Новый век начался с понедельника

Развод их стал неизбежен. Но причиной того стала всё же супружеская неверность мужа. После его предательства она теперь не верила никому, даже своему внутреннему голосу, а с мужчинами общалась лишь, как с временными попутчиками, машинками для секса.
Как-то давно, ещё до Платона, шалавистая Нона схлестнулась в чём-то с принципиальной и щепетильной Надеждой Васильевной Гавриловой. Между женщинами пробежала искра. И с тех пор тёща Платона в своём узком кругу стала называть Нону ведьмой и колдуньей с чёрным глазом.
А та, в свою очередь, за глаза, стала называть Надежду Васильевну «Старухой Изергиль».
Вспоминая эту историю, Надежда Сергеевна Павлова рассказала Платону, что его тёща по своему характеру была очень похожа на её мать, потому Надежда всегда любила и уважала Надежду Васильевну.
Совершенно случайно узнав о позиции Ноны к своей тёще от неё же самой, Платон стал относиться к ней с большей настороженностью. Ибо эта красавица, взращённая в кубанских степях, была востра и несдержанна на язык, что проявлялось в её общении даже с любимыми мужчинами.
Чуть что, она, как лихой казак выхватывала из ножен, то бишь изо рта, свою острую саблю, читай язык, и, не разбирая, кромсала им супостата, направо и налево. В такие моменты на язык ей лучше было не попадаться.
Однажды, увидев Платона слишком коротко подстриженным, из-за чего стали заметны его слегка оттопырившиеся уши, она вдруг неожиданно сказанула, больно резанув гордо плывший корабль ниже ватерлинии:
– «Ты так подстригся, что стал похожим на еврея!».
И тут Платон понял, что Ноне тоже недостаёт ума и такта.
После весеннего заграничного отпуска коменданта, любопытный Гудин попросил Нону рассказать всем о её поездке в Италию, в которой он и сам когда-то бывал:
– «Нон! Ну, ты расскажи про свою поездку в Италию!».
Но, как только Нона открывала рот, он бесцеремонно перебивал её, рассказывая уже о своёй поездке в Италию и своих впечатлениях о ней.
И так повторилось несколько раз.
В конце концов, Нона возмутилась:
– «Вань! Ты всё время затыкаешь мне рот и не даёшь рассказать! Всё бу-бу-бу, да бу-бу-бу! Прям как бабуин какой-то?!».
– «Ну, как Италия?» – немного смутившись, повторил вопрос Гудин.
– «Хорошо! Я даже научилась ругаться по-итальянски!».
– «Как?».
– «Да иди ты на фиг, Антонио!» – вызывая всеобщий хохот, уточнила Нона, обращаясь непосредственно к Ивану Гавриловичу.
Виновница дискуссии вскоре ушла к себе.
– «Да, хорошо, видать, Нонка отдохнула в Италии!» – сделала глубокомысленный вывод Надежда, после её ухода.
– «От такой релаксации у неё даже началась релактация!» – отмочил вдруг Платон под всеобщиё гогот коллег и особое удовлетворение, загрустившего было Гудина.
Такое, прилюдное, бестактное отношение к себе Иван Гаврилович никогда и никому не прощал, потому он ждал удобного случая для реванша.
И такой случай представился.
Нона совершенно доверчиво обратилась к всезнающему доктору Гудину:
– «Вань! У меня что-то сегодня спина болит! На нервной почве?».
Завидовавший недоступным для него её здоровым и красивым формам, Гудин, подкалывая любвеобильную женщину, завистливо и язвительно изрёк:
– «Дурочка! Это у тебя от неровной почвы!».
По привычке сдержавшаяся на очередное панибратство Гудина, Нона всё же достойно ответила доставшему её хаму:
– «Тебе, наверно, твоя Галя дома подзатыльники даёт за такое обращение?!».
Вмешавшийся в их разговор, Платон, тут же уточнил:
– «Так к ней он по-другому обращается!».
– «Эта тема не дискутабельна!» – вдруг витиевато сообщил Гудин, обращаясь ко всем, начавшим обсуждать его Галю.
– «А что значит не паскутабельна?» – съёрничал Платон.
– «Ты мне мозги не ети! У тебя это не получается!» – огрызнулся Гудин Платону:
– «Ванёк! Ты у нас прям, Гомо при матус какой-то!» – не унимался тот.
