Милашка для психа (СИ)
Таня искала в его глазах насмешку, искала в его голосе, в его интонациях подвох, но не смогла найти. Он казался таким простым и искренним, словно впервые в жизни решил не язвить.
— Зачем ты говоришь мне это? Зачем его защищаешь, если на самом деле ты зло во плоти? — в голове что-то щелкнуло и шестеренки, заржавевшие за последние дни, вдруг закрутились, завращались с бешеной скоростью. Она застыла на секунду, а потом прошептала: — Твоя вина не в том, что ты убил его девушку верно? А в том, что ты соврал.
Костя улыбнулся, как будто ждал этого. Как будто сделал ставку, и ставка сыграла.
— А ты умна, Таня.
Она опустила пакеты на землю и шагнула в сторону Кости, скрещивая руки на груди.
— Не ты был за рулем в тот день, так? А Алиса.
Костя снова открыл дверцу машины.
— Пожалуйста, сядь.
* * *
— Она была одержима мной. Буквально сошла с ума.
Они снова сидели в машине у подъезда, только на этот раз днем, и на этот раз Таня чувствовала себя скорее растерянной, чем убитой горем.
Костя протянул Тане телефон, позволяя прочесть переписку.
Хотя, перепиской это было трудно назвать. Алиса писала ему, а Костя не отвечал. В хлестких словах, в оскорблениях, которые тут же смешивались с признаниями в любви и мольбой увидеться, между строк плясало безумие. Каждая буква, каждая точка в конце предложения кричали, просили о помощи.
А еще она слала Косте фото. Своего лица, своего приоткрытого рта. Фото себя голой, мастурбирующей, с раздвинутыми ногами. Заплаканной, смеющейся. Разной.
Таня смотрела на все это и уже не видела в ней себя. Она видела в ней кого-то потерянного, лишенного разума, кого-то, кому нужна была помощь.
— Ты не отвечал ей или все удалил?
— Не отвечал.
— Почему не рассказал Егору?
— Я хотел, — Костя вытащил сигареты из бардачка, покрутил одну в пальцах, но, передумав, убрал. — Алиса приехала ко мне домой, плакала, угрожала, у нее был срыв, и я… Попытался успокоить ее. Сказал, что мы расскажем Егору вместе. Она настояла на том, чтобы сесть за руль. У нее случилась истерика прямо в пути. Мы съехали с дороги, там был обрыв и дерево. Удар пришелся с ее стороны, она умерла на месте.
Костя замолчал, а Таня повернулась к нему и долго рассматривала его лицо. Она пыталась понять, что Костя делает… Ищет себе оправдание? Просто хочет, чтобы Таня знала правду? Или он лжет?
— Продолжай, — сказала Таня.
— А я выжил. Отделался штрафом за передачу руля и лишением водительских прав. Но Егор об этом не знает. Он думает, что я откупился от наказания.
— Почему ты не расскажешь ему?
Костя заглянул Тане в глаза. И взгляд этот показался ей таким откровенным, таким настоящим, что отпали все сомнения. Он улыбнулся горько, взгляд его устремился в окно. Медленно темнело, и Таня вдруг поняла, что, несмотря на работающую на полную мощность печку, ей жутко холодно.
— Он мой лучший друг, Таня. Был им и остается.
— Он заслуживает знать правду.
— Не такую правду. Только не такую. Потому что, несмотря на то, что официальная версия «не справилась с управлением», я знаю, как было на самом деле. Она, действительно, хотела этого. Хотела умереть.
* * *
Таня поднялась к себе и насыпала Джеку корм в миску. Потом составила пакеты на стол и стала раскладывать продукты по полкам холодильника. Она делала это машинально, как будто на автомате. Мысли были там.
С убитым горем Егором (не психом, нет, сейчас нет), с Костей, который все еще считает, что лучше пусть друг ненавидит его, чем варится в еще более глубоком котле из боли. С Алисой, которой просто нужна была помощь.
Где во всем этом была ее роль? Кем была она, Таня? И была ли вообще?
«Ты изменила его, Таня. Ты вернула ему жизнь».
Как же сильно хотелось во все это верить.
Таня взяла телефон в руки. Пролистала список вызовов… За последнюю неделю номер Егора не мелькнул в этом списке ни разу. Возможно, и к лучшему?
Глава 26
Страдания страданиями, а оргазмы по расписанию. С ужасом для себя Таня вдруг обнаружила, что псих приучил ее к сексу. К частому, регулярному, очень страстному сексу, после которого она ходила с трясущимися коленками и ничего вокруг не видела.
Теперь, когда психа в ее жизни больше не было, пришлось вернуться к более привычным методам получения оргазмов.
К своим игрушкам.
Таня осторожно закрыла дверь прямо перед любопытным носом Джека, разделась догола и легла.
Какое-то время она пролежала так, абсолютно голая на прохладных простынях, проклиная свою жизнь за то, что она опять ее живет таким образом.
— Ну привет, — сказала она скромному резиновому дилдо.
Игрушка была обычной. Когда ты долгое время чувствуешь внутри себя живой, настоящий член, тебе не до экспериментов с разными режимами вибрации. Этот был десятисантиметровый, не слишком толстый, с аккуратной головкой и… Все. Ничего лишнего.
Таня долго рассматривала его, как будто забыла, как он выглядел, и решила придумать ему имя.
Тупо, да? Придумывать имена своим фаллоимитаторам. Как будто они были ее лучшими друзьями. Ну а что? Кто-то придумывает имена своим яичкам. А девчонки — сиськам, гордо именуя их «подружками».
Таня подумала, какое имя подойдет этому небольшому парню и решила назвать его Филиппом. Просто потому что знакомых Филиппов у нее в жизни не было, ну кроме Киркорова, хотя, не то чтобы они были знакомы лично…
Короче, Филипп был Тане по нраву. Не раз он выручал ее в дни особой тоски по чему-то твердому и реалистичному. Сейчас Таня взяла в рот головку и пососала.
Закрыла глаза, представляя, что это реальный член и… Нет… Это была ужасная ошибка. Потому что к реальному члену сучка-фантазия подкинула еще и реальное лицо. И вот уже над Таней возвышается псих, толкаясь в ее горло осторожно, бережно, но, в то же время очень уверенно.
Таня выплюнула, перевернулась на живот и зарычала в подушку.
— Да чтоб тебя, псих!
Захотелось плакать.
Но также от увиденной в собственной голове картине возбуждение накатило волной, а соски набухли, как бы намекая, что нужно продолжать.
Несколько раз подряд Таня повторила одними губами «чтоб тебя, чтоб тебя, чтоб тебя», после чего поднесла дилдо к губам и продолжила сосать.
И все.
Псих был с ней. Он был у нее во рту со своим терпким вкусом, он был рядом с ней, он трогал ее за лицо и хватал за волосы, он насаживал ее на себя, и Таня стонала от удовольствия, позволяя погружать в себя член снова и снова.
В какой-то момент эта игра, эта фантазия стала такой яркой, что Таня вытащила член и с закрытыми глазами проскулила:
— Давай же, пожалуйста, трахни меня.
Это было сумасшествие. Да, спасибо, Таня в курсе, что она свихнулась. Но она ничего не могла с собой поделать, даже теперь, после того, что случилось, она так сильно хотела психа, что готова была представлять его во время мастурбации, она почти чувствовала его вкус у себя во рту, она почти ощущала, как он толкается и слышала, как он дышит — прерывисто с подкрадывающимися стонами, готовясь кончить ей в рот.
В какой-то момент слезы так сильно начали жечь лицо, что Таня прервалась.
Она отложила игрушку в сторону, встала раком и, смочив слюной пальцы, начала погружать их в себя.
Она представляла, как псих смотрит на нее, как он наблюдает за ней, как его глаза вспыхивают огнем от вида на Танину киску и пальцы в ней.
Таня стонала, выгибалась, давила на стенки, раздвигая их. Она как будто действительно готовилась быть оттраханной психом.
Таня ощущала себя желейной массой, растекшейся по матрасу.
Игрушку пришлось облизать снова. Мокрая она скользнула в Танину киску почти безболезненно, мягко. Таня упала лицом в подушку и протолкнула ее до конца…
— Блять… — сорвалось с мокрых губ.