К чему снится Император? (СИ)

Тем не менее не всё было гладко. Собираемость налогов хотя и улучшилась, но деловые круги по привычке всё ещё пытались уйти от их уплаты. Даже пресловутый налог на наследство встретил серьёзное сопротивление. Часть господ стала вместо завещаний массово писать дарственные (благо за те надо было платить лишь 25-процентный налог), а самые хитрые просто завещали имущество благотворительным фондам и организациям, находящимся под контролем нужных им лиц и, таким образом, избегали любых потерь. Проблема была и с рабочим законодательством. Фактически тут стали действовать лишь пособия по инвалидности и МРОТ, которые было достаточно несложно контролировать, а всё остальное оставалось лишь на бумаге. 8-часовой рабочий день не соблюдался. Промышленники прямо говорили рабочим: «Вы, конечно, вправе работать 8 часов, но и мы вправе увольнять тех, кто работает только это время». Так что, по сути, работали все, как прежде, 14–16 часов, но это теперь было вроде как совершенно добровольно. Никаких трудовых споров в судах не происходило, так как рабочие были практически поголовно безграмотными и, естественно, об отстаивании своих прав в законном порядке речи просто не шло. Естественным образом не платились и пособия по временной нетрудоспособности, плохо соблюдалась охрана труда и прочее. Александр понимал, что без создания нормальных профсоюзов, фабричной инспекции, и, наконец, без обучения хотя бы чтению и письму рабочих, будет трудно переломить данную ситуацию. Но задел был сделан, — он понимал, что невозможно осуществить реформу сразу идеально.
Можно ли было действовать иначе новому государю? С одной стороны, — конечно. Александр был неглупым человеком. Сначала, например, можно было уделить внимание экономике и образованию, а потом постепенно начать трансформировать сословное общество в гражданское. Но с другой стороны, — тут есть проблема времени, а точнее, его отсутствия. Новый правитель России, пришедший ему на смену, мог просто свернуть все начинания и всё в таком случае пойдёт прахом. Его задачей было сделать так, чтобы сама возможность этого поворота назад исчезла. Все его начинания крайне опасны, — он чувствовал, как назревает недовольство, которое может в любой момент ударить всей своей силой по нему. Но что было делать, например, даже с главными раздражителями, — налогами и конфискацией поместий? Он просто не видел другого выхода. Ему нужно было менять налоговую систему и конфисковывать поместья с крепостными, — иначе на какие средства ему проводить реформы? Действовать надо, без всякого сомнения. У него всего один шанс изменить Россию, и он им воспользуется.
  
Глава 16
 
Встреча Александра с представителями калужского и московского дворянства была напряжённой. Государю высказали недовольство его «неправильными» действиями в отношении лучшего сословия страны.
— Понимаю господа, ваше неудовольствие. Скажу честно, что, будь на вашем месте, я бы реагировал точно таким же образом. Дворяне веками защищали самодержавие и Российскую империю. Не побоюсь сказать, что вы и есть, по сути, государство. Проблема тут состоит не в отношении к первому сословию, а в полном отсутствии денег у государства. Прошедшая недавно Крымская война разорила страну. Сами посудите. Европа нам отказывает теперь в любых заимствованиях и, более того, требует от нас вернуть 340 миллионов рублей. Кроме того, на Россию повесили даже долг Польши после того, как мы её присоединили в состав империи в начале XIX века. Сумма государственного внешнего долга России превышает в два раза её годовой бюджет.
— Ваше Величество, но при чём здесь дворяне? Речь идёт о частной собственности, а не государственной. Надо разделять эти понятия.
— Вот так значит. Ладно, давайте поговорим на этот счёт. Государственный бюджет имеет и проблемы внутренних заимствований. В настоящее время сумма по ним составляет 858 миллионов рублей. Что скажете, если государство спишет долги дворян, а те, в свою очередь, забудут относительно облигаций внутреннего займа.
 
