Новый век начался с понедельника
– «Ну, может и они? Исключать не будем! Пойду, кстати, подойду к нему, поспрашиваю» – завершил разговор Платон, направляясь на выход к калитке соседа.
По пути он заглянул к Марии Ивановне, но, как оказалось, она уже уехала в Москву.
Направляясь к сторожке, случайно встретил их завхоза и сторожа по совместительству, Василису Васильевну. Рассказал ей свою историю. Та посочувствовала, но ничего конкретного, кроме обращения в милицию, не посоветовала.
На стук в окно сторожки из дверей вышел, что-то жующий, полураздетый, с голым торсом, Михаил-Мустафа. Тело его было стройно, загорелым, гладкокожим, без единой волосинки, в меру мускулистым и жилистым. Он производил впечатление человека закалённого жизнью.
Сурово серьёзный взгляд его бледно-голубых невинных глаз выдавал в нём человека гордого, самолюбивого, знающего себе цену, не потерявшего ещё чувство собственного достоинства.
Платон объяснил ему суть вопроса, особый упор сделав, как и для Бронислава Ивановича, на снятии отпечатков пальцев.
К выслушиванию излияний Платона вскоре подключился, вышедший из сторожки действительно высокорослый, худощавый, всё время слегка ехидно улыбающийся, молодой человек.
Очевидно, это был тот самый племянник Мустафы, спокойно выслушавшего рассказ Платона, с добавлением:
– «У меня давно есть подозрения на некоторых людей. Причём из числа садоводов. Они осенью и весной промышляют по дачам соседей!».
– «Кто же это?».
– «Ну, я пока называть не буду. Надо всё ж проверить! У меня есть план, как их поймать! А, кстати, это и Ваш сосед, помойный кот?!».
– «Какой помойный кот?» – недоумённо переспросил Платон.
– «Да который всё время шастает по разным помойкам и берёт всё, что плохо лежит! Я давно заметил, что он не чист на руку!».
Платон изобразил удивление на своём лице, внутренне отдавая должное проницательности бывалого человека:
– «И я тоже заметил это! Значит, Вы считаете, что это он?» – спросил Платон, тут же решая подлить масла в огонь, как бы стравливая обоих претендентов на роль вора, пытаясь таким образом получить максимум информации о них, добавляя:
– «А он считает, что это Вы с племянником!», – при этом следя за реакцией обоих.
Но ничего предосудительного в их малозаметных гримасах он не нашёл.
– «А насчёт отпечатков Вы очень хорошо придумали! Они когда-нибудь попадутся!» – как-то уж очень неестественно, даже немного подобострастно, как бы извиняясь и оправдываясь, подвёл черту невозмутимый Мустафа.
– «Ну, ладно, спасибо за информацию!» – распрощался с ними Платон, направившись по направлению к своей улице.
Надо же! Два претендента, и никто из них явно себя не выдал! Как хочешь, так и думай! И ничего тут не поделаешь!
Ладно! Время всё расставит по своим местам! Они теперь будут бояться залезть повторно! Рано или поздно, вор всё равно себя проявит! – подвёл итог своим рассуждениям Платон.
Вернувшись на свой участок, он, с трудом, вставил на место, уже разделившееся на три части, стекло, слегка поранившись при этом. Долго заклеивал полупрозрачным скотчем стыки осколков стекла. Поправил замок входной двустворчатой двери на веранду.
Решил, что порядок пока наводить не будет. Надо всё показать Ксении и уточнить, что ещё из вещей пропало.
Выполнив необходимые работы, он направился в обратный путь, всё ещё обдумывая происшедшее.
Неспешно бредя на станцию, ощущая некоторое удовлетворение от проведённого расследования, и находясь под впечатлением от сказанного Мустафой про его соседа, Платон, немного радуясь удачной метафоре сторожа про помойного кота, и испытывая даже некоторое злорадство по этому поводу, вдруг, неожиданно для самого себя, начал декламировать, откуда-то пришедшие на ум строчки, облекая их в стихотворную форму, уточняя и додумывая некоторые детали и моменты из жизни Бронислава Ивановича Котова – Костылина:
«Помойный кот»
Помойный кот по дачам бродит.Ворует понемногу он.Дерьмо он всякое находит.Его несёт к себе он в дом.Вот доверху его наполнилРазличным барахлом, старьём.Он, наконец, мечту исполнил:Богатым стал он «королём».И гоголем теперь он ходит.Полны его все закрома.В том утешение находит.«Богатства» у него ведь тьма.Помойки все облазил котик.Под нос мурлычет он себе.По жизни он, однако, жмотик.Не даст ни крошки он тебе.Давно все знает закоулки.И где лежит, что, и почём.Обнюхал все он переулки.И всё коту-то нипочём!Но по помойкам кот всё бродит.Куда сегодня занесло?В том удовольствие находит.Приятно это ремесло?Занятье это котик любит.Но дома у него бардак.Никто котишку не голубит.И, в перспективе, только мрак.Никто кота не переспорит.Никто его не убедит.А, если кто с котом поспорит,Себе лишь только навредит.И выпускает котик когти,Чтоб защитить своё добро.Потом «кусает себе локти»:Всю жизнь потратил на дерьмо.Пора бы, кот, остановиться!И на проблему взглянуть вширь.Перед народом повиниться…В ответ же котик только шнырь,Ища скорей дыру в заборе.Он избегает Ваших глаз.Ведь аргументов нету в споре.В чём убеждался он не раз.Ну, что ж, насильно мил не будешь!Нам на кота не повлиять.Никак его не приголубишь.Вот он опять пошёл… гулять?!В вагоне вечерней, идущей в Москву, электрички было немноголюдно.
Платон записал стихотворение, под стук колес обдумывая последние строчки.
Рядом с ним у окна молодая парочка разгадывала журнальный кроссворд. Дело у них шло не лучшим образом.
Они часто и подолгу мучились над словами, иногда просто подбирая какие-то созвучные, где-то и когда-то возможно слышимые. При этом они нещадно коверкали эти слова.
Платон был глубоко погружен в свои мысли и не обращал на тщетные потуги парочки никакого внимания.
А дремлющий напротив них подвыпивший мужчина, наконец, не выдержал мучений молодёжи и подсказал им свой вариант слова:
– «Попробуйте, Джопа!».
Такой поворот событий вынудил Платона несколько смягчить ситуацию, и предложить удивлённо-смущённым свою помощь.
Но те вскоре вышли, и Платон вновь окунулся в своё привычное творчество.
Однако его от этого процесса вновь отвлёк пьяный сосед-юморист.
На возгласы бродячего продавца:
– «Авторучка корректор! Одна сторона пишет, а другая стирает!».