Игра света (ЛП)

— Я могу пойти прямо к Энн Доэрти. Она бы не оставила парня в такой ситуации, если бы знала обо всем.
— А вот это неплохая идея, — сказала мама.
— Я должен пойти прямо сейчас, потому что ему придется вернуться домой. Возможно, будет лучше, если Сара пойдет со мной и расскажет Энн обо всем, что знает.
Энн Доэрти была социальным работником нашего города. Больше всего на свете я хотела помочь. Я бы сделала все, что было в моих силах. Я уже было открыла дверь, чтобы спуститься к ним и сказать об этом, но разозленный голос мамы остановил меня.
— Ты, должно быть, шутишь. Я не хочу, чтобы Сара хоть как-то была связана со всем этим. Как ты мог даже предложить такое?
— Мэгги, — сказал папа. Затем, голоса стали стихать по мере того, как они начали идти по коридору. Я больше не могла их расслышать, и только подозревала, что они продолжали говорить обо мне.
Стоя около двери, готовая выйти, как только позовет папа, я услышала шаги по лестнице и знакомые звуки, когда папа поднял со стола в холле свои ключи от машины. Когда они так и не позвали меня, я поняла, что мама настояла на своем.
Меня накрыло полное разочарование и ощущение беспомощности, что происходило всегда, когда дело касалось Спенсера. Папа хотел, чтобы я поехала с ним, но он уступил маме, как делал всегда. Она всегда вынуждала его отступить. Но в этот раз все было по-другому. В этот раз Джексон Пирс не просто получил штрафную квитанцию. В этот раз все было намного хуже, и мы должны были сделать все возможное, чтобы остановить это. Я была готова спуститься вниз и высказать свою точку зрения, и было неважно, как много неприятностей могло мне это принести, но в этот момент мама позвала отца и вернулась на кухню.
В этот момент я решила тайком выбраться на улицу, пока они разговаривали в другой комнате. Я тихонько открыла входную дверь и выбежала на газон. Затем я забралась в кузов папиной машины, бесшумно закрыв за собой заднюю дверцу, и свернулась клубком на полу машины. Когда папа приедет к миссис Доэрти и обнаружит меня, у него не будет другого выхода, кроме как позволить мне поговорить с ней, или мне самой придется встретиться с ней и рассказать обо всем.
Пока я лежала на полу, свернувшись калачиком, было такое ощущение, что готовлю еду. Солнце в течение всего дня нагревало машину, и весь жар скопился внутри салона. Прошло примерно минут десять, прежде чем я рискнула приподнять голову и вздохнуть немного свежего воздуха. Как только я это сделала, тут же заметила отца, выходящего из дома. Втянув в себя воздух, я снова нырнула на пол.
Машина пошатнулась и опустилась вниз, когда он забрался внутрь и захлопнул дверь. Затем, завел двигатель, и мы поехали задним ходом по подъездной дорожке. Выглянув из-под сиденья сквозь заднее стекло машины, я увидела ночное небо. Папа включил кондиционер, холодный воздух из вентиляционных отверстий защекотал мою вспотевшую спину. С каждым поворотом мое тело понемногу сдвигалось в бок.
Пока мы двигались в сторону нашего пункта назначения, в моем животе образовывался и рос огромный узел. Я надеялась, что папа не слишком расстроится, когда обнаружит меня здесь. Но я знала, что он меня поймет. Мы были очень схожи с ним. Если бы он оказался на моем месте, то поступил бы точно так же, чтобы помочь тому, кто был ему небезразличен. Он бы поступил по совести, так же, как всегда учил поступать и нас.
Когда машина начала замедляться, я вытянула шею и рискнула выглянуть в окно, чтобы осмотреться. Мы стояли на светофоре на объездной дороге, которая пересекала шоссе № 6. Когда я начала снова опускаться на пол, услышала грохот мотора приближающейся машины. Звук все увеличивался, пока машина не остановилась прямо позади нас. Через окно мне был виден верх капота грузовика. Снова вытянув шею, я заметила, что машина была красной, с широкими серебристыми полосами по бокам. Я застыла, и в этот момент весь мой мир перевернулся.
Это началось в тот момент, когда громкий звук разбившегося стекла разнесся по всей машине. Мое лицо и грудь будто горели огнем, когда я повалилась на дверь, подлокотник врезался мне в спину. Краем глаза я заметила, как голова отца дернулась в сторону, прежде чем он скрылся из виду. Затем красная машина завелась и сделала крутой разворот, уезжая от нас проч.
 
