Ренни (ЛП)

— Хорошо, что у нас здесь есть? — спросил Сайрус, заходя за стойку бара и наклоняя голову к полкам с напитками на задней стойке. — Обычно я сам больше люблю виски, но весь твой рот был на бутылке. Братья или нет, мы не обмениваемся слюной. Так что… будет водка, — сказал он, снимая бутылку с полки и хватая стакан.
— Что ты делаешь?
— Дневная выпивка — это прекрасно. Пить из-за женщины тоже нормально. Но эти вещи нельзя делать одновременно и в одиночку. Итак, выпьем за тех, кто желает нам добра; остальные могут отправляться к чертовой матери, — заявил он, чокнувшись своим стаканом с моей бутылкой и опрокинув его. — Мать твою, дерьмо, — заявил он, когда со стуком поставил свой стакан обратно на стойку. — Забыл, как сильно обжигает водка.
— Ты же понимаешь, что мы байкеры, верно? — спросил я, качая головой. — Мы не обязаны заниматься ответственным пьянством. Я имею право пить в одиночестве в течение дня из-за женщины.
— Да, ну, мне чертовски скучно, — пожал он плечами. — Кроме того, это выглядело жестоко. Она даже не на меня кричала, и я думаю, что мои яйца сжались.
Я фыркнул на это, покачал головой и снова поднял бутылку. — Да, — согласился я.
— Мина не производит на меня впечатления сумасшедшей цыпочки, так что я предполагаю, что ты действительно облажался.
— Ты даже не представляешь на сколько.
— Она также не похожа на тех, кто прощает.
— Нет, — согласился я.
А потом мы выпили. Мы пили до тех пор, пока, черт возьми, все во мне не онемело, кроме моего гребаного мозга, который просто продолжал прокручивать события дня снова и снова, пока я, к счастью, не отключился в изножье своей кровати.
Я был почти уверен, что добрался туда только потому, что Сайрус наполовину нес меня.
Он становился хорошим братом, все сказано и сделано.
— Вставай, — потребовал резкий голос некоторое время спустя, пнув меня сапогом достаточно сильно, чтобы мое тело содрогнулось.
— Отвали, — прорычал я, моя голова раскалывалась, каждая частичка меня чувствовала себя истощенной.
— Извини, что прерываю твой сон, но ты чертовски взрослый мужчина с обязанностями, — сказал голос Лаза, звучавший так же небрежно, как и всегда, и когда я вытянул голову, чтобы посмотреть на него, он был расслаблен, руки опущены по бокам, лицо почти ничего не выражало. — Хочешь нажираться — это твое дело. Видит Бог, я не могу судить тебя за это, но тебе нужно поднять свою задницу и действовать.
— Спасибо за лекцию, кандидат, — прорычал я. — Теперь ты можешь любезно отвалить.
— Вот видишь, — сказал он, прищелкнув языком. — Я бы так и сделал. Если бы Рейн и ребята не уехали, веря, что твоя задница будет за главного. Вставай. Прими немного ибупрофена. Выпей немного воды. И, по крайней мере, притворись, что следил за всем весь день, как и должен был.
— Черт, — прошипел я, принимая сидячее положение и обхватив голову руками в течение долгой минуты, все еще пьяный.
— Полбутылки Джека, — заметил Лаз, пнув ее ботинком. — Какое-то время ты будешь страдать.
С этими словами он схватил бутылку и направился к выходу, а я потащился в ванную, пил пригоршнями воду и плескал ее себе на лицо. Я полез в шкафчик и взял четыре таблетки ибупрофена, а затем вернулся в комнату, чтобы переодеться, совершенно уверенный, что от меня разит выпивкой.
Когда я вошел в общую комнату десять минут спустя, чувствуя себя не совсем мертвым, но и не совсем трезвым, я обнаружил, что Сайрус все еще держит свою бутылку водки, а Рив с четырьмя бутылками пива перед ним.
— Ты остановился пить раньше меня, — сказал я Сайрусу, сдвинув брови.
— Подумал, что было бы намного лучше, если бы мы все были в хлам, когда они вернутся. Как будто мы отмечали какие-то братские узы или что-то в этом роде, — сказал Сайрус, отдавая мне честь бутылкой и делая глоток, которого он явно не хотел.
— Ренни, ты выглядишь дерьмово, — сказала Мейз, подходя ко мне и качая головой.
