Игра света (ЛП)

— Ты бы смогла прогулять школу, Сара Улыбашка?
Этот вопрос задал Спенсер, когда выступил из-за кустарника, который отделял передний двор дома в двух кварталах от школы. Райли всю неделю лежала дома с бронхитом, и я снова ходила в школу одна.
Мои глаза стали похожи на два блюдца. Я так давно его не видела, сердцебиение усиливалось, внутри все сжалось, ведь он так хорошо выглядел в своей черной шапочке и протертых джинсах. У меня заняло несколько секунд, чтобы вновь прийти в себя и упереть руки в бедра, склонив голову набок, глядя на него.
Сохраняй спокойствие. Не показывай ему, как тебе больно. Не веди себя как полная дура.
— Зависит от обстоятельств, — смогла выговорить я.
— От каких?
— Например, чем бы я занялась вместо уроков.
Я всегда думала, что никогда не буду прогуливать школу, но если бы он сейчас предложил, я бы согласилась. И в то же время, я сама себя немного ненавидела за это, потому что он пропал на месяцы, не сказав ни единого слова, и мне хотелось злиться на него за это. Но я не злилась. Я была слишком рада видеть его.
Он сложил руки на груди и посмотрел на меня сверху вниз с озорной ухмылкой.
— Что если бы у тебя была возможность попасть в определенное место, где находятся вещи, которые ты любишь больше всего на свете?
Я прищурилась, раздумывая. Вещи, которые я любила больше всего на свете?
Спенсер покачал головой так, будто я была самым глупым человеком на земле.
— Из тебя бы вышел отстойный детектив. Я говорю о картинах. Место, где выставляются картины.
От одной только мысли об этом мои глаза расширились, а лицо засветилось яркой улыбкой. Фигня «сохраняй-спокойствие» совсем не работала.
Он засмеялся.
— Ты бы смогла прогулять школу, чтобы сходить в музей изобразительного искусства в Бостоне, Сара?
Я заколебалась. Что-то в его поведении наводило меня на мысль, что это вопрос задан не просто ради игры.
— Это еще один гипотетический вопрос из серии смогу ли я?
— Не обязательно. У меня с собой достаточно денег на проезд в автобусе для нас двоих, если ты захочешь поехать со мной.
Я с изумлением уставилась на него.
— Прогулять школу и поехать с тобой в Бостон? Сегодня? Ты серьезно?
Губы Спенсера вытянулись в жесткую линию.
— Для тебя это чересчур, да? Слишком плохо для такой хорошей девочки, как ты, да?
Его тон ни с того ни с сего стал весьма серьезным. Было такое чувство, что он хотел тем самым обидеть меня.
Затем он наклонился ближе ко мне и сказал:
— Слабо?
Он победил. Это были те самые волшебные слова.
— Я бы поехала. Прямо сейчас, — сказала я спокойно, удивив его. Он понятия не имел, как часто Эмма на слабо заставляла меня делать разные сумасшедшие вещи, и я гордилась собой, что никогда не отвечала «нет».
Он смотрел на меня так, будто раздумывал над тем, была ли я честна. Я уже начала волноваться, что он передумает, когда его темные карие глаза посмотрели прямо в мои.
— Тогда, пошли, — сказал он. Он снова наклонился ко мне и добавил: — Прямо сейчас.
Затем он взял мою руку, чего не делал никогда прежде, и я почувствовала, как снова в него влюбилась, прямо здесь на тротуаре, в двух кварталах от школы, которую сегодня я не собиралась посещать. Пока мы шли полторы мили по городу, а потом поймали автобус, который мог довести нас до Южного вокзала Бостона, все мое внимание было сосредоточено на том месте, где соединялись наши руки.
Дорога заняла полтора часа, все это время я сидела прямо рядом со Спенсером. Пока за окном в тумане мелькали деревья, мои внутренности превращались в желе. Я была со Спенсером. Вау! Но я прогуляла школу, и мои родители будут в ярости, когда узнают об этом. А вот это совсем не вау. Полная противоположность вау.
