Парни из Билокси
Когда настанет время казни Хью Малко, ему не посчастливится мирно отойти в мир иной от смертельной инъекции. Его приговорили в апреле 1978 года, и потому его ждала газовая камера.
Поскольку мужчины находились в одиночной камере двадцать три часа в сутки, в ней же умывались и занимались спортом, завести друзей в камере смертников было практически невозможно. Хью никогда не считал Джимми Ли Грея другом, но их камеры были рядом, и они разговаривали по несколько часов в день. Иногда они даже обменивались сигаретами, консервами и книгами в мягкой обложке. У Грея никогда не было ни цента, но он ничего не просил. Хью был, пожалуй, самым богатым заключенным, которого когда-либо отправляли в камеру смертников, и с удовольствием делился с Греем. Секретарша из «Фокси» присылала ему пятьсот долларов в месяц — больше не разрешалось, — которые он мог потратить на еду и дополнительные услуги. Никто другой в тюрьме, за исключением разве что его отца, не имел доступа к таким средствам.
Казнь Грея, произошедшая менее чем в сотне футов от места заключения, огорчила Хью гораздо больше, чем он ожидал. Как и большинство заключенных в блоке смертников, он ожидал чуда в последнюю минуту, чуда, которое отложило бы печальное событие на годы. Когда Грея увели, Хью попрощался, но был уверен, что ничего не произойдет. После смерти Грея его камера неделю пустовала, и Хью не хватало их долгих разговоров. У Грея было трудное детство, он прожил тяжелую жизнь. У Хью же было прекрасное детство, и он все еще спрашивал себя, что и почему пошло не так. Теперь, когда Грея не стало, Хью удивился, как сильно он по нему скучал. Часы и дни вдруг стали длиннее. Хью впал в глубокую депрессию, и не в первый раз.
После казни Грея смертники в блоке притихли. Узнав, что произошло в «камере смерти», и о том, как государство все испохабило, большинство из них внезапно осознали, с чем могут однажды столкнуться. В блоке смертников ходила шутка, что государство слишком некомпетентно, чтобы убить заключенного, но теперь с этим покончено. Штат Миссисипи снова занялся убийствами, и власти требовали большего.
Апелляции Джимми Ли Грея заняли менее семи лет. У Хью бумажная волокита тянулась пока всего пять лет, но его апелляционные адвокаты, похоже, начинали понимать бесперспективность своих усилий. Видя, как его враги набирают силу, Хью стал опасаться, что его действительно казнят. Он прибыл в Парчман, не сомневаясь, что деньги и связи отца помогут каким-то образом спасти ему жизнь и, возможно, даже купить свободу, но реальность оказалась совсем иной.
* * *Если казнь и выбила из колеи смертников, то на заключенных других блоков тюрьмы она почти никак не отразилась. Блок 18 располагался всего в двух милях через хлопковые поля, но там был другой мир, жизнь продолжалась, как будто ничего не произошло. Услышав новости о Джимми Ли Грее, Невин Нолл даже мысленно улыбнулся. Он был рад узнать, что штат наконец-то вернулся к казням. Есть надежда, что и с Хью скоро тоже разберутся.
Но о Малко Нолл думал редко. Он был убежден, что им никогда не удастся выйти на его след, но даже если вдруг это и получится, он заранее подстраховался. В тюрьме Нолл находился под вымышленным именем Лу Палмер, который выбрала для него администрация. А если кто-то получит доступ к его фиктивному досье, то узнает, что Палмер отбывает двадцатилетний срок за продажу наркотиков в окрестностях Джексона.
За пять лет пребывания в Парчмане Нолл укрепил свои позиции в арийской банде, став одним из ее перспективных главарей. Потребовалось всего два кулачных боя, чтобы привлечь внимание самых крутых бандитов, и обряд инициации он прошел без особых усилий. Неудивительно, что в условиях организованной преступности он чувствовал себя как рыба в воде, ведь это был его мир. Банды делились по цвету — черные, коричневые и белые, — и выживание зачастую зависело от того, кто прикрывает спину. За ширмой внешнего благополучия и порядка царило жестокое насилие, но открытые столкновения не допускались. Если охранникам приходилось доставать дробовики, то наказания следовали суровые.
