Копия верна (СИ)

Снегопад шел не переставая, сильная пурга и ветер сбивали с ног прохожих. Дороги занесло так, что дворники едва справлялись. Трактор, проехавший с утра, оставил после себя сугробы снега у колес припаркованных машин. Оценив ситуацию, Глеб решил не пользоваться личным транспортом. Больная нога ныла весь вечер предыдущего дня и все утро, поэтому разгребать снежные заносы вокруг машины было бы слишком опрометчиво.
Омега вышел во двор и закурил, стоя под козырьком подъезда. Машина такси задерживалась, хотя сообщение «машина ожидает» всплыло почти десять минут назад. Вчера один из одноклассников Серёжи сам позвонил Стрельникову и настоял на встрече, утверждал, что ему есть, что рассказать. Глеб был готов сразу сорваться с места ради беседы с альфой, но Дмитрий настоял на том, что нужно, чтобы парень переварил то, что засело у него в голове и пришел с утра, окончательно убедившись в том, что сказанное принесет пользу или отказался от идеи. Орлов взвыл. Он не спал ночь, думая о том, что такого мог знать одноклассник и почему умолчал в первый раз. Родители парня были против очередного допроса, но тот был упрям, талдычил только одно, что сам хочет выговориться, сбросить камень с души, как он выразился.
Машина подъехала. Из нее тут же выскочил таксист, сетуя на непогоду и извиняясь. Глеб промолчал, ругаться было бессмысленно, даже опоздав на пятнадцать минут, он не пропустил ничего. Одноклассник Сергея со своими родителями также задерживался. В кабинете Орлов застал лишь Стрельникова.
— Слышал, что тебе отдали дело Аркадьевского. Появились новые жертвы после того, как он сдался полиции, — Дмитрий решил скрасить время ожидания разговором с Глебом. Альфу дело Аркадьевского очень интересовало, он активно претендовал на него, но не был удостоен чести.
— Я думаю, что Аркадьевский никого не убивал, — вдруг проговорил Глеб, взяв из стакана ручку. Он давно хотел с кем-нибудь поделиться своими мыслями, внезапно появившимися у него после очередного разговора с маньяком. Сам Аркадьевский каждый раз напоминал Орлову о сыне, сочувствовал или выдвигал свои версии произошедшего, которые были очевидны и самому Глебу.
— Вот как? — усмехнулся альфа.
— Он соучастник, возможно, был приманкой, помогал прятать трупы. Но не убийца.
— Попал под чары маньяка. Глеб Константинович, вы уже не в том возрасте.
Дверь приоткрылась. Стажёр провел в кабинет одноклассника Сергея — Тимура в сопровождении отца-омеги, Орлов пересел на свободный стул у двери. Он не хотел мешать и боялся, что Стрельников его выгонит. В кабинете было душно, и Глеб постоянно теребил ворот черного свитера. Стрельников, соблюдая процедуру, начал беседу с формальностей, а затем перешёл к делу.
— Что вы хотели сообщить, Тимур? — Дмитрий старался быть доброжелательным, его светлые глаза уставились на альфу напротив.
— Я… это, — парень оглянулся на Глеба, будто боялся его реакции. Стрельников перевел взгляд на Орлова, а тот в свою очередь с мольбой смотрел на альф. Парень продолжил. — Сережа… он последнее время постоянно жаловался на родителей. Говорил, что его все бросили. Мы вместе ходили на баскетбол и…
Парень замолчал. Он смотрел то на Стрельникова, то на отца. Глеб от напряжения закусил щеку изнутри.
— Тимур, — Стрельников решил поторопить парня.
— Это вы виноваты в его смерти, — подросток повернулся к Глебу. — Если бы не вы, он бы не сбежал и не нарвался…
Тимур осекся, будто сказал лишнего.
— На кого он нарвался? — вмешался Орлов.
— Глеб Константинович, — остановил его Стрельников и продолжил сам. — Тимур, что вы имеете ввиду?
— Ничего. Он мог нарваться на кого угодно со своим характером, — парень опустил глаза.
— Но нарвался на кого-то конкретного, кого вы оба знали, — констатировал Стрельников. Отец парня внимательно смотрел на сына. Он явно не был в курсе того, о чем хотел поведать сын, но струсил.