— Спасибо, Вайолет. Как всегда, очаровательна.
Пенни вышла вслед за ней, возбуждение внутри нее было как провод под напряжением, ее тело было слишком маленьким, чтобы вместить все это. Она практически подпрыгивала.
 
— Кому звонили? — спросил я, нигде не видя Ло, и моего телефона не было в кармане.
— Ну, после того, как твой сотовый не переставал звонить в течение десяти минут подряд, — сказала Саммер, подходя к тому месту, где я стоял возле стойки, — я ответила на него.
Я не пытался оправдываться за свои действия, и я знал, что мне придется столкнуться с некоторой холодностью среди женщин, когда они поймут, что произошло, так что я мог бы также привыкнуть к этому.
— Все в порядке?
— Да, — сказала она, кивая, поднимая руку, чтобы собрать свои длинные рыжие волосы в хвост. — Рейн сказал, что отделались шишками и синяками.
Я не хотел говорить ей, что версия Рейна о шишках и синяках, скорее всего, означала заклеивание швов суперклеем и сломанные ребра. В любом случае, она скоро все увидит.
— Это, должно быть, они, — заметил Сайрус, когда нас встретил звук открывающихся автомобильных дверей.
Прошло всего две минуты, прежде чем входная дверь распахнулась и впустила наших братьев обратно.
— Ты сказал, шишки и синяки! — Саммер огрызнулась, как только Рейн переступил порог, вся передняя часть его белой футболки была залита засохшей кровью, большая часть которой, скорее всего, принадлежала ему, если судить по синяку под глазом, намекавшему на сломанный нос, и огромной ране на щеке.
— Детка, — сказал он, одарив ее очень усталой улыбкой и протягивая руки.
И она, блядь, налетела на него, с большим животом и все такое.
— Это мило и все такое, но где, черт возьми, моя женщина? — спросил Кэш, входя следующим, выглядя менее окровавленным, чем его брат, но идя медленно и держась за правый бок, как будто он ушиб или сломал несколько ребер.
Я, блядь, понятия не имел, где Ло.
— Она уже на пути сюда, — сообщила Мейз, бросив на меня понимающий взгляд. — Ей пришлось разобраться кое с чем. Где, ох, — выдохнула она, когда вошел Репо — это был полный пиздец.
Видите ли, в разряде сумасшедшего гнева Волк занял первое место. Но Репо был на втором, когда был в гневе. И если судить по его избитому и окровавленному лицу, он поступил так, как поступал, слишком горячо и кровожадно.
— Ты можешь выстрелить в бутылку пива с расстояния в тысячу ярдов и войти, а использовал кулаки, — сказала Мейз, на секунду закатив глаза, прежде чем улыбнуться и шагнуть в его объятия.
Пенни встала рядом со мной, искренне выглядя так, словно готова была выпрыгнуть из кожи от предвкушения, пока мы ждали, когда войдет последний участник.
Потом он сделал это.
Но он был не один.
Нет, он тащил за собой мужчину. Мужчина со скованными за спиной руками.
Он был высоким и сильным, с длинными темными волосами, собранными в пучок на макушке, и густой темной бородой. Его глаза тоже были темными — почти черными. Все в нем вызывало немедленное чувство опасности.
Этот человек был опасен.
Также было почти до боли ясно, что он не итальянец.
Если бы мне пришлось на что-то ставить свои деньги, то это был бы румын.
— Рейн… — сказала Саммер, напрягаясь и отстраняясь от мужа. Я практически слышал, как ее мозг кричит: «Здесь есть дети».
— Этот хрен — Эдисон. Мы нашли его прикованным цепью в подвале Маленького Рикки, — сообщил Рейн, небрежно махнув рукой в сторону мужчин.
— Здесь пахнет, как в джиновой забегаловке, — внезапно заметил Репо. Я напрягся, думая, что это будет наказание, прежде чем он расплылся в улыбке. — Забыл, на что это похоже. Все как в старые добрые времена.
— Пенни, — внезапно сказал Дюк, и я понял, что бодрая, счастливая Пенни сдулась рядом со мной.
Потому что, если бы от Репо я этого ожидал, то от Дюка нет. Один его глаз был почти заплывшим; его губа была разбита; сбоку на шее виднелась длинная рана, а руки были так разорваны, что процесс заживления должен был быть долгим и болезненным, потому что всякий раз, когда он разминал пальцы, они собирались разорвать струпья.