К чему снится Император? (СИ)
— Ваше Величество, мы понимаем, что правительство не хочет народного волнения, но зарабатывать в таких условиях затруднительно, — высказался более спокойно, немец по происхождению, Вогау.
— Думаю, вы сильно сгущаете краски, но я согласен пойти вам навстречу. Правительство готово обнулить вам все налоги на 2 года, а спустя этот срок собирать вдвое меньше.
После слов Александра в зале наступила гробовая тишина, а через минуту раздались несмелые хлопки — аплодисменты, переросшие неожиданно в громкие овации.
Решение не брать два года налоги с промышленности, а затем пойти на их резкое сокращение мною было задумано давно. Разобраться с рабочим вопросом в целях недопущения революции было необходимо, но идти на прямое столкновение с деловыми кругами было крайне опасно. Предусматриваемое налоговое ослабление было настолько значительным, что убирало любое противодействие. Кроме того, слухи о возможности не платить налоги два года, а потом отдавать их вдвое меньше однозначно приведут к масштабному росту промышленного производства в стране. Сами государственные крестьяне, узнав об изменениях в рабочем законодательстве, также пополнят любую нехватку кадров.
Вопрос о том, на что жить целых два года был также под контролем государя. Источники денег в стране были обозначены. Российская империя была всё ещё аграрной страной, и по налогам такая ситуация несильно ударит — это раз, увеличение доходов бюджета за счёт казённой экономии и конфискации поместий банкротившихся помещиков — это два, наконец, общее улучшение налоговой системы, позволившей собирать практически в 4 раза больше налогов — это три.
Интерлюдия
Сорокалетний профессор, правовед и историк Константин Дмитриевич Кавелин в августе 1857 года прибыл в задание III Отделения на набережной Мойки, и был встречен новым шефом жандармов и главным начальником Отделения П. А. Шуваловым. Лицо того ничем не выделялось и казалось лишённым отличительных черт, но внешний вид его был приятен и вызывал симпатию. Глава тайной полиции смотрел на профессора подозрительно, но в то же время, как ни странно, любезно. Это была вообще отличительная черта Шувалова, которого за его хитрость, высокий интеллект и одновременно стремление обнаружить «грязь» в любом человеке, сразу невзлюбили просвещённые круги. Коллеги же за глаза говорили о нём, что он-де плохая копия Александра II, а на тот момент это было не самым лучшим комплиментом. Самые близкие же сослуживцы называли нового главу «Шу», что имело как прямое, так и переносное значение. И если прямое было очевидным, то переносное означало «шугающий» или «пугающий», что в какой-то мере было оправданным, так как на допросах Шувалов имел редкую способность без прямых угроз заставить подследственных буквально дрожать страха.
— Добрый день, Константин Дмитриевич. Как добрались из Москвы? Присаживайтесь, в ногах, как известно, правды нет.
— Спасибо, ваше сиятельство. Дорога была на удивление сносной. Полагаю, что ремонт был недавно.
— Да, Его Величество начинает обращать всё большее внимание на эту давнюю русскую проблему. Но как вы понимаете, мы с вами тут встретились по другому поводу.
— Догадываюсь, ваше сиятельство.
— Вы уже знаете, что ваша кандидатура рассматривается в качестве преподавателя наследника престола. Разумеется, государь поручил мне проверить некоторые моменты вашей биографии. И надо сказать, что у меня однозначно появились некоторые вопросы. Я не сторонник прямых действий, поэтому полагаю правильным сначала обсудить неясные моменты.
— Весьма разумно ваше сиятельство. Я отдаю себе отчёт, что должность преподавателя наследника престола очень ответственная, и что естественным образом я буду вхож в самые высокие круги.
— Похвально за это понимание, профессор. Так вот, III Отделение достоверно выяснило, что именно вы два года назад пустили гулять по России записку «Об освобождении крестьян», где указывали на пагубность крепостного строя в государстве. Нам также известно, что вы некоторое время регулярно отправляли бежавшему из ссылки в Лондон Герцену свои сообщения для публикации в противогосударственном издании «Колокол».