Я посмотрела вниз на сиденье, оно было усыпано миллионом мелких осколков стекла. Потом что-то мокрое потекло по моей футболке. Что-то стекало с моего лица. Используя предплечье, я протерла лицо и позвала папу. Но я не смогла ничего услышать, потому что в ушах стоял звон. У меня перехватило дыхание, когда я наклонилась к переднему сиденью и посмотрела вниз.
Он завалился на центральную консоль, его голубая рубашка была пропитана кровью. Я подняла взгляд выше, к его затылку, и в груди все сжалось. Там, где должна была находиться правая часть лица папы, не было ничего.
Пелена затянула мои глаза. Низкий всхлипывающий звук вырвался из горла. Я протянула к нему трясущуюся руку, но тут же остановилась, едва понимая, где можно прикоснуться, не желая причинять ему боль. В отчаянии я отклонилась назад и схватилась за дверную ручку. Сначала моя рука соскользнула, и я попробовала еще раз. Наконец, дверь со скрипом открылась, выбрасывая меня наружу из машины на теплый асфальт. Пытаясь встать на ноги, я огляделась. Вокруг не было никого, чтобы помочь нам. Мы были абсолютно одни.
У меня внутри стал зарождаться громкий крик, потом он стал подниматься вверх к груди и выше, пока, наконец, не вырвался наружу из горла, заложил мне уши, эхом раздаваясь в ночи.
  
Глава 12
 
Потерянный путь
 
(Примеч.: работа художника Ричарда Редгрейва.
Английский живописец, теоретик искусств, член Королевской Академии Художеств)
Прошло немного времени после случившегося, когда мимо нас проехали какие-то люди, буквально несколько минут, может, и меньше. Я не была уверена, я вообще едва соображала. Но они нашли меня прежде, чем я смогла залезть в машину и попытаться найти телефон или рацию, чтобы вызвать помощь. Вскоре после этого приехали скорая помощь и полиция, друзья и коллеги моего папы. Пока меня осматривали парамедики, я наблюдала, как офицеры полиции едва сдерживали свои эмоции. Я была в шоке и отказывалась верить в случившееся, просилась увидеться с папой, отказываясь понимать, почему они не пускали меня.
Когда они пытались посадить меня в машину скорой помощи и закрыть дверь, я брыкалась, сражаясь с ними. Я не могла оставить папу. И я еще никому не сказала о красной машине с серебристыми полосками по бокам. Я должна была сказать им, кто это сделал. Меня смог успокоить и убедить только дядя Рас, сказав мне, что они сделают все возможное для моего папы. Он пообещал, что папу повезут на еще одной машине скорой помощи, и у меня будет возможность сказать обо все позже.
Все, что я знала, позже могло означать через час, а может через дни. Я не осознавала ничего вокруг, пока мы ехали в больницу, и едва заметила, что мы доехали. Мое лицо горело и щипало, пока прочищали и заматывали раны, но меня как будто не было в той комнате. Я снова была в грузовике отца, слышала звук разбивающегося стекла, наблюдала, как папа завалился на руль.
Я сидела отделении неотложной помощи, потерявшись в своем собственном мирке, рассеянно наблюдая за проходящими мимо докторами и медсестрами, когда появился дядя Рас, сказав, что снаружи меня ждут мама и Эмма.
— Папа уже здесь? — спросила я.
Он сильно нахмурился, подходя ближе к моей койке.
— Ты помнишь, что произошло, Сара?
Я кивнула.
Он прикусил губу и на какой-то момент зажмурился.
— Твоего папы больше нет, милая. Мне очень жаль.
Но эти слова пролетели мимо меня.
— Они привезли его сюда? Ты сказал, что они привезут его сюда.
Зрачки дяди Раса расширились, когда я спокойно задала ему свой вопрос. Затем он сказал мне, что моего папу действительно привезли сюда.