Голубая кровь (СИ)

Леонард, Изабелла и Нейман последовали за слугами, несущими гробы. Графиню Ронду и Ноэми похоронили в саду, выбрав место, где цвели самые красивые розы. После этого рабы вернулись к своим делам, а Эриндо — во дворец.
Через час плачущие на террасе Леонард и Изабелла увидели Нейман, вышедшую из дворца с угрюмым и решительным видом. Она была одета на восточный манер Земли: в шароварах и коротком платье, перетянутом на талии широким белым поясом. Её волосы были заплетены в тугие косы, перевитые чёрным траурным жемчугом, а на голове небрежно крепилась тюбетейка без вышивки и какой-либо отделки. Нейман вооружилась до зубов стилетом и кинжалами, спрятанными в широких складках шаровар и платья. На плечи Нейман накинула плащ, скрывавший оружие. Вся её одежда была чёрной, за исключением пояса и лёгкой обуви. Вуали или украшений она тоже не надела.
— Нейман, ты куда? — встревожилась Изабелла.
— Я скоро, возможно, вернусь. Мне нужно кое-кого навестить, — бросила на ходу Нейман, и побежала по лестнице вниз.
Растерянной Изабелле не оставалось ничего, как беспомощно посмотреть сестре вслед. Она знала, что когда Нейман в таком состоянии, то остановить её никто не сможет.
Через пять минут копыта Измаила звонко застучали по мраморным плитам.
Нейман, похоронив мать и сестру, вернулась к себе в комнату, надеясь дать, наконец, волю слезам, но её ждал один из рабов. Он сообщил, что нашёл человека, у которого не было правой кисти руки. Сам он убийцу не видел, но соседи сказали, что заметили, как вчера этот человек вернулся домой, истекая кровью и у него не доставало конечности.
— Поместье твоё, можешь отправляться на Альдерус, когда захочешь, — сказала Нейман Гио, а именно этот парень принёс ей долгожданную весть.
Убийцу звали Леон Хауц, он был отцом Иларии, и к нему сейчас направлялась Нейман.
В доме Леона Хауца царила паника и смятение, так как единственный кормилец семьи лишился руки и не мог больше служить телохранителем императора. Госпожа Хауц рвала на себе волосы от горя и причитала так, что её было слышно в соседних домах. И для этого у неё были серьезные причины, ведь теперь некому будет содержать семью из семнадцати человек детей. Илария, самая старшая из дочерей, ещё училась. Поэтому вся надежда теперь была только на одного сына, который уже начал службу во дворце императора простым стражником. Правда с ним служил ещё и брат-близнец, подававший большие надежды, но месяц назад он вернулся из леса чуть живой и с тех пор оставил службу, так как стал хромым. Он молчал и никому не рассказывал о том, что с ним произошло, и кто доставил его в больницу. Только Илария знала, что его покалечил конь, принадлежавший Нейман де Эриндо. Два старших брата-близнеца являлись сводными для Иларии и других — они были детьми Леона Хауца от первой жены, рано умершей. Сейчас обоим недавно исполнилось двадцать земных лет.
Дом Леона Хауца находился на окраине города и не отличался большими размерами. Он располагался в достаточно зажиточном квартале Аулента. Нейман, скакавшая карьером, увидела этот ненавистный двухэтажный дом ещё издали. Подъехав к нему, она, не сбавляя скорости, заставили Измаила перепрыгнуть через невысокий забор. Несколько переполошившихся детей испуганно побежали прочь, едва увидев прыгающую через ограду лошадь. Не осталось это событие незамеченным и соседскими слугами, которые тут же побежали сообщить обо всём своим господам.
Нейман спешилась и, гремя оружием, быстро вошла в дом. Ориентируясь по крикам госпожи Хауц, Нейман быстро нашла нужную ей комнату и, отворив дверь, бесцеремонно перешагнула порог.
На несколько секунд в комнате воцарилась тишина. Госпожа Хауц и с десяток младших детей испуганно взглянули на непрошенную гостью в траурном одеянии, жаждущую мести. Она смотрела на Хауца так, словно собиралась разорвать его в клочья. Никто другой её сейчас не интересовал.
Леон Хауц застонал, открыл глаза и увидел неподвижно стаявшую фигуру в чёрном плаще. Сначала его сковал страх — ему показалось, что он видит Лэс-Теру. Но потом он немного успокоился, так как вошедшая девушка была без вуали. Однако и её взгляд ничего хорошего ему не предвещал. Нейман походила на раненую пантеру, вырвавшуюся из клетки.
