Миднайт Хилл

– Ну на эту олимпиаду, с которой мы заплатим за парту.
Мелисса замерла, в недоумении вперившись в Ламмерта. Он тоже не двигался, не менее удивленными глазами смотря на нее. За пару реплик они выяснили то, что могло вовсе ускользнуть из-под их внимания. Директор решил содрать денег и с де Лордесов, и с мамы Мелиссы.
Ламмерт выронил швабру и, прижав белесую челку к макушке, запрокинул голову.
– Чертовы ублюдки, – ругался он, нервно расхаживая по классу. – Почему они вообще берут деньги с тебя, когда ты вроде как потерпевшая?
– Потому что я отказалась признавать твою вину, – скрестив руки на груди, ответила Мелисса. – А кто-то платить должен. Что будет, если мы спросим прямо?
– Не думаю, что что-то получится, – всплеснув руками, ответил Ламмерт. – Выставят так, что мы типа скидываемся.
– Есть один выход. Заставить Притс признаться.
Ламмерт невесело рассмеялся.
– Ничего не выйдет.
– Ребят, есть нюанс, – произнес Хьюго, до этого молча размышлявший над ситуацией. – Роланд должен поехать на олимпиаду. Там приз гораздо больше, чем директор сможет забрать за парту. Если мы начнем разбираться, его могут не отправить.
– Значит, начнем разборки, как только он уедет.
Серьезный взгляд Мелиссы подбодрил Ламмерта. Он в очередной раз задрал рукава рубашки почти до плеч.
– Да, Притс заплатит за свою ложь, – воскликнул он. – Нам понадобится план.
Ламмерт и Мелисса, придумывая козни для Джули-Лу, знатно повеселели. Хьюго пытался донести до них свою тревогу за их план, но ребята были неумолимы. Работа пошла полным ходом, даже когда все успокоились и сконцентрировались на своих делах. Ламмерт все также неспешно водил шваброй, напевая под нос какую-то бодрую мелодию. Мелисса замерла и прислушалась.
– Это что, – сказала она. – Blur?
Ламмерт улыбнулся, игриво взметнув бровь.
– Ты знаешь эту песню?
– Люблю ее. Могу даже включить.
Мелисса кинулась к рюкзаку и достала из него телефон. Ламмерт с любопытством навалился на ее плечо, заглядывая в экран. Они суетливо листали скачанные треки, пока Хьюго, недовольный прокрастинацией, неохотно призывал ребят к дисциплине.
– Включи лучше эту! Эту! – крикнул Ламмерт. Мелисса выкрутила звук на полную.
От неожиданно звонкого и чистого голоса, который подхватил мелодию, заглушая телефон, у Мелиссы по плечам поползли мурашки. Ламмерт поднял швабру и начал петь в нее, как в микрофон. Ногами он ловко пытался изобразить твист, а плечи двигались в такт музыке. Мелисса сама невольно закивала головой, с улыбкой наблюдая за артистическими движениями и игрой бровей, которой Ламмерт сопровождал текст песни. Она обернулась на Хьюго, который тоже снисходительно улыбался импровизированному выступлению. В груди приятно потеплело. Ламмерт не просто чудесно пел, он пел одну из ее любимых песен, поэтому знакомый текст полился из Мелиссы как что-то очень естественное. Она тоже начала пританцовывать, двигая плечами и приближаясь к Ламмерту. Он одобрительно закивал и улыбнулся, сверкнув голубыми глазами. Мелисса попыталась изобразить движения из «Криминального чтива», а когда Ламмерт подыграл ей, вовсе забыла о том, что не умеет танцевать и петь.
Песни шли одна за другой, распаляя обоих сильнее. Ламмерт узнавал практически всю музыку из плейлиста Мелиссы, что заставляло сжиматься сердце. Ни с кем до этого она не могла разделить любовь к обожаемым группам. Разве что с мамой. Вспомнив о ней, Мелисса решила включить песни, украденные с кассеты с сердечками. Ламмерт восторженно подхватил и их текст, окончательно выбив Мелиссу из прохладного класса в ненавистной школе и перенеся ее на лучшую вечеринку в жизни.
