сегодня. Почему ты не хочешь подождать? Деда говорит, через пять дней теплей станет, снег пойдет…
— Потому и не хочу. Навалит снега в лесу, тяжело ходить будет. А метель еще хуже мороза. — Зимич надел шапку. — Спасибо этому дому…
Айда, как всегда, был где-то во дворе. Зимич поискал его, чтобы попрощаться и поблагодарить, но хозяин к нему так и не вышел. Может, обиделся? Зато Стёжка стояла на крыльце, пока Зимич не скрылся за деревьями.
За три года жизни с охотниками он научился ходить по лесу. Солнце, на рассвете мутное и тусклое, к полудню выпустило острые лучи и резало глаза, отражаясь от снега. Зимич не решился отдаляться от реки, но и на берег выходить поостерегся. Напрямик через лес он бы добрался до Бровиц часа за три, по реке же рассчитывал дойти как раз к наступлению темноты. Но то ли снег был уже слишком глубок, то ли Зимич ошибся, примериваясь, но короткий зимний день погас гораздо быстрей, чем он надеялся. Луна, набиравшая силу, еще на закате вылезла на небо и вскоре взлетела над лесом белым ярким фонарем, бросая на снег сине-сиреневые тени деревьев.