 
— Зачем ты пришла, Нейман де Эриндо? — стеная, спросил Леон Хауц.
— Я пришла, чтобы восстановить справедливость, и кое-что вернуть, — с этими словами Нейман слегка откинула плащ и вытянула вперёд руку. — Узнаешь?
В руке она держала отгрызенную собакой кисть Хауца, с судорожно сведёнными пальцами, на одном из которых виднелся дешёвый перстень.
Увидев этот кусок плоти с запекшейся кровью, жена Хауца и дети в испуге закричали и хотели выбежать из комнаты, но Нейман опередила их. Стремительно закрыла дверь на ключ, а его выбросила в окно, захлопнув раму так сильно, что сломала защёлку. Дети, с плачем и криками, сбились в один угол, прижимаясь к матери и глядя на зловещую, с жестоким и безжалостным взглядом, Нейман. На крики детей и госпожи Хауц уже сбежались соседи, но прочная дверь была заперта.
— Я пришла сюда, чтобы исполнить то, что обещала своей плачущей сестре у смертного одра нашей матери, — твёрдым голосом произнесла Нейман, не обращая внимания на вопли семейства Хауца.
— Пощади детей! — взмолился Хауц. — Разве ты не видишь, что они насмерть перепуганы. Если ты хочешь со мной поговорить, то сначала выпусти их отсюда.
— А ты пощадил Ноэми? Когда ты вонзил кинжал в её спину, ты подумал о том, что будет чувствовать её мать? Но, впрочем, моя мама тоже скончалась и в этом виноват твой сын, достойный отца. Ну что, вы довольны?! — воскликнула Нейман.
— Мой сын не виноват. У тебя нет доказательств, — возразил неуверенно, но нахально Хауц.
— Мои люди нашли тебя и видели, как твой сын отлучился вчера вечером. Он уехал, чтобы убить меня, но моя мама ценой своей жизни спасла меня. Ты, подлый убийца, знал, что Ноэми перед смертью мне всё рассказала, и ты послал сына, чтобы убрать свидетеля, но я жива и всё знаю. Один раз вы пытались уже убить меня, и надо было уже тогда добить твоего сына, а не везти его в больницу и проявлять милосердие к тому, кто не умеет сражаться с честью и способен нанести лишь удар в спину. На этот раз милосердия не будет! Мне не известно, где сейчас твой сын, стрелявший в мою мать, но он вскоре пожалеет, что не убил меня, так как я буду мстить безжалостно, не делая никому исключений. Сначала я буду морально мучить и пугать твоих детей и жену, Хауц, пока они не сойдут с ума или не разбегутся из этого дома. Потом погибнут твоя жена и одна из твоих дочерей, Хауц, и ты узнаешь всю боль потерь, которую испытывают сейчас мои сёстры и брат. Твои дети останутся без матери, но это ещё не конец. Если ты сможешь пережить весь этот ужас, то потом погибнешь и ты, — Нейман говорила это, всё ближе подходя к Хауцу и держа пред его глазами его же руку. — Око за око, зуб за зуб…
— Леон, что происходит? Что за ужасы она говорит? — спросила перепуганная и ничего не понимающая жена Хауца. — Нужно вызвать полицию, ей место за решёткой!
— Это вам всем место за решёткой! — огрызнулась Нейман, повернувшись к жене Хауца. — Вы убили моих мать и сестру, вы пытались убить меня, вы застрелили мою собаку и по вашей вине мои сёстры и брат остались сиротами! Так что же вы хотите от меня? Что бы я была вам благодарна за всё это? А, может, мне начать убивать вас прямо сейчас одного за другим?!
У Нейман был такой зверский вид, что дети закричали ещё сильнее, видя, что эта девушка готова на всё.
— Не слушайте её, она просто сумасшедшая, — пытался успокоить свою семью Хауц. — Она сама не знает, что говорит!
— У меня есть неопровержимые доказательства, — неумолимо продолжала Нейман, — и я смогу доказать твою вину. Но я не стану мстить и марать о вас руки, если ты, Хауц, и твой сын сами сдадитесь правосудию и закону, признаетесь в убийстве моих матери и сестры. Если же вы этого не сделаете, то я сама докажу вашу вину, а потом займусь вашей семьёй. Если, конечно, раньше меня до вас не доберётся Лэс-Тера. Как видите, я предлагаю вам выбор, я не так уж безжалостна. били моих мать и сестру. е Хауца. ой. на Хауца.