Тексты песен явно прижились в памяти Ламмерта лучше, чем формулы и исторические даты. Голос непринужденно хватал любую мелодию, будто это было так же легко, как говорить, но когда Мелисса пыталась подпеть, тут же понимала – это было нелегко. Уборка уже давно осталась где-то в стороне. Ламмерт отбросил швабру и схватил Мелиссу за запястье, притянул к себе. Он раскрутил ее и попытался вовлечь в подобие буги-вуги. Им было тесно между парт. Мелисса задорно двигала ногами, с хохотом поправляя высоко задирающуюся юбку. Гольфы сползли с коленей, опустившись до уровня щиколоток. Она неотрывно смотрела в глаза Ламмерта, что прятались за щеками от его широкой улыбки. Белокурые пряди прилипали к его лбу, и он забавно сдувал их между строчками песен. Молочная кожа зарделась даже на его оголенной шее.
 
Вдруг Ламмерт притянул Мелиссу за талию и, подражая танго, нагнул ее к полу. Она взвизгнула, ожидая, что упадет навзничь, но крепкие руки надежно удерживали ее тело. Ламмерт навис над ней. Его лицо было так близко, что челка щекотала Мелиссе нос. Они оба тяжело дышали, обжигая горячим дыханием щеки друг друга. Эта пауза дала Мелиссе возможность осознать, какой чертовски симпатичный мальчик закрутил ее в танце. Его глаза сразу понравились ей, а сейчас они были так близко и с такой теплотой смотрели на нее, что казались еще ярче и красивее, чем обычно. Мелодия заканчивалась так долго, что с их лиц успели исчезнуть улыбки, сменившись смущением. В попытке поднять Мелиссу из такого положения, Ламмерт оступился, и они оба завалились на пол, разразившись хохотом.
Новый барабанный перебой и вой электрогитары не заставили себя ждать, Ламмерт быстро поднялся на ноги, подав руку Мелиссе. Она пыталась отдышаться, облокотившись на парту. Щеки горели. Мелисса смеялась, стараясь выплеснуть эмоции.
Хьюго стоял неподалеку. Он постукивал ногой в такт музыке и улыбался. Что-то заставило взглянуть его в сторону дверей. Роланд опирался о косяк, скрестив руки на груди, уголки его губ расслабленно приподнялись. Он заметил Хьюго, и они обменялись многозначительными взглядами на тему того, какие балбесы их брат и… подруга.
VI 
Октябрь, 1898
– Госпожа де Лордес, я могу поговорить с вами наедине?
Дороти гуляла по аллее в сопровождении служанки. Та вела ее под руку, придерживая зонтик. На улице моросил дождь, зато осенний зябкий ветер наконец угомонился. Дневные моционы вошли в привычку Дороти. Так советовал лекарь. Беременность подтвердили. На свежем воздухе тошнило куда реже.
– Конечно! Ступай, – приказала она служанке.
Пол аккуратно взял Дороти под руку, словно беременная девушка была чем-то вроде хрустальной вазы, и принял зонт. Они наблюдали, как служанка скрывается из виду среди облысевших веток яблонь, прежде чем пошли по мощеной аллее в обратную сторону.
Под мягкий шелест дождя Пол рассматривал меховой воротник пальто и изящные руки в кружевных митенках, что держались за рукав его сюртука. Крупный фамильный перстень венчал средний палец. Он знал Дороти хрупкой болезненной девочкой с широкой улыбкой, поэтому очень удивился, встретив в поместье де Лордесов статную и гордую женщину, которая теперь уверенно вышагивала рядом, вдыхая влажный воздух и бродя взглядом по горным склонам. Но Пол знал, что она все же хрупка и уязвима, и дело не только в беременности. Ее разум раскалывался. Он оберегал ее от лишних беспокойств, боясь подвергнуть опасности будущего долгожданного ребенка. Но, кроме Дороти, союзников в доме у него не было.
– Как он? – спросила она.
– Дороти, я прошу выслушать меня внимательно, – Гаст почувствовал, как девичья рука напряженно сжалась у его локтя. – Налицо острое параноидальное расстройство, – сказал он, будучи неуверенным, что такой диагноз существует. – Основная опасность заключается в том, что у Альфреда все враги имеют общую природу. Все тревоги он связал в один клубок. Поэтому если я намекну ему на то, что его разум поврежден, можно ожидать отторжения. Он сочтет, что я причастен к его врагам. А то значит… что и вы, Дороти, можете оказаться среди врагов, ведь это вы позвали меня, понимаете?