Однажды во Франции (ЛП)
Она убрала дневник в сумку и посмотрела на свое лицо в зеркало заднего вида. Она уже сто раз прощала Ханну. Ей нужно доказать это своей сестре и убедить ее навестить своих родителей.
* * *Брайони переминалась с ноги на ногу. Аэропорт Бирмингема был переполнен людьми, направлявшимися в теплые страны. Пробравшись сквозь толпы отдыхающих к выходу из зала прилета, она встала у магазина «Маркс и Спенсер» вместе с другими встречающими. Экраны показывали, что самолет из Парижа приземлился вовремя. Ее сердце бешено колотилось в груди, угрожая прорваться сквозь грудную клетку. Двери зала прилета со свистом распахнулись, выпустив несколько человек. Вышли одни только мужчины. Двери снова открылись. Молодая пара с загорелыми лицами и фиолетовыми чемоданами появилась перед ожидающими людьми. Рядом с Брайони мужчина средних лет в костюме, держа в руках табличку с надписью «Мистер Чилтерн». У него был вид человека, привыкшего ждать. Он теребил мобильник свободной рукой, не обращая внимания на толпы людей, которые неслись мимо него. Она посмотрела на часы. Конечно, это не могло продолжаться долго.
Двери снова раздвинулись с тихим свистом. Вышла семья из трех человек с маленьким ребенком, их чемоданы были высоко сложены на тележке. Малыш вырвался из рук матери и закричал: «Дедушка!» Пожилой джентльмен в крикетной шляпе бросился вперед, подхватил мальчика на руки и осыпал его поцелуями. Брайони улыбнулась хихикающему ребенку, который уворачивался от дедушкиных поцелуев.
Затем ее внимание снова переключилось на открытую дверь. Время замедлилось, когда через него прошла женщина. Брайони разглядела тонкое лицо, курносый нос и пепельно-светлые волосы, подстриженные в модный боб, который блестел, когда она шла. Ее серые глаза скользнули по лицам перед ней и остановились на лице Брайони. Прикованная к месту, Брайони сразу поняла, что это ее сестра, и узнала серебряное ожерелье в форме сердца, висевшее на шее Ханны. На нем выгравировано ее имя. Внезапно в груди у нее что-то сжалось и по щекам потекли горячие слезы. Она протянула руки и крепко обняла Ханну. Сестры, наконец-то, воссоединились.
ГЛАВА 49
Пятница, 4 августа — полдень
Брайони взяла сестру за руку и крепко сжала ее. Было так много вопросов, но у них было достаточно времени.
— Теперь, когда я оглядываюсь назад, все это кажется таким глупым. Время искажает воспоминания, затуманивает их, так что теперь все, что я могу вспомнить, это ощущение давления — постоянная потребность вести себя, как они того хотели, быть такой успешной, какой они хотели меня видеть, и все это время я знала, что не смогу этого сделать. Я боролась с Ханной внутри себя, которая хотела быть кем-то совершенно другим. Несчастный случай был катализатором, который заставил меня по спирали спускаться вниз, и я не в силах была это контролировать. Я должна была уехать отсюда. Чувство вины было невыносимо, Брайони. — Она сжала пальцы сестры. — С тех пор меня преследуют воспоминания о том дне. Знаешь, я ненавидела себя за то, что сбежала. Я жалела, что оставила свою маленькую сестренку. — Она потрогала маленькое сердечко на цепочке. — Я часто думала о тебе. Несколько раз пыталась связаться с тобой, но мне не хватало смелости. Мне становилось не по себе от мысли, что встречусь с вами лицом к лицу. Я не смогла бы вынести ни неодобрительного взгляда, ни холодного обращения, которое, как мне казалось, я получу от мамы и папы. — Она запнулась и боролась с слезой, когда та пыталась скатиться по ресницам.