– «Так это значит, ты только на работе так распускаешься!?» – окончательно пригвоздила Нона к позорному столбу Гудина, тут же повернувшись к мастеру Платону с разъяснением:
 
– «Замок у нас сломан и приходится теперь входную дверь на палку запирать!».
– «Это плохо! Палка долго не выдержит, если на неё всё время запирать!» – выдал Платон участливо.
Тут же, не разобравшись, о какой палке идёт речь, в их разговор вновь бесцеремонно влез Гудин, давая на старую тему новый совет Ноне:
– «Здоровому телу – здоровую палку!».
Выручая её, на смех коллег тут же отреагировал Платон:
– «Хорошего… не каждый день!».
– «А тебе наверно, вообще никогда не надо?!» – как большой знаток секса, предположил Иван Гаврилович.
– «Надо, Федя, надо! Но не дают!» – многозначительно намекнул кому надо Платон.
Обрадовавшаяся такой позиции коллеги, кому надо тут же неожиданно предложила Платону:
– «Ешь!».
– «Зачем?».
– «Чтобы глаза горели!» – с мечтательным энтузиазмом добавила Нона.
– «И из ушей дым валил?!» – не удержался Платон, несколько лишая её надежды ожидания.
Воспользовавшись подходящей ситуацией, Нона попросила Платона набрать для неё на компьютере, по её исходным данным, один срочный документ. Платон согласился.
Вскоре материал был готов, но к тому времени комендант уже отъехала по делам в институт.
Вошёл взмыленный Гудин, с порога завистливо бросив Платону:
– «Тебе хорошо! Ты сидишь тут на стуле и работаешь! А я по Москве мотаюсь!».
Платон тут же отреагировал:
– «Так каждому своё! Кому стул, а кому… прорубь!».
И лишь через несколько дней заказчица явилась к исполнителю.
Но тогда Платон забыл дома очки. Поэтому на вопрос Ноны, где в компьютере находятся подготовленные Платном для неё материалы, отвечать пришлось Надежде.
В присутствии Платона и Ноны та начала шарить по рабочему столу своего компьютера в поисках нужного файла, приговаривая:
– «Куда же ты, Платон, вставил его?».
– «Да куда надо было, туда и вставил!» – отвечал тот, позабыв, куда он сохранил давно подготовленное для Ноны.
– Наверно, куда попал, туда и вставил!» – пошутила Нона.
– «Но я целкий! Обычно попадаю куда надо и сразу!».
Вечером Платон собрался в гараж. Доехав на автобусе, он, как обычно, пошёл дальше дворами, придерживаясь правой стороны. Идя по тротуару, левее, сзади, он услышал шум приближающегося автомобиля.
Вдруг, впереди, слева из-под забора школы на проезжую часть придворовой территории не спеша вышел большой, чёрно-белый, пушистый кот. Он глянул направо на приближающуюся машину и человека, и, оценив обстановку, величаво проследовал им наперерез.
Видимо, веривший в приметы, водитель легковушки, заметив препятствие, сбавил ход в попытке пропустить вперёд Платона, который тут же всё это и осознал.
И он, не веривший в приметы, невозмутимо продолжил свой путь вперёд, наблюдая, как кот неотвратимо пересекает его путь.
Водитель еле двигавшейся автомашины уже было хотел дать газу, но тут же, видимо в недоумении и нерешительности остановился.
Почти дойдя до линии визирования Платоном своего предполагаемого пути, котяра неожиданно повернул голову направо, и, как показалось Платону, улыбнулся ему.
Возможно почувствовав во встречном кошатника, кот резко свернул тому навстречу, пройдя мимо его левой ноги, чуть ли не касаясь её, задевая брюки хвостом и тихо мурлыча.
Затем он свернул за Платоном к своему дому, окончательно отрезав его от автомобиля. Водитель теперь ну никак не мог бы объехать кошачий след и, остановившегося с невольным хитрецом, Платона.
Вот, тебе и на! Вот и приметы! Не боишься – пройдёшь! А боишься, так попадёшь! Как не ловчи и не тормози! – про себя смеялся довольный Платон.
Желая не портить удачный ход событий, он не стал выказывать котику какие-либо знаки внимания и одобрения, а бесцеремонно и неблагодарно проследовал дальше за незадачливым автомобилистом.