О чем молчит соловей. Филологические новеллы о русской культуре от Петра Великого до кобылы Буденног
[27] З. И. Власова отмечает, что в большинстве вариантов этой скоморошичьей по происхождению песни «содержатся нескромные шутки о женитьбе на старой бабе, сопровождаемые лихим припевом „Ой, жги, жги, жги, говори“» (Власова З.И. Скоморохи и фольклор. СПб., 2001. С. 317.
[28] «Ай, жги — говори» также является традиционным рефреном цыганской песни-пляски.
[29] Вроцкий Н. А. [Навроцкий А. А.]. Стенька Разин. Драматическая хроника // Вестник Европы. 1891. Т. 3. С. 42.
[30] Беранже П.-Ж. М., Песни. М., 1985. С. 134. Благодарю Н. А. Дымшиц за указание на этот текст.
[31] «То настало время / Померяться — / Уберечь, спасти Землю Русскую... / Извести на Руси / Лютых ворогов, / Не жалеть отца, / Мать родимую...» (Эйзенштейн С. Избранные произведения. Т. 6. С. 201–203, 299).
[32] Карамзин Н. М. История Государства Российского. Кн. 3. С. 73.
[33] О возможных западных источниках песни Басманова смотрите статью Анны Бон «Песня топора на пиру палача. Диалог Сергея Эйзенштейна с Уолтом Уитменом» (Литературоведение XXI века: Тексты и контексты русской литературы. СПб.: Изд-во РХГИ; Мюнхен: Б. и., 2001. С. 219–232).
[34] Попутно заметим, что сам термин «рефрен» происходит от латинского «refringere» и старофранцузского слова «refraindre», означающего «говори еще», «повторять»; этимология же русского «припев» вообще прозрачна и удачно коррелирует с «приговаривай».
[35] Прокофьев А. Огонь. Ленинград: Политическое управление Ленинградского фронта, 1942. С. 7–8. Здесь обыгрывается традиционный танцевальный припев-прибаутка «Ой, жги, ври, говори!» (см. Даль В. Пословицы русскаго народа. Т. 5. М., 1904. С. 242).
[36] Луговской В. Мускул. Вторая книга стихов. 1929. С. 69.
[37] Возможно, Луговской здесь «соперничает» с натурализмом М. Зенкевича в дореволюционном стихотворении «Посаженный на кол» (1912), в свою очередь отсылающем к описанию казней в пушкинском фрагменте о молодом кромешнике «Какая ночь! Мороз трескучий».
[38] По известному донесению генерала Трепова, «крестьяне жгут и грабят помещичьи усадьбы, убивают помещичий скот, расхищают хлебные и иные запасы, рубят фруктовые сады и лес в помещичьих дачах. Были также случаи нападения крестьян на железнодорожные станции для разгрома вагонов с хлебом и другими товарами. Точное число разгромленных усадеб пока не выяснено, но, по всей вероятности, оно должно быть весьма значительным» (Высший подъем революции 1905–1907 гг: вооруженные восстания ноябрь–декабрь 1905 года. Отв. ред. А. Л. Сидоров. Ч. 1. М., 1955. С. 41).
[39] Жиркевич А. В. Ив. Ив. Орловский (Биографический очерк с приложениями — двумя портретами Орловского и его статьею). Вильна: Русский почин, 1909. С. 113.
[40] Ильин Л. И. Владимир Луговской: книга о поэте. М., 1963. С. 16.
[41] Биография Орловского открывалась стихотворением Жиркевича «Люблю тебя, Смоленск „многострадальный“», завершавшимся словами: «О, говори ж, Смоленск! Напомни о былом! / Зажги в сердцах огонь отцов, давно уснувших! / Но может быть, в ответ, загробным языком / Раздастся приговор неумолимый, строгий: / „Подите прочь, презренные рабы, / Вы, в грозный час изменчивой судьбы, / Забывшие Царя, Отечество и Бога!...“ / Иль, может быть, еще спасемся мы / Молитвами святых, князей Бориса, Глеба... / Какая даль!.. И там, под ширью неба, / Опять — стена, и храмы и холмы...» (с. 1).