— В тот день Серёга позвонил мне и сказал, что сбежал из дома и ему кажется, что за ним кто-то следит, просил встретить, но мы, — Тимур краем глаза взглянул на отца, — уже слишком выпили, и я был занят. Я отказал ему, сказал, чтобы скорее подгребал к нам, — выпалил парень. — Я зря все это затеял. Мне больше нечего сказать.
 
Отец-омега подростка сильно поджал губы, парень вряд ли в ближайшее время выйдет куда-нибудь, кроме школы.
— Мы можем закончить? — поинтересовался омега.
— Конечно, — Стрельников дал подписать протокол и попросил стажёра проводить альфу и омегу.
Глеб и Дмитрий остались наедине. Орлов был подавлен, он грустно повертел в руках протокол беседы с парнем. Светло-коричневые стены кабинета давили со всех сторон. Кровь пульсировала в голове, заставляя противный шум заглушать все остальные звуки вокруг.
— Оставим основной версией месть, — Стрельников самодовольно уставился на Глеба, будто раскрыл дело одним махом. — Тебе или Михаилу Александровичу.
— И кто же нам решил отомстить таким образом? — Глеб терпеть не мог Дмитрия ещё с первой их встречи в Архангельске, но стоило признать, что следователем альфа был очень хорошим, об этом говорила статистика раскрываемости. Стрельников был дотошен до чёртиков и никогда не бросал дело, не сводил все к «висяку».
— Это я выясню, — Дмитрий откинулся на спинку кресла и внимательно посмотрел на омегу. — Сколько ты уже не спишь?
— Долго, — Орлов облокотился о стол и потёр красные глаза.
— Неплохо держишься, — альфа не очень понимал, как ему общаться с Орловым: как со старшим коллегой или как с родственником погибшего, чье дело он расследует.
— Приходится, — Глеб посмотрел на Стрельникова. Год назад альфа женился, его муж недавно родил. Парень получился таким же бесцветным, как и его отец-альфа, но Дмитрий этим гордился и считал, что это настоящий подарок. — Если ты считаешь, что убийство моего сына — месть мне или Курбатскому, значит сейчас в опасности может оказаться и Арсений.
— Я уже думал над этим и предупредил Михаила Александровича, он версию мою принял.
— Я пойду, — Орлов поднялся, протянул руку Стрельникову и после направился к выходу.
— Отдохни, — с долей заботы произнес в след Дмитрий, но Орлов вряд ли его услышал.
***
Арсений Курбатский провел две недели на больничном. Для одиннадцатиклассника достаточно долго, чтобы выпасть из учебного процесса, но Михаил настоял на этом, боясь за сына. Поэтому Арсений написал итоговое сочинение и отправился под домашний арест, иначе его пребывание дома нельзя было назвать. Альфа лишился возможности выходить на улицу и даже общаться с одноклассниками и друзьями. Михаил прослеживал звонки и сообщения. И если друзья с пониманием отнеслись к «тяжёлой» болезни Арсения, то его омега обиделся. Илья пару раз приходил к Курбатским домой, предлагал помочь, но Игнат его выпроваживал, говоря, что ничего не нужно, и не пуская даже на порог. Сначала Илью настораживало такое поведение, а потом он написал огромное сообщение Арсению на тему доверия и прочности их отношений. Альфа ничего не ответил, но не потому, что не хотел, а потому что не знал что написать в своё оправдание.
Спустя две недели Арсений насел на Михаила и заставил разрешить посещать хотя бы школу, потому что на носу аттестация за полугодие и куча мероприятий. Парень всегда отличался своей активностью, участвовал в волонтёрском движении, помогал школьному ученическому совету, старался успевать везде и имел кучу друзей. Курбатский сдался под натиском сына, тем более Игнат также считал, что Арсению необходимо учиться, только вот ходить альфа мог только на учебные занятия.
Оказавшись на свободе, альфа выдохнул с облегчением. Родные стены школы встретили его переполненными коридорами, украшенным входом и классами. Везде во всю шла подготовка к Новому году и конкурсу на лучшее украшение двери или кабинета. Арсений невольно улыбнулся от радости, что ему удалось выбраться из гнетущей обстановки родного дома. Альфе было стыдно думать о приближающемся празднике или о том, чтобы поставить елку. Если бы Серёга был жив, он бы уже все устроил, поругавшись сначала дома со своим отцом, а затем придя к ним в квартиру и преобразив все от пола до потолка. Арсений бы невинно улыбался и пожимал плечами, а сам бы продолжал наматывать мишуру на люстру.