Новый век начался с понедельника

Патологическая жадность Анастасии и её эгоизм не знали границ.
Причём всё это ею лицемерно облекалось в форму пожертвования во имя и во благо господа.
Настасья Петровна не раз пыталась доказать брату наличие бога, и Платону периодически приходилось спорить с сестрой по поводу религии, причин верования людей в высшую силу.
Человек бывает слаб. Потому он ищет защиты, обращаясь к богу, не зная своих истинных, потенциальных возможностей, в том числе в аутотренинге.
А молитва, как раз и есть не что иное, как аутотренинг.
Только в ней человек обращается не к себе немощному, а к кому-то другому, якобы сильному и всемогущему – к Богу.
А фактически этот человек и занимается самым настоящим аутотренингом, невольно медитируя с иконой.
Тем самым он повышает и концентрирует свою внутреннюю энергию в нужное время и в нужном месте.
Так в своё время произошло и с Настасьей Петровной.
Когда она была почти при смерти из-за запущенных внутренних болезней, то обратилась к богу.
И, с её слов, он ей помог.
Чуть позже, на приёме у специалиста с мировым именем в области желудочно-кишечных болезней, академика Анатолия Ивановича Харченко, выяснилось, что Настасья Петровна сама обладает очень мощной внутренней энергией, которую он, экстрасенс, даже не может пробить.
– «Настасья Петровна! Вы должны сами себя излечить. У Вас очень мощная энергетика! Вам другой никто не поможет!» – заключил целитель.
Но сестра не послушала совета, а обратилась снова к богу, по привычке прося у него здоровья и благ, но больше уповая в перспективе на свою счастливую, загробную жизнь.
Платон по этому поводу пытался вдолбить непонятливой сестрице, что само слово «Жизнь» – есть понятие категорийное.
Жить может только то, что рождается, растёт, развивается, зреет и умирает, то есть биологическая субстанция, а не какая-то там иная, абстрактная, духовная.
Отсюда логически вытекает, что если рождение – начало жизни, то смерть – её конец. И в любой жизни они всегда присутствуют. Поэтому вечной жизни быть не может. Ибо слова «Вечная» и «Жизнь» в корне противоречат друг другу, логически несовместимы. Это, примерно, как конечная бесконечность. Нонсенс.
И душа, как категория не биологическая, соответственно жить не может.
Может быть, именно поэтому её и можно считать бесконечной.
Ну, допустим, каким-то информационным полем Земли, ноосферой, по академику В.И. Вернадскому.
Но душа по понятиям церковников – высшее развитие человека. То есть опять жизнь, а значит и конец жизни, смерть. Поэтому душа, как часть, как принадлежность человека, бесконечно жить не может. Она может жить только как, хотя бы как, последний предел развития (жизни) человека.
Отсюда следует, что если допустить существование загробной жизни, где живёт человеческая душа, покинувшая бренное тело, то она тогда тоже не вечна, а есть и после загробная жизнь, и т. д. до бесконечности, и, тем более, должна быть и до загробная жизнь. Опять нонсенс!
Где же тогда вечная жизнь, да ещё и загробная? Нет её! И быть не может!
Но сестра, как всегда, была глуха к логическим доводам брата.
Она даже не слушала его, не крещённого, неверующего неуча, по-прежнему считая себя центром внимания не только своих близких родственников, но и вообще, всех людей на Земле и даже господа бога.
Скорее всего, именно отношение к ней с детства, как к самой маленькой, самой беззащитной и более других нуждающейся в постоянных благах, возможно и породило в ней синдром «коробочки», или, как её с некоторых пор называл Платон, невольно пародируя её единственного сына Василия в младенчестве, «Коёбочки».
И теперь, всё ею накопленное богатство лежало, длительно пылясь и тлея, без какого-либо движения и пользы. Всей своей деятельностью в последние годы Настасья Петровна, возможно не осознавая этого, невольно грабила и себя и своих близких.
Платон много раз пытался привить сестре, а заодно и, часто ставшей завидовать богатым людям, Ксении мысль о том, что богат не тот, у кого много денег и благ, а тот, кто на свои деньги умеет жить и радоваться жизни, при этом приводя для иллюстрации и свой пример:
 