[42] Жиркевич А. В. Ив. Ив. Орловский. С. 113. Любопытное эхо этой песни слышится в речи В. И. Ленина перед дворцом Кшесинской, воспроизведенной Питиримом Сорокиным: «Товарищи рабочие! — так вел речь Ленин. — Забирайте фабрики у своих эксплуататоров. Товарищи крестьяне! Берите землю у своих врагов-помещиков! Товарищи солдаты! Прекращайте войну, идите домой. Заключайте мир с немцами и объявляйте войну богатым! Бедняки! Вы голодаете, когда вокруг вас плутократы и банкиры. Почему вы не захватите всего этого богатства? Крадите все, что было украдено! Безжалостно разрушайте капиталистическое общество! Долой его! Долой правительство! Долой войну! Да здравствует социальная революция! Да здравствует классовая война! Да здравствует диктатура пролетариата! — Громкая речь всегда вызывает живой отклик. Именно сейчас это Евангелие для преступников, лентяев, грабителей, паразитов и всех неуравновешенных голов. Действительно, Ленин хорошо знает, что кратчайший путь к его цели лежит в пробуждении самых низменных чувств, самых низких звериных инстинктов недумающей массы». Сорокин П. А. Страницы из русского дневника // Рубеж. 1991. № 1. С. 59 (курсив мой. — И. В.).
[43] Цит. по: <http://his95.narod.ru/party/octobr.htm>
[44] О вариациях и распространении русской марсельезы см.: Гиппиус Е., Ширяева П. Рабочая Марсельеза // Биографии песен. М., 1965. С. 53–73; Колоницкий Б. И. Символы власти и борьба за власть: к изучению политической культуры российской революции 1917 года. СПб., 2011; Фахретдинов Р. «Русская марсельеза»: жестокий романс Петра Лаврова // Антропологический форум. 2018. № 36. С. 117–153. Как пишет Б. И. Колоницкий, «рабочая Марсельеза» призывала «к борьбе со „злодеями“, „собаками“, „жадной сворой“, с жиреющими „обжорами“, продающими совесть и честь». В свою очередь, другие революционные песни звали «на борьбу с „паразитами трудящихся масс“, со „сворой псов и палачей“, с „супостатами“, „наглецами“, „пауками“, „кровопийцами“ и т. д.». Финалом такой «великой борьбы должна стать не просто победа над врагом, но его тотальное уничтожение. Без этого невозможно наступление „новой жизни“» (с. 298). Существовали также монархическая и черносотенная версии «рабочей марсельезы». Обратим внимание на то, что в поэме «Двенадцать» Александр Блок совмещает мотив «Рабочей Марсельезы» («Вперел, вперед, рабочий народ!») с мотивами народных песен. См. Гаспаров Б. М. Поэма А. Блока «Двенадцать» и проблемы карнавализации в европейской культуре начала XX века // Slavica Hierosolymitana. I. Jerusalem, 1976).
[45] Огарев Н. П. Избранные произведения. Т. 2. М., 1956. С. 314.
[46] Соболевский А. И. Великорусские народные песни. Т. 7. СПб., 1902. C. 556.
[47] Сергиенко А. Дети тульских рабочих в гостях у Л. Н. Толстого // Толстой Л. Н. Для детей: рассказы, басни, сказки, былины: Лев Толстой и дети. М., 1964. C. 203.
[48] Луговской включил в текст песни Басманова традиционный для русского фольклора мотив величания бояр гостями. Интересно также использование брутального глагола «доколачивать», восходящее к стихотворению 1927 года. Это слово представлено в «Пословицах» Даля: «Початую кладушку домолачивай, упрямую бабу доколачивай!» (Даль В. И. Пословицы русского народа. Т. 1. М.; СПб., 1879. С. 649). Наконец, образ топора в песне Басманова абсорбирует идущую от Герцена «полемику о топоре» как орудии русской революции (см., в частности, Козьмин, Б. П. Был ли Н. Г. Чернышевский автором письма «Русского человека» Герцену // Литературное наследство. Т. 25–26. С. 576–585).
[49] Жиркевич вспоминал, что Орловский был автором еще одной «жестокой, хлесткой пародии на народный мотив», ходившей в списках по городу («Над горами, над долами...»): «Ужасаешься картине Смоленских нравов, изображенной в этом стихотворении, за строфами которого чувствуются лишний раз негодование, слезы, протест настоящего археолога, ревностного охранителя родной старины» (с. 128–129).
[50] РГАЛИ. Ф. 1923. Оп. 1. Ед. хр. 565. Л. 103. Благодарю Майю Гарсиа за указание на эту цитату.
[51] Здесь прием гамлетовской «мышеловки» соединяется с традиционными для русской литературы использованиями былинного (балладного) пира перед великим князем (царем или королем) как рискованного теста.
[52] Показательно, что в ранней советской пьесе А.С. Серафимовича «Марьяна» (1920) лавровская «Рабочая Марсельеза», исполняемая красноармейцами («Нам не нужны златые кумиры, / Ненавистен нам царский чертог»), переходит в народную песню-колядку с интересующим нас припевом: «Коноводов Илья (с присвистом вползает, опираясь руками на деревянные колодки; обе ноги у него отрезаны). Эй, жги, говори!.. Отворяй ворота, господа едут!» Серафимович А. Скитания. М., 1933. С. 295.