— Я и понятия не имела, что ты винишь себя в моем исчезновении, пока не увидела тебя на «Ютубе» и не услышала, что ты хочешь сказать. Мне пришлось вернуться, чтобы все исправить. Я была так эгоистична и наивна, когда думала, что никому не причиню вреда.
— Ты видела меня на «Ютубе»? Как ты узнала об этом шоу? Ты живешь в Париже. Во Франции шоу не транслировали.
— Это долгая история. Моя дочь следит за милым мопсом в «Инстаграме», которого зовут Бигги Смоллс. Она показывала мне его фотографии, и там было фото с тобой и подпись, в которой сообщалось, что ты разыскиваешь свою сестру. Она рассказала мне о шоу, и я нашла ролики в интернете. Был один случай, когда ты давала интервью и просила всех, кто меня знал, умолять меня вернуться домой. Я была ошеломлена. Я начала искать информацию о тебе, и твой адрес появился в одном из поисков в Национальном реестре. Я подумала, что, если ты прочитаешь дневник, это поможет тебе кое-что прояснить до того, как встретишься со мной.
— У тебя есть дочь?
— Белль. Ей пятнадцать. Ты должна познакомиться с ней и Ларри, моим мужем. Он американец. Мне так много нужно тебе рассказать. Я потратила столько времени впустую. Кажется, все это случилось целую вечность назад. Я была так глупа.
К своему ужасу, Брайони увидела, что глаза ее сестры были не просто печальны, а полны слез. Ханна схватила ее за руку и прошептала:
— Я должна исправить столько ошибок. Брайони, мне страшно.
— Не бойся. Прошлое уже не изменить. Все осталось позади. Вот, что имеет значение. Ты должна вернуться вместе со мной.
— Но я отсутствовала слишком долго.
— Это уже не важно.
— Ты уверена?
— Я это знаю.
Ханна опустила голову и прикусила губу. На мгновение она стала похожа на подростка, которого помнила Брайони, сосредоточенного на трудном домашнем задании или приклеенного к отрывку из книги. Брайони хотелось узнать все подробности ее жизни, познакомиться с семьей, провести несколько часов в ее обществе, снова узнать ее, но сейчас был не тот момент. Гораздо важнее было сейчас навестить родителей. Она молча ждала, чувствуя, как в ушах стучит пульс. Решение оставалось за Ханной. Люди проносились мимо них как в тумане. Брайони никого не замечала. Наконец, Ханна подняла голову.
— Окей. Давай сделаем это. Поедем и навестим маму и папу.
* * *Брайони легонько постучала в дверь кабинета отца. Ее мать была поглощена книгой, очки для чтения сидели у нее на носу. Перед ней стоял старый фарфоровый чайный сервиз и многоярусная тарелка с кексами, каждый из которых был украшен розовой и белой глазурью. Каждый год она пекла маленькие пирожные специально на день рождения Ханны. Отец дремал в кресле, прикрыв колени клетчатым одеялом. Его лицо было выбрито, волосы причесаны, и он был одет в чистую рубашку. Мать подняла глаза, ожидая увидеть Брайони, и слова замерли у нее на губах, когда она заметила женщину, стоящую у двери. Она посмотрела в серые глаза, так похожие на ее собственные, и на глаза Брайони.
— Ханна, — прошептала она. Ее дрожащие руки выпустили книгу, и она с грохотом упала на пол. Брайони отошла в сторону, пропуская сестру в комнату. Ее мать одним быстрым движением встала и, пошатываясь, подошла к дочери, обняла ее, затем отстранилась, чтобы посмотреть на нее, а затем снова притянула к себе.
Ее отец, разбуженный тихими рыданиями, открыл слезящиеся глаза. Он сильно прищурился.
— Это ты, Ханна? — спросил он пронзительным, дрожащим голосом.
Ханна отпустила мать, пересекла комнату и опустилась на колени рядом с креслом отца. Она поцеловала его в макушку, и его глаза загорелись.
— Да, — ответила Ханна. — Да, папа. Это я, Ханна.