Блэквуд (ЛП)

— Уходите!
Я подпрыгнула, когда дверь загремела и захлопнулась. Должно быть, он стукнул по ней кулаком.
Солнце скрылось за деревьями, когда снова поднялся холодный ветер. Я повернулась, обескураженная, спустилась по лестнице и вернулась к своей машине. Бросив еще один взгляд на выцветший особняк в лесу, я сделала шаг назад и направилась по подъездной дорожке к главной дороге. Окна оставались пустыми в моем заднем поле зрения, никаких признаков жизни или надежды.
Я крепко вцепилась в руль, слишком крепко, и остановилась на главной дороге. Это был мой шанс, мой единственный шанс узнать правду. Я вглядывалась в лес перед собой, мои фары едва пробивались сквозь его затененную глубину.
Блэквуд отнял у меня возможность узнать правду и не только. Я не сомневалась, что эти
документы сгниют в почтовом ящике, и мне никогда не получить разрешение на раскопки в этом месте.
Я была так близко. Я посмотрела на
свою стопку подписанных разрешительных документов на пассажирском сиденье и закусила губу (
прим. документы, выдаваемые государственными органами и/или уполномоченными государством организациями, наличие которых необходимо для осуществления внешнеэкономической деятельности и совершения отдельных юридически значимых действий
). Нужно было получить согласие каждого землевладельца, прежде чем доктор Столлингс выделит средства на мои раскопки. Я так раскрутила сайт «Блэквуд», что это стало решающим моментом для меня. Доктор Столлингс предупредил меня, что университет не будет платить за то, чтобы я копалась в уже обследованных местах, если только у меня не будет новых данных для исследования.
Либо
Блэквуд, либо ничего. Я хлопнула ладонью по рулю, и боль в руке показала мне, что я всё ещё жива, все ещё в игре и все ещё в состоянии продолжать свои поиски.
Я вытащила из своей стопки бумаг копию разрешительных документов Блэквуда и достала из сумки ручку.
Приложив стержень к бумаге, я легко вывела имя
«Гаррет Блэквуд»
черными чернилами. Его собственность была обширной. Я могла бы копать так, что он бы об этом никогда не узнал, профессор Столлингс получил бы свои документы, а я, наконец, смогла бы узнать правду об исчезновении моего отца.
  
Глава 3
 
Доктор Столлингс листал мои разрешительные документы, нахмурив свои светлые брови, пока проверял каждую подпись.
— Там все есть, — заправив волосы за ухо, проговорила я, пытаясь унять нервную дрожь.
— Я понял, — он взглянул на последнюю страницу с подписью Блэквуда, а потом откинулся на спинку стула. — Вижу, ты получила разрешение Блэквуда.
— Да, — подтвердила я и опустила взгляд на свои удобные балетки. — Я думаю, что начну с этого.
— Я годами пытался получить разрешение на раскопки там. Безуспешно, — произнёс он, одарив меня полуулыбкой. — Следовало догадаться, что мне нужно было всего лишь послать туда симпатичную аспирантку, чтобы этого добиться, вот и всё, — сказал он и окинул меня взглядом своих светло-карих глаз. Раньше я думала, что они цвета меда, и мужчина, которому они принадлежали, был таким же милым. Больше нет. — Ты уверена, что не хочешь, чтобы я сопровождал тебя на некоторых этапах экспедиции?
— И заставить Вас прервать занятия? — ответила я, покачав головой. — Нет, что Вы. Я справлюсь сама.
Он прищурился и указал на дверь, молча приказывая мне закрыть её. Я встала и захлопнула её, хотя к горлу подступила тошнота. Подчинилась, несмотря на то, что я знала, что будет дальше.
— Ты в порядке? — спросил он, скрестив руки на груди, от чего пуговицы на его светло-голубой рубашке натянулись.
— Да, — ответила я, опустилась в кожаное кресло перед его столом и молча молилась, чтобы он не попросил меня пересесть к нему на диван, чтобы поболтать. Я слышала слишком много историй об этом диване.
Он посмотрел на меня с притворной озабоченностью, от чего морщинки вокруг его глаз обозначились сильнее.
— Я хотел бы, чтобы ты позволила мне пригласить тебя на ужин, чтобы мы могли бы спокойно поговорить, — он взглянул на дверь. — Более конфиденциально. Я понимаю, тебе трудно открывать свои чувства в такой обстановке.
 
Это была опасная ига, и мне надо было действовать осторожно. Одно неверное движение, и он подумает, что мне нравятся его заигрывания. Шаг слишком далеко в другом направлении, и он снова будет угрожать перекрыть финансирование моих раскопок. Тонкость не была его сильной стороной.
— Я пока ещё не готова. Мне очень жаль, — скала я и со вздохом опустилась в кресло.
Он встал и обошел свой стол. У мня зашевелились волосы на затылке и побежали мурашки, когда он завис у меня за спиной.
— Твоя мать хотела бы, чтобы ты была счастлива.
«Не смейте говорить о ней», — подумала я, но скала иное:
— Вы правы.
— Я могу сделать тебя счастливой, — проговорил он и провел руками по моим плечам, пальцы впились в моё тело, как крючки.
— Профессор...
— Зови меня Фрэнк. Ты же знаешь, что можешь говорить со мной откровенно.
Я не забыла, когда он в последний раз хотел «поговорить». Воспоминание о его горячем дыхании на моей шее заставило меня вздрогнуть.
— Фрэнк...
— Иди, присядь со мной.
Я прикусила щеку с внутренней стороны, чтобы острая боль не давала мне потерять сознание.
— Мне и здесь хорошо.
Он сильно сжал мои плечи, слишком сильно.
— Давай же. Ты почувствуешь себя лучше.
Я прикусила губу и поднялась, когда он отпустил меня. Он опустился на диван, закинув одну руку на спинку. Он был красив, его волосы пшеничного цвета и четко очерченные черты лица просто кричали, что он «лучший представитель американской нации». Я никогда не видела у него даже намека на щетину на подбородке. Ни один волосок не выбивался у него из прически, а одежда всегда была идеально выглажена. Он был одет в униформу, костюм, предназначенный для того, чтобы усыпить мое внимание, внушить ложное чувство безопасности. Он даже не пытался скрыть тот факт, что ему было за сорок, он был женат и был известным любителем студенток.
Это был не первый раз, когда он пытался сблизиться со мной. Но я слышала много историй о его победах и совсем не горела желанием быть следующей. И все равно мне нужно было сделать вид, что согласна. Для папы. Последняя уступка, прежде чем я смогу расследовать его исчезновение.
Я опустилась рядом с ним, но не настолько близко, чтобы дотронуться.
— На это потребуется время. Я все еще много думаю о ней.
— Я понимаю, — он схватил меня за плечо и притянул к себе. — Шшш, — он поцеловал мои волосы. — Я знаю, что это тяжело.
Я уставилась на дверь, желая, чтобы кто-нибудь постучал.
— Думаю, что мне надо выбраться отсюда и провести исследование, наука поможет мне. Может быть, потом, когда я вернусь... — сказала я и замолчала, пожав плечами. Я практически поманила его морковкой, которая как обещание повисла в воздухе.
Он провел рукой по моим волосам, затем вниз, к талии, и спросил:
— Ты думаешь, что тогда ты будешь готова вернуться к этой теме?
Его большой палец погладил обнаженный участок кожи между моими брюками и рубашкой. Я с трудом сглотнула.
— Я думаю, да. Окунусь в работу, буду все время на ногах. Физический труд поможет мне прояснить голову.
— Но на это уйдут месяцы. — Он вздохнул и скользнул пальцами мне под рубашку.
Я замерла и ответила:
— Я знаю.
— Я просто подумал, что у меня будет шанс помочь тебе пережить смерть твоей матери, пока боль потери еще свежа. Прошло всего несколько месяцев. Ты уверена, что хочешь этого? Может для тебя лучше всего сейчас не быть одной?
Он медленно провел пальцами по моей коже, скользя вверх к животу. И тогда я вытащила свою последнюю карту. Разрыдавшись, я уткнулась лицом ему в грудь.
— Я просто не могу перестать думать о ней. Время, проведенное в одиночестве, помогло бы мне отпустить её, понимаете?