Раздался недовольный гул, начались возмущённые выкрики.
— Тише господа, тише! Никто не собирается присваивать деньги частных лиц. Я привёл вам эти данные, чтобы вы осознали, что государство не имело цели нарочно банкротить помещиков. Сейчас Российская империя имеет общую сумму долга в 1 миллиард 198 миллионов рублей. Так ответьте же мне, почему государство не должно требовать возврата долгов с дворян, если последние не согласны прощать ему свой.
В зале наступила тишина. Александр задал неудобный вопрос, на который не было ответа. Любая же попытка оправдаться выглядела бы фальшивым и неприкрытым лицемерием, на что присутствующие дворяне не могли решиться.
— Но что же тогда делать, Ваше Величество. Мы не можем далее платить за крепостных. Их труд совершенно себя не оправдывает. Возможно, было бы лучше, если государство уменьшило на них налоги, либо каким-то образом выкупило бы у помещиков это имущество.
— Снизить налоги мы не можем. Любая собственность должна приносить доход. Вы же предлагаете фактически позволить миллионам крестьян паразитировать на государстве (здесь государь, конечно, схитрил, перенеся стрелки с дворян на якобы ленивых крепостных). Давайте никто в России не будет работать… На что вообще тогда будем жить господа? Насчёт выкупа, — у государства нет денег, и вы это поняли. Зато у нас есть другое, — казённые предприятия. Правительство осознаёт важность дворянского сословия для Российской империи, и готово компенсировать им убытки путём соответствующего обмена одного имущества на другое по справедливой рыночной цене.
Раздались одобрительные голоса. Дворяне громко начали переговариваться друг с другом.
— Даю вам слово господа, что в течение года правительство может начать выполнение соответствующих шагов. Однако, дабы не было общего недопонимания с другими помещиками, прошу с вашей стороны дать соответствующие сообщения в газеты с просьбой правительства начать выкуп крепостных крестьян вместе с землёй по рыночной цене. После данного сообщения государство предпримет необходимые действия по решению этой проблемы.
Надо сказать, что реакцию помещиков император предвидел и готовился к ней. Очевидным была и возможность заговора. Опасность была серьёзной с учётом того, что гвардия и охрана дворца была дворянской. Так что «убрать» непослушного царя было вполне возможным. Останавливал лишь возможный заговор мой брат Константин, который, по слухам, был большим либералом. Крепостники понимали, что следующим императором должен был стать как раз именно он, и данная ситуация ставила их в тупик. В этом случае требовалось устранение обоих братьев, и начало переговоров с другими сыновьями бывшего государя, а именно младшими Николаем и Михаилом. Всё это сильно усложняло возможный переворот, и поэтому было решено поначалу попробовать найти общий язык с государем.
Почему я решил отдать государственные предприятия дворянам? Тут имеются две главные причины: первая — это необходимость избежать заговора дворян, а вторая — это передать неэффективную собственность в руки частных лиц. На тот момент казённых предприятий в Российской империи было слишком много и, к сожалению, большая часть из них была убыточной. Этот недостаток их был связан со значительной коррупцией на заводах, разъедавших их словно ржавчина. Бороться в это время с данной проблемой было задачей крайне непростой и чреватой дальнейшими конфликтами с лучшими сословиями государства. Отдав заводы помещикам, можно было убить одним выстрелом сразу же двух зайцев. Теперь если эти товарищи и будут воровать, то уже у себя самих.
На следующей неделе в официальных губернских ведомостях вышли сообщения представителей дворянского собрания с просьбой к правительству рассмотреть вопрос о выкупе поместий и крепостных крестьян по рыночной цене. Данные сообщения взбудоражили российское общество. Известный в это время профессор Никитенко писал в своём дневнике: «Бесконечные толки о свободе крестьян. Правду сказать, есть о чём толковать. Тут затронуты самые существенные интересы общества, многие симпатии и антипатии, до сих пор таившиеся в умах…Между помещиками — душевладельцами различаются два оттенка: одни находят меру освобождения несправедливою в тех условиях, в каких она предложена правительством; другие видят её, безусловно, вредною или, по крайней мере, преждевременною. Конечно, они имеют основание опасаться. Тут дело идёт об их благосостоянии. Вопрос касается их поземельной собственности, от которой они не хотят отказаться. А иным просто не по сердцу уничтожение их барства — и эти чуть ли не сильнее всех кричат».