Но несмотря ни на какие наказания, это того стоило, потому что, не считая урагана из внутренностей в моем животе, я никогда еще не была так взволнована и счастлива, как в этот момент. Спенсер пригласил меня погулять с ним наедине. Сегодня он хотел быть со мной. И мы направляемся в город, прочь от Си-Порта, чтобы провести весь день вместе. Я ощущала себя такой взрослой, я была с парнем, с которым хотела быть каждая девчонка. Но он был со мной, и он не был таким, как все о нем думали. Я знала его таким, каким не знал никто. Сейчас, мне бы позавидовала любая девчонка.
 
— Ты никогда раньше не была в музее, да? — спросил он, переключая мое внимание от его отражения в окне к нему настоящему, сидящему рядом со мной во всей своей сводящей с ума красе.
Я покачала головой.
— Мой папа сто раз обещал свозить меня туда, но всегда что-то мешало этому.
— Я был там много раз, — сказал он невозмутимо.
— Ты был? — Почему-то меня это удивило. Он выглядел слишком крутым, чтобы заниматься чем-то таким занудным, как походы по музеям.
Он кивнул, откидывая волосы назад со лба.
— Мама водила меня туда. Ей нравилось проводить там время.
— Твоей маме нравилось искусство? — спросила я, поворачиваясь лицом и всем телом к нему, думая при этом о том, почему он никогда прежде не упоминал об этом.
— Ага, — сказал он мягко с полуулыбкой на губах. — Ей очень нравилась одна картина на втором этаже. Она висит прямо напротив скамейки, и мы садились вдвоем туда и разглядывали ее. Не знаю, почему она ей так нравилась. На самом деле, картина из рода депрессивных. На ней изображена женщина, сидящая напротив девочки, возможно, она ее мать, я точно не знаю. Женщина плачет, потому что должна попрощаться с ней, а девочке на картине насрать. Ее лицо спокойное, и она обводит взглядом комнату. Ей вообще плевать на то, что эта женщина ревет.
Спенсер несколько раз моргнул и прочистил горло.
— Думаю, моя мама знала, что умрет, — сказал он, его взгляд опустился вниз на руки, зажатые между колен. — Хотя она никогда не говорила мне этого. Она всегда говорила, что в порядке.
Его челюсти были крепко сжаты, пока я сидела, едва дыша, слушая его рассказ и понимая, что он доверял мне кое-что очень важное для него.
— Я продолжаю вспоминать эту девочку на картине, размышляя над тем, а что думала об этом моя мама. — Он откинулся на спинку сиденья, но продолжать удерживать взгляд на своих руках. — Может, на этой картине она видела нас. Может, она думала, что мне будет плевать, когда ее не станет, может, именно это заставляло ее всматриваться в картину так подолгу. Может, она боялась, что я не стал бы скучать по ней.
— Нет, Спенсер, — сказала я, положив свою ладонь на его руку.
Он зажмурился.
— Почему я не спросил ее об этом? Мы столько раз смотрели вмести на эту картину, и я ни разу не задал ей ни одного чертового вопроса об этом. Думаю, я просто боялся спрашивать. — Он прижал руки к телу, тем самым отталкивая мою ладонь. — В любом случае, — продолжил он, теперь его голос звучал неестественно жизнерадостно, — Я покажу тебе ее. Ты увидишь, что я имею в виду.
Глядя на свою руку, зависшую в воздухе в том месте, где еще недавно была его рука, я опустилась ниже на сиденье, пытаясь не обижаться на его отталкивания и напряжение в его поведении. Я думала о том, от чего могла умереть его мама, и почему она не могла быть с ним откровенной. Но все это не имело значения. Она все еще была мертва, и ему от этого было так больно.
Именно в тот момент я и поняла, что, скорее всего, мы отправились в музей, потому что он этого хотел, а не потому, что я любила музеи больше всего на свете. Он захотел снова увидеть эту картину. Я тоже безумно хотела ее увидеть. А что, если его мама на самом деле знала, что умирает? Я почувствовала злость на эту женщину, которую никогда не встречала. Я вспомнила о том, что сказала Райли в тот первый раз, когда мы все вместе шли в школу, о том, что его родители не оставили никаких сбережений. Если Джексон Пирс был их самым близким родственником, они должны были знать, что будет со Спенсером, если их обоих не станет. Они должны были лучше позаботиться о его будущем.