Это были мы (СИ)

― Фенрис, все нормально? ― прокричала она ему на ухо.
Напирали спереди, сзади и по бокам. Хоук снова оказалась рядом. Её лицо было всего в нескольких сантиметрах, и от этой близости сердце парня забилось быстрее. Бешеная энергетика, исходящая от исполняемой музыки мешала сфокусировать мысли на чем-либо, кроме улыбающейся ему девушки.
Мариан смотрела на него пристально, словно спрашивала разрешения. Он кивнул, улыбаясь в ответ, и она тут же обвила руки вокруг его шеи.
Мгновение застыло в вечности.
Фенрис прижал девушку к себе, чувствуя, будто добровольно погружается куда-то в бездну.
Музыка поглотила его целиком.
Комментарий к Глава 14
https://soundcloud.com/fatpossum/the-districts-4th-and-roebling
========== Глава 15 ==========
― Ты не ел неряху Джо!? Это же самый вкусный в мире бургер!
― Я не прочь его попробовать, мне что-то и правда есть захотелось!
― Пошли отсюда, скоро все к выходу повалят! Смотри, уже столпились – не пройти!
Разгоряченные, потные тела, радостные выкрики. Кто-то задевал их, хлопая по плечу, улыбался, не в силах передать восторг словами.
В лицо подул свежий ветер, миновав толпу они, наконец, вышли на улицу.
Какая красота кругом! И он был рядом, держал за руку, как ни в чем не бывало!
― Мариан!
― Что?
― Почему мне так весело?
― Это всё текила!
Шум машин, яркие уличные вывески, возгласы случайных прохожих. Довольные, смеющиеся лица. Он сжимал её ладонь так крепко, словно боялся потеряться.
― Как это есть?! Ты глянь на себя, вся испачкалась!
― Хватит ворчать, у них для этого есть салфетки.
― Тебе нужна целая прачечная!
― На себя посмотри!
― Ах, чёрт…
Его звонкий смех, такой прекрасный, что хотелось слушать снова и снова. Она бы вечно смотрела в его улыбающиеся глаза, на эти морщинки, убегающие от уголков век к вискам, и на то, как он откидывал со лба челку. Невероятно… Почему он так стеснялся себя? Где же он был все это время?
― Ты видел этот дом? Говорят, там бордель!
― И часто ты ходишь в подобные заведения?
― Балда! Ты посмотри, какие там женщины, вон те, видишь?
― Хоук, пошли отсюда, кажется, они нас заметили.
― А это и не женщины вовсе.
― Чёрт возьми, и правда…
Топот ног по улице, наперегонки, за угол. Грохот опрокинутых мусорных баков, снова смех. Своим шумным появлением напугали какую-то целующуюся парочку, пронзительный женский визг внезапно огласил всю округу.
Ей давно не было так хорошо…
И хоть она и устала, чувствовала, что отпустить его домой уже не в силах.
Их общение было как воздух. Только лучше. Гораздо лучше, ей казалось – ещё чуть-чуть и она научится летать.
Было поздно, на улицах гуляли только такие же, как и они, молодые, сумасшедшие и невероятно счастливые.
― Центр города, оказывается, такой красивый.
― А то! Я тебе и не такое покажу! Видишь небоскреб?! Пошли наверх! Я знаю, как туда пройти!
― И чего тебя тянет в такие места! Отчаянная!
― Гляди, как высоко, прямо дух захватывает! Вот она – свобода. СВО-БО-ДА! Давай, крикни также!
― Охрана придет!
― Ну покричи, ну пожалуйста, я хочу это услышать…
― Ты выпила слишком много текилы!
― А у тебя на голове агава!
― Чего?!
― Текилу делают из агавы. Это вроде бы такое растение… А ну давай кричи!
― Что кричать? Я уже и не знаю.
― А что хочешь!
― МАРИАН ХОУК СУМАСШЕДШАЯ!
 
― Идиот!
Они смеялись и бежали по лестницам так быстро, что в ушах завывал ветер. За их спинами кричала охрана, на улице встретил звон полицейской сирены.
Удалось скрыться из виду, поймав такси, так удачно припаркованное возле дороги.
― Куда вас везти? Бог ты мой, чем это так пахнет?
― Горчицей, и, кажется, луком.
― А еще текилой! И этой… ага-вой! Какое дурацкое слово…
― Вы откуда такие взялись?
― Из шкафа!
― Ненормальные. Деньги-то хоть есть?
― Отвези нас туда, где красиво!
― Хоук, нужен адрес поточнее.
― А поехали на набережную! На ту самую скамейку. Хочу увидеть это место.
― Зачем тебе?
― Не верится, что я встретила тебя там.
― Мне тоже.
― Это странно?
― Я не знаю, Хоук.
Крики чаек и звук прибоя, теплое, почти летнее предрассветное утро. Она уткнулась ему в грудь и почувствовала, что почти спит. От него так приятно пахло – все никак не надышаться и не сравнить этот аромат хоть с чем-нибудь! Голова упорно отказывалась соображать.
― Как тихо…
― До сих пор в ушах эта музыка…
― Пройдет, поначалу всегда так.
― А потом глохнешь?
― Дурак.
― Сама такая.
Ей хотелось быть рядом вечно. Пропасть, раствориться в нем, в этом запахе, в этом теле, в этих глазах.
Но мгновение вечности рассыпалось, меркло перед глазами, как кадр кинофильма. Картинка исчезала, будто в тумане, Мариан тянулась обратно, но сон ускользал, беспощадно возвращая её в реальный мир.
Хоук открыла глаза и жалобно простонала. Затем почувствовала тяжесть в груди и приподняла голову: на ней вольготно расположилась двухцветная кошка. Увидев, что Мариан уже не спит, она лениво зевнула и потянулась.
― Кто это тут такой красивый? ― улыбаясь, прошептала девушка.
Животное недовольно мяукнуло, выпустило коготки и ловко спрыгнуло на пол.
― Ты, наверное, сочла меня подходящим предметом мебели, ― обиженно пробурчала Хоук. ― Давай, уходи. А так тепло было…
Мариан огляделась по сторонам.
Комната, в которой она находилась, не отличалась размером, но белые стены и потолок делали её пространство чуточку шире.
Из открытого настежь окна дул ветерок. Занавесок не было. Впрочем, кругом вообще не было мебели. Комод с тремя ящиками и диван, на котором она лежала – на этом всё аскетичное убранство заканчивалось.
Мариан предприняла попытку встать. В голове зашумело, но равновесие удержать удалось. Черное платье было измято, на коленках красовались синяки и ссадины. Она что – упала?
Хоук почесала в затылке. Проклятье, а что на голове?
Все тело начало отзываться размеренной болью, медленно, но верно. Сначала заныли мышцы ног, потом рук. Следом заболел живот, кажется, это была изжога. В горле словно песка насыпали, язык то и дело присыхал к небу.
Где она?
Подумалось, что если она найдет душ и чашку горячего чёрного кофе, то ей будет плевать где, хоть в гостях у Сатаны.
Душ и кофе. Приоритет номер один.
Хоук посмотрела на дверь: на той была приклеена желтая бумажка-напоминалка. Она сделала шаг ближе и прищурилась, пытаясь прочитать текст, написанный мелким почерком.
 
«Душ прямо по коридору, первая дверь налево».