Таким образом, Невин Нолл мыл посуду за пять долларов в день, а когда повара не смотрели, воровал картошку и муку, которые отправлял на перегонку, что контролировалась его бандой. Самогон пользовался в лагере популярностью и обеспечивал банде доход и защиту. Подкупив доверенных зэков и охранников, которые водили фургоны и грузовики, Нолл наладил доставку продукции в другие блоки. Он также организовал контрабанду марихуаны: его контакты на Побережье отправляли наркотики в посылках в почтовое отделение Кларксдейла, находившегося в часе езды от блока номер 18, откуда их забирал охранник и привозил в тюрьму.
Нолла сначала не интересовала торговля сексом, но его поразил ее размах за решеткой. С двадцатилетнего возраста он имел неограниченный доступ к распутным женщинам и никогда не занимался сексом с мужчинами. Но врожденная предприимчивость взяла свое, и он открыл бордель в туалете старого спортзала, который теперь использовался как типография. Он контролировал его, установив строгие правила, и охрана не вмешивалась, получая взятки наличными и самогон с фруктовым вкусом.
Бинго было тут очень популярно, и вскоре Нолл реструктурировал игру — он предлагал небольшие джекпоты в виде марихуаны и фастфуда, украденного с центрального склада.
Короче говоря, после пары лет в Парчмане он занимался тем же, чем всегда промышлял в Билокси. Но через пять лет он был готов к смене обстановки.
Его целью никогда не было встать во главе банды. И заработать денег тоже. С первого дня пребывания в тюрьме он думал о побеге, не собираясь провести за решеткой долгие тридцать лет. Нолл планировал скрыться в Южной Америке и зажить хорошей жизнью задолго до того, как появится возможность обратиться с прошением об УДО.
Он брал на заметку абсолютно все: каждую приезжавшую машину, каждую смену караула, каждого посетителя, каждого заключенного — как отбывающего наказание, так и вышедшего на свободу. После нескольких месяцев в тюрьме заключенные постепенно адаптировались. Они подчинялись, не выказывая недовольства, потому что жалобы только ухудшали их жизнь. Они следовали правилам и распорядкам, установленным официальными лицами. Они принимали пищу, выполняли грязную работу, делали перерывы, убирали свои камеры и каждый день пытались выжить, поскольку каждый новый день приближал их к заветной дате возможного условно-досрочного освобождения. Почти все они больше не выжидали, не подмечали каких-то важных деталей, не высчитывали, не строили планов, не задавались вопросами и ничего не замышляли.
«Почти все они», но только не Невин Нолл. После трех лет тщательного наблюдения он принял важное решение и выбрал себе сообщника для побега — Сэмми Шоу. Шоу был чернокожим парнем из неблагополучного района Мемфиса, которого поймали на контрабанде наркотиков. Он признал себя виновным и получил сорок лет тюрьмы. Он тоже не собирался задерживаться здесь так долго. Сэмми был сообразительным, жестким, наблюдательным, а в способности выживать в уличной среде не имел себе равных.
Нолл и Шоу пожали друг другу руки и стали строить планы. Тюремный комплекс площадью восемнадцать тысяч акров было невозможно надежно охранять. Его границы были дырявыми, а въезд и выезд практически не контролировались.
История побегов из Парчмана была длинной и впечатляющей. Невин Нолл ждал своего часа. И наблюдал, наблюдал постоянно.
Глава 55
Пятого января 1984 года на формальной церемонии в зале Верховного суда Миссисипи его председатель привел Кита Руди к присяге в качестве тридцать седьмого генерального прокурора штата. Эйнсли и две дочери, Колетт и Элиза, гордо стояли рядом с Китом. Агнес, Лора, Беверли, Тим и другие родственники наблюдали из первого ряда. Братья Петтигрю, Иган Клемент, Рекс Дубиссон и дюжина близких друзей с юридического факультета вежливо поаплодировали по окончании церемонии и ждали своей очереди сфотографироваться на память с новым генеральным прокурором.