Кавелин сидел ошарашенный и пришибленный. Он даже не пытался отпираться, так как приведённые факты буквально раздавили его своей тяжестью. Сердце его бешено стучало, а голова начала кружиться. Он действительно инкогнито писал и «Записку», и сообщения в «Колокол», но никак не мог ожидать, что это окажется известным. Кроме того, прошёл уже год, как он бросил свою тайную оппозиционную деятельность, придя к логическому выводу о её большем вреде, нежели пользе. Как человек, несомненно, умный, он осознал, что может лучше помочь стране на официальном поприще, а не подрывая государственные устои.
— Успокойтесь профессор. Вот выпейте воды.
— Ббб…благодарю, — с трудом, преодолев дрожь, сумел вымолвить Кавелин.
— Как я уже сказал, мои методы работы несколько иные, чем у моего предшественника. Вы сможете выйти из этого здания, но вы мне расскажете всё.
Два часа Кавелин лихорадочно расписывал на листах всё, что он делал как оппозиционер и как именно он связался с Герценом. Спустя три часа, ознакомившись с протоколом, Шувалов продолжил разговор.
— Итак, Константин Дмитриевич. Не скажу чтобы мы что-то многое узнали, но некоторые детали были нам явно интересны. Разумеется, с вами ещё будут беседовать и выяснять детали, которые, возможно, выпали из вашего внимания, но на этом всё.
— Что со мной будет в итоге? — спросил вспотевший от напряжения и страха Кавелин.
— Как я уже сказал, профессор, мои методы не столь грубы. Уточните, каковы на данный момент ваши политические взгляды?
— Скажу как на духу, ваше сиятельство. Я действительно был отчаянным либералом и писал те работы, о которых вы упомянули. Но всё же будучи профессором, я осознал пагубность социальных теорий, несмотря на то, что они верно указывают на недостатки общества. Уже год, как я прервал общение с оппозиционерами, полагая, что принесу пользу Отечеству, работая официально, не подрывая устоев государства. Считаю, что в итоге правительство само решит задачи, поставленные социализмом.
— Что ж, Константин Дмитриевич. Я примерно это самое и предполагал. Думаю, понимаете, вы давно были у нашей службы под колпаком, и за вами велось постоянное наблюдение. Скажу честно, если бы двинулись чуть дальше в вашей оппозиционной деятельности, то беседа у нас с вами получилась бы совсем неприятная. Рад, что вы одумались.
— Так что же со мной будет?
— III Отделение даст согласие на вашу работу в качестве преподавателя наследника. В конце концов, за одного битого двух небитых дают. Всё-таки вы человек умный и сами осознали вред революционных идей. Но и вы должны будете нам помочь. Как только узнают, что вы стали преподавателем наследника, то к вам, конечно, же обратятся интересующие нас товарищи, которые, к сожалению, настроены весьма радикально по отношению к власти. Ваша задача помимо передачи знаний наследнику, сообщать нам обо всех случаях подобного к вам обращения. Сами понимаете, вы должны искупить тот вред, который нанесли Отечеству, пускай даже неосознанно.
— Я понимаю, ваша светлость. Клянусь всеми святыми и близкими, что буду верен государству и исправлю свои ошибки делом.
— Хорошо. На этом достаточно, Константин Дмитриевич. Рад, что мы с вами нашли общий язык. Можете быть пока свободны.
В первую ночь после допроса Кавелин плохо спал и встал с восходом солнца. Обдумывая разговор с шефом жандармов, он готовился к аудиенции с супругой императора Марией Александровной. Профессор составил речь искреннюю, пламенную и как он полагал убедительную…
Когда Кавелин зашёл в Зимний дворец, то вся его заготовленная речь буквально вылетела у него из головы. Он почувствовал себя жалким и стал робко оглядывать свою шляпу и перчатки. В голове у него замелькали мысли о том как бы не споткнуться или не сделать какую-либо глупость. Однако небольшой темноватый кабинет, в котором его встретила императрица, немного успокоила нашего героя.