Копия верна (СИ)

— Я так соскучился, — омега оторвался от возлюбленного и посмотрел ему в глаза.
— И я, — Аркадьевский улыбался, а мельком взглянул на Глеба, который тихо простонал, лёжа лицом вниз, чем привлек к себе внимание.
— Я думал, что твой следак будет посообразительнее, — Николай отстранился и, повернувшись, направился к Орлову.
— Николай? — голос у Глеба почти пропал. Омега попытался встать, но Николай схватил его за волосы и снова приложил головой о пол. Морозов забрал табельное оружие, которое все ещё держал в руке Орлов, и спрятал его за пояс джинсов.
— Дай верёвку, — приказал Николай. Аркадьевский послушался. Крепко связав Глеба, альфа и омега перетащили его в комнату и усадили в углу. Николай выскочил куда-то в сени, и, спустя считаные секунды, помещение озарилась тусклым светом одинокой лампочки, которая свисала с потолка. Посреди комнаты на стуле сидел связанный Вадим. Одежды на нем уже не было. Омега был сильно избит, тяжело дышал и вздрагивал от каждого движения рядом. Николай подошёл ближе к Вадиму, достал пистолет и провел им по щеке жертвы. Омега жалобно всхлипнул, но глаз не открыл. Морозов усмехнулся и коснулся пальцами опухшего века левого глаза, а затем надавил, вырвав нечеловеческий крик у Вадима. Омега сильно задёргался так, что у пал на бок вместе со стулом. Он продолжал сильно кричать, пока Николай не ударил его тяжёлым ботинком с массивной подошвой по челюсти. По характерному звуку было понятно, что она сломалась, Вадим взвыл. Ему было больно, страшно, из-под тела потекла струйка мочи, смешанной с кровью.
— Дерьмо, — Николай плюнул в лицо Вадиму. Тот лишь скулил, подергиваясь и стараясь как можно тише всхлипывать.
Аркадьевский не вмешивался. Он стоял в стороне и смотрел на все происходящие с дикой печалью в глазах.
Николай убрал пистолет обратно за пояс, а из кармана вытащил складной нож. Звук выскакивающего лезвия заставил Вадима просипеть невнятную просьбу не делать ничего с ним, но Морозову это и нужно, чтобы жертва умоляла. Николай привстал на колени перед по-прежнему лежащим на боку, дрожащим от боли и страха омегой, захватил пальцами его сосок, оттянул и одним ловким движением срезал. Вадим широко распахнул глаза и завизжал, как свинья на бойне. Затем Николай также поступил и со вторым соском омеги. Вадим, не переставая, орал, дёргался и рыдал, а потом резко затих. Он вспомнил, что тоже самое Николай делал с его братом, мучил, убивал, наказывал за изнасилование бедного паренька-студента, а теперь наказывает его самого.
Николай поднялся и отошёл подальше, любуясь своей работой. Пол вокруг омеги был весь в крови и моче.
— Зачем убивать его? — отозвался Аркадьевский, наблюдавший за своим омегой.
— Он решил, что может так просто сдать меня.
— Но это же ты обронил серёжку в квартире моего брата, — усмехнулся Евгений. — Ты спал с ним, пока я был в СИЗО.
— Спал, но представлял тебя, — Николай подошёл к своему альфе и поцеловал его нежно, совсем не так, как при встрече. — Я люблю тебя!
Аркадьевскому нравилась эта близость, Николай казался почти нормальным сейчас. Почти.
— Закончи с ним, — Евгений махнул на Вадима, который, похоже, смирился со своей участью.
Морозов игриво лизнул щеку альфы и вновь вернулся к своей жертве. Долго копаться с бывшим другом он не хотел, поэтому развязал омегу, перевернул на спину, вызвав болезненный стон, коснулся языком ран на груди, отчего губы все перепачкались кровью.
— Раздвинь ноги, — проговорил Николай тихо, почти интимно. Вадим послушался, понимая, что обречен. Морозов улыбнулся. — Хороший, послушный мальчик. Остальные были не такими сговорчивыми.
Николай вытянул из заднего прохода Вадима белье, а затем тут же приставил дуло пистолета к тугому отверстию. Холодный металл коснулся горячей кожей, вызывал неприятные ощущения, но Вадиму было уже все равно, он хотел, чтобы все побыстрее кончилось.
— Я никому из своих жертв не отказывал в последнем удовольствии, тебе тоже, — с этими словами Николай нажал на курок и выстрелил, а после загнал ствол в тело омеги. Вадим закричал, задыхаясь от своих же воплей.
 
В углу послышался протяжный стон. Глеб очнулся. Перед глазами все было как в тумане, а дикий вопль лишь сильнее терзал раскалывающуюся голову.
Морозов отвлекся на Орлова, хотел, чтобы следователь смотрел на то, как он убивает Вадима. Когда Николай понял, что Глеб сумел сфокусироваться на происходящем, он встал и надавил на шею несчастного подошвой, заканчивая его страдания. Орлов решил, что смотреть на дергающееся в конвульсиях тело не может, он прикрыл глаза, а вместе с тем навалилась жуткая усталость и сознание снова уплыло.
Николай довольно улыбнулся. Он повернулся к Аркадьевскому, посмотрел на него испытывающе, будто ждал одобрения. Евгений поманил его ближе к себе, нежно захватил лицо омеги своими ладонями и примкнул к губам, испачканным в крови. Коля выдохнул и простонал. На вкус Аркадьевский был как живой табак, но это ничуть не портило впечатление после долгой разлуки. Николай приоткрыл глаза, посмотрел на своего альфу, а потом почувствовал, как руки Евгения скользнули вниз к шее и сомкнулись на ней. Омега широко распахнул глаза и вцепился ногтями в перевязанные запястья альфы, заставляя того поморщиться от боли и сжать сильнее пальцы на шее любимого омеги. Альфа не открывал глаза, не хотел видеть последние мгновения жизни Николая. Аркадьевский прикусил губу омеги, почувствовал на языке кровь и сильнее впился, целуя глубоко и жадно, забирая жизнь парня. Омега задёргался, пытался отбиться, но в голове уже шумело. Николай стал оседать на пол, Евгений придерживал его. Наконец все было кончено. Аркадьевский открыл глаза и посмотрел на бездыханное тело. Оно пугало. В глазах Николая застыли страх и отчаяние.
— Прости меня, — альфа упал на грудь мёртвому омеге и разрыдался.
Глеб, очнувшийся несколько минут назад, внимательно смотрел на убивающегося альфу. Омега хотел коснуться головы, но руки оказались связаны.
— Женя, — тихо позвал Орлов.
Альфа отлип от тела возлюбленного и вытер ладонью глаза. Он подошёл к Глебу, развязал его и сел рядом, привалившись к стене. Где-то на улице послышались звуки приближавшихся полицейских машин, в окна светили огни мигалок.
— Твоего сына убил тот, кому он больше всего доверял, — тихо произнес Аркадьевский, закрыв лицо ладонями.
***
Глеб получил крупные неприятности из-за того, что из его пистолета стреляли в Вадима Скворцова, который чудом выжил. Но дело быстро заглохло, по крайней мере временно, потому что куда интереснее было, что теперь станет с Аркадьевским — соучастником нескольких убийств и человеком, ликвидировавшим настоящего маньяка. Старовойтов сокрушался, что Морозова не удалось допросить, но зато Евгений разговорился, к нему добавились показания Скворцова, когда тот пришел в себя.
Вся история оказалась слишком простой. Влад Скворцов убил омегу, который угрожал заявить на него в полицию за изнасилование, он был в отчаянии, альфа понял, что натворил и решил подстроить все так, будто это одна из необнаруженных ранее жертв опасного маньяка Евгения Аркадьевского. Но так как Влад не блистал интеллектом, как выразился сам Аркадьевский на одном из допросов уже после повторного задержания, то он не учел несколько важных фактов, а именно время смерти и состояние трупа. Наверное, надеялся, что разбираться никто не будет, так как восстановил многие детали, известные из СМИ, а те уж постарались описать все в красках. Узнав об очередном убийстве в стиле знаменитого маньяка, Вадим побежал к другу. Он был уверен, что это Николай взялся за старое, хотя обещал Евгению больше не убивать. Морозов крайне удивился, а ещё рассвирепел. Убитый омега был перспективным студентом того же университета, что и он когда-то, его изнасиловал и убил альфа, которому он доверял. И это была его жертва и его слава. Николая было не остановить. Он издевался над братом друга несколько дней, а потом оставил на трассе, как делал раньше, подарив на память белье убитого омеги вместо кляпа. Потом был Горин, который случайно все узнал. С ним было проще, правда этот извращенец сорвал с тела Николая кольцо, подаренное Аркадьевским и дразнил омегу тем, что не вернёт. С этого и началась драка. Весь дом оказался перевернут, а незадачливый альфа убит.