– «Богат тот, у кого доходы и потребности находятся в балансе!» – резюмировал Платон свою заключительную мысль, завершая ею затянувшуюся, в общем-то, бесполезную для женщин, дискуссию.
В итоге финансовая проблема, долгие годы разъединявшая соседей, была разрешена, а их отношения после этого заметно улучшились.
Отпали напряжённость, отчуждённость и недоверие. Само собой решились и спорные вопросы о берёзе и затенениях их территории.
Эпопея длительного ограбления дачи Платона со стороны соседа Котова успешно и с пользой завершилась. Платон ещё долго потом вспоминал эти события, мысленно анализируя и перебирая их историю.
И чем больше он думал, тем его выводы становились всё шире и глубже, затрагивая разные стороны человеческой деятельности.
Как иногда в жизни бывает!? – вспомнил он своего давнего друга Валерия, который ещё не так давно был на юбилее Платона, а теперь, односторонне перестал общаться с ним. Как ни странно это произошло после того, как Платон, через полгода после своего праздника, познакомил друга со своей прозой. Тогда Валерий, прочитав первое произведение и вернув его, в отсутствие автора, Ксении, совершенно не высказал никакого мнения по поводу прочитанного и даже не стал брать для чтения второе, заранее и заботливо приготовленное другом. Видимо тогда написанное Кочетом произвело на Валерия неизгладимое впечатление, просто взъерошившее его.
А жаль! Платон очень дорожил мнением своего разумного товарища. А теперь, по невольной инициативе Валерия, таким шагом просто отказавшегося от общения с другом, даже плюнувшим ему в душу, бывшие друзья оказались врозь. Как люди, не понимая этого, сами же себя и обкрадывают, просто грабят?! – недоумевал тогда горе-автор.
А ведь многие боятся общаться с теми, кто, по их мнению, выше их самих по уму, знаниям, положению, талантливее их, успешнее, богаче, красивее, и т. д. и т. п., то есть просто лучше. Причём это часто происходит на подсознательном уровне, без отчёта самому себе. Боясь выглядеть бледно на фоне бывшего друга, некоторые прерывают общение с ним, уговаривая себя фразами, вроде: Ну, куда мне до него? Ему теперь не до меня! И не понимают они при этом, что их друг в новом своём качестве, положении, менее свободен в выборе, больше ограничен обстоятельствами, чем они сами, более уязвим, раним и прочее. И, тем более, именно поэтому тот был бы очень рад простому, человеческому общению с прежним другом детства или юношества, вспоминая вместе с ним светлые и беззаботные времена совместных забав.
К сожалению, некоторые давние товарищи Платона по учёбе, работе, спорту и отдыху оказались в их числе. Среди них теперь был и Валерий.
Но ничего не поделаешь, насильно мил не будешь.
Да! Человек – самый большой враг себе! – вдруг вспомнил Платон чью-то мудрость.
Его душевные терзания по поводу поступка друга, с кем они долгое время обсуждали различные жизненные проблемы и часто делились своими впечатлениями и переживаниями, постепенно привели Платона к написанию большого стихотворения о своём, как теперь он понял, уже бывшем друге.
 
 
Горький осадок на сердце остался.
 
Друг отказался со мною дружить.
 
Я для него вдруг чужим оказался.
 
Видно тому суждено так и быть.
 
 
 
Долго мы с ним после школы дружили
 
В годы студенчества. Да и потом.
 
И интерес мы всегда находили.
 
Были мы с ним солидарны во всём.
 
 
 
Но пролетели года многолетья.
 
Друг мой состарился так же, как я.
 
Нас не минула пора лихолетья.
 
Друга задела. А так же меня.
 
 
 
Нет у нас общих теперь интересов.
 
Нет у нас общих теперь и забот.
 
И в отношеньях не видно прогрессов.
 
И отказался общаться друг. Вот!
 
 
 
Я обращаюсь к нему вдруг с вопросом,
 
Иль с предложеньем. Ответа нет мне.
 
Я ж о здоровье спрошу с интересом,
 
И о работе, о дочке, жене.
 
 
 
А он не покажет ко мне интересы.
 
И ни к работе, ни к детям, к жене.
 
А я бы ответил любезно, без спеси.
 
Ведь друг обратился с вопросом ко мне.
 
 
 
Тщетны теперь все о друге потуги.
 
Всё возвратилось «на круги своя».
 
Всё возвратилось на истины круги.
 
Видно такая уж доля моя.
 
 
 
Да, друг, не выдержал ты испытанья
 
Долгою дружбой со мной, лицемер.
 
Нет для тебя, друг, теперь оправданья.
 
Я сожалею об этом, Валер!
 
 
 
Видно мне правильно мать говорила:
 
«Многие дружат с тобой неспроста!»
 
Многими ими корысть лишь водила,
 
С тайною завистью скрывшись пока.
 
 
 
Я же дружил, как всегда, бескорыстно:
 
Душу и знания им отдавал.
 
Если дружил кто со мной и корыстно,
 
Это я, впрочем, вполне сознавал.
 
 
 
И я, как всегда, как ракета-носитель,
 
Многих друзей на орбиты поднял.
 
Я не был по жизни пассивный проситель,
 
А многих друзей и себя сам создал.
 
 
 
Но вот и пришла мне за это расплата.
 
Ракету-носитель не могут простить.
 
Теперь не волнует их друга утрата.
 
Меня же теперь те хотят «укусить».
 
 
 
Не могут простить мне мои же таланты.
 
А сами талантливы, чёрт побери!
 
Но в обращенье они все галантны,
 
А «кошки на сердце», как не верти.
 
 
 
Я как-то был начальником у друга.
 
Претензий не было тогда ко мне.
 
Надёжная он был в делах подпруга.
 
И воз везли мы тяжкий на себе.
 
 
 
Да, труден путь «из грязи в князи»!
 
И «князем» друг мой так не стал.
 
Хоть в «князи» путь для всякой… мрази,
 
Но он об этом всё ж мечтал.
 
 
 
Мечты заветные угасли.
 
И правда жизни день за днём
 
Нам показала, что напрасны
 
Потуги наши о большом.
 
 
 
Мой друг поник, смирился слепо.
 
И с этой мыслью стал он жить.
 
Теперь он выглядит нелепо.
 
И что поделать? Как тут быть?
 
 
 
А я ж мечту свою взлелеял.
 
И творчеством занялся всласть.
 
Надежду в сердце я посеял.
 
Мне не страшна теперь напасть.
 
 
 
Взошёл я всё же на вершину,
 
Взяв в руки верное перо,
 
Почувствовал я в жизни силу.
 
Мне помогает в ней оно.
 
 
 
Его же это оскорбило,
 
И завистью всё ж повело.
 
Дружить охоту всю отбило.
 
И вот, к разрыву привело.
 
 
 
Верней сказать и не к разрыву.
 
А привело к контактов срыву.
 
Засохло дружбы нашей древо.
 
Загнило древа дружбы чрево.
 
 
 
Читать не стал мои куплеты.
 
Ему на это наплевать.
 
Навязывать не стал… сонеты.
 
И прозу он не стал читать.
 
 
 
А чёрная зависть к таланту чужому
 
Точит и гложет. Толкает к другому.
 
И «камень за пазухой» вынут на свет,
 
Который держался там множество лет.
 
 
 
А дружба не стоит бесплодных потуг.
 
Друг мой, Валерка, теперь мне не друг.
 
Просто хороший знакомый теперь.
 
Бывший товарищ, хороший, поверь!
 
 
 
В жизни не нужно мне лишних проблем.
 
Я нарешался различных дилемм.
 
И не жалею, что с ним я дружил.
 
Строчек ему я сто две посвятил.
 
Даже хоть лихом меня поминай,
 
Друг мой, Валерка